I need you
Месяц. Несколько букв, одно слово, а выжженного пепла в нём столько, сколько нет в любви, страсти или отчаянии.
Время перестало иметь определённые рамки в измерении. Лишь нелепые числа порванного календаря давали приблизительный ответ, сколько он пробыл здесь без неё. Тридцать один день. Семьсот сорок четыре часа. Сорок четыре тысячи шестьсот сорок секунд. Примерно столько же он бежал по зацикленному кругу своих воспоминаний. Не оборачиваясь и не тормозя на поворотах, постоянно врезаясь и сталкиваясь об колющую тьму.
Отсюда не было выхода. Нет пути назад или вперёд — только вечно замкнутый змеиный круг, что из раза в раз менялся, но не отпускал свои концы. Дороге плевать, куда ты хочешь, почему ты этого хочешь. Потому что ты здесь не более, чем её безмолвный узник. И Куон это знал: после нескольких бессонных ночей в пустой квартире он терял сознание и мог заснуть где угодно, чувствуя, как ему хочется сорваться и сбежать из реальности сюда.
— Всё стараешься стереть из своей памяти те фотографии, да? — равнодушно спросил Рен, пристёгивая ремень безопасности.
— Замолчи.
— Как она за твоей спиной встречалась с Фувой, якобы у них свидания, — Цуруга саркастично улыбнулся. — А оказалось, что она пыталась уладить разразившийся скандал насчёт её беременности, о которой он случайно растрезвонил.
— Я сказал тебе заткнуться! — рявкнул на него Куон, надавливая на педаль газа.
Мужчина ненавидел всех. Себя, свои маски, людей, мир, даже судьбу. Ведь именно она не давала ему шанса встретить её. У магазина, за углом какого-нибудь здания, на общих проектах. Но увы, судьбе было плевать, чего ты хочешь. Плачь, ненавидь, кричи, она бесчувственна к твоему горю. Всё случится лишь в положенный срок.
Сталкиваясь лицом к лицу, он запомнил бесчувственно чёрные глаза напротив, сухие обкусанные губы мертвеца и холодные руки, что притрагивались к его дрогнувшему сердцу.
С самого детства она дышала ему в спину, подталкивая в передряги, сталкивая с будущими спутниками его зацикленного пути.
Вот только раньше… Было так горько. Их встречи являлись не настолько болезненными, как сейчас. Отступать некуда. Что сзади, что спереди — замкнутая белённая дорога, проложенная в бескрайней тьме. Не сбежать, не найти другого выхода, кроме как идти вперёд, надеясь на лучшее. И всё это из-за неё.
Прожжённая дорога под ногами продолжала выстраивать свой извилистый путь. Каждый поворот на скорости за сто мог стать последней попыткой спастись от неизведанного. Но машина разгонялась после удачно пройдённого изгиба дороги и ехала всё быстрее и быстрее. Водитель потерянно смотрел вперёд, в который раз пытаясь найти отсюда выход.
— Ты разобьёшься, — твердил Рен, сидя на пассажирском сидении позади. — Точно разобьёшься, если не притормозишь.
— К чёрту! — громко крикнул Куон.
Плевать! Его чувства на пределе, точка невозврата была пройдена на скорости сто сорок. Порш, как разъярённый зверь, почти достиг своего конца на скорости сто шестьдесят, когда машина резко затормозила и, громко застонав, начала дымиться.
— Тогда почему остановился?
— Я не могу, — уронив голову на руль, Куон не обратил внимание на крохотные искры огня и запах гари. — Просто не могу…
— Разве? — Цуруга отрешённо отвёл взгляд в боковое стекло, где метался дикий огонь, превращая автомобиль в смертельную ловушку. — Я думал, ты осознал, что эти попытки бессмыслены, пока ты наконец не примешь решение. Но ты всё равно пытаешься обмануть собственный разум и сбежать. Так чем же ты отличаешься от себя прошлого, Куон?
— Оставь меня в покое… — сжав кожаную поверхность, Куон тихо прошептал. — Думаешь, мне сейчас лучше?
Ярость, обида, отчаяние сжигали остатки разумных мыслей, стирая воспоминания о любимой. Могами Кёко — девушка, ставшая для него в один миг всем и ничем. Любимая, добрая, искренняя лгунья.
Она обещала! Она твердила, что больше не посмотрит на Фуву! Но она солгала. В её глазах осталось тепло к ветреному юнцу. Она радостно улыбалась, когда получала на день рождения подарки, говорила: «Это же Шо! Он был бы собой, если бы не присылал такие вычурные подарки!». Когда они встречались на мероприятиях, певец открыто флиртовал, а она, смеясь, хлопала по плечу и просила не подлизываться. А он молчал. Терпел, улыбался на публике, просил вежливо Фуву держать себя в руках.
Он мог поднять руку на него, дать хорошую встряску, но не стал. Страх снова сорваться на её глазах был слишком сильным, поэтому всё не заходило дальше сильного сжатия руки.
Но теперь он был готов уничтожить его. Не оставить ни единого живого места на его теле.— Тебе? Нет, — ответил актёр. — Но и ей тоже. От твоей слабости, обиды и жалости к самому себе. Ты уничтожил всё, что вы так долго строили, а теперь бежишь от реальности, грезя собственными воспоминаниями в этой тьме. И твой разум пытается тебя наставить на путь истинный, а ты продолжаешь упираться.
— Я пытался, но не смог разорвать этот порочный круг, — ответил бывший эльф. — Она не захотела меня видеть.
Куон потратил не один коробок спичек, чтобы сжечь набранную макулатуру воспоминаний. Открытки, записки, фотографии — всё должно быть уничтожено. Сожжено до пепла. А после нужно сжечь и тело. Рен знал: если хоть что-то останется в память о Кёко, он сорвётся. Сбежит. Упадёт на колени и сдастся своей неуверенности, что так упорно заглядывала ему в глаза. Действительно ли она тебе изменила? Возможно, это какая-то ошибка?
И пока догорали последние фотографии с подписью «люблю», где её аккуратным почерком подписаны день и время, мужчина давил накатывающие эмоции. Рука дёрнулась раз, два. Его начало трясти, и он не смог больше смотреть на это и попытался остановить огонь, но — поздно. Слишком поздно. Языки пожирали каждый сантиметр солнечной улыбки, забирая чувства, что они пережили в тот миг.
Когда тоска и горькая обида потухли, как и сгоревшие спички, когда все воспоминания были сожжены дотла, пришло горькое осознание. Не послушал. Не захотел. Не пожелал, потому что вдруг стало важно не то, что она скажет, а то, что расскажет пресса: кто и где её видел, как прокомментирует юнец то, что его считают её любовником. Ни её слёзы, ни её мольба на коленях не отрезвили его от едкой ревности.
Если бы он тогда абстрагировался от чувств и послушал её, может, всё было бы иначе?Собеседник усмехнулся и облокотился на сидение.
— Ты сдаёшься? — в ответ молчание. — Я не буду тебя пытаться отговорить. Если ты решил всё так закончить, единожды попытавшись, то, наверное, оно и к лучшему?
Порш объял огонь. Но никто так и не вышел из машины.
— Если мы исчезнем, появится более лучший и идеальный Куон, которого так ждут родители и публика, — напоследок произнёс Рен, прежде чем Куон, переставая дышать, потерял сознание. — Спи спокойно, Корн.
В последний миг, перед глазами появляются яркие образы. Секунды, что отпечатались в подкорке его души — её глаза, что дарили надежду. Улыбка, невольно заставляющая улыбнуться в ответ. Её честные мысли, похвала, забота. Даже бытовые ситуации: когда он доставал всё с верхних полок, чтобы она больше ворчала; брал бенто с собой, чтобы не заставлять её переживать; ждал, когда она придёт с душа, чтобы вместе лечь спать, потому что Кёко боялась входить в тёмную комнату; забирать поздно с работы, и неважно, в два или три ночи. Всё это дарило нечто особенное, заполняющие пустоту не едкими химикатами, а теплотой, светом, возможностями.
Но он сам забрал её у себя. Сжёг, разрушил, уничтожил.
Месяц. Тридцать один день. Семьсот сорок четыре часа. Сорок четыре тысячи шестьсот сорок секунд. Время, которое они потеряли.
— Цуруга-сан! — позвала его помощница режиссёра, барабаня по дверь гримёрки. — Вы в порядке?
«Чёрт… Я снова заснул», — дёрнувшись, как от удара, Рен с трудом смог проснуться. Снова этот пугающий кошмар. Весь чёртов месяц только он и снился.
— Да, Цуёджи-сан, одну секунду. — подорвавшись с дивана, актёр отодвинул щеколду и пустил девушку в комнату. — Я слегка задремал. Прошу за это прощения.
— А, ой… — девушка покраснела и отвела взгляд. — Ничего, просто режиссёр хотел заснять с вами оставшиеся кадры для серии и отпустить.
— Большое спасибо, что передали, — он кивнул и проводив девушку взглядом вернулся в гримёрную.
«Почему опять он?» — облокотившись на закрытую дверь, не унимался мужчина. — «Из всего возможного, почему сниться этот абстрактный кошмар?»
Сморщившись, актёр глубоко вздохнул и оттолкнулся от поверхности. Подошёл к зеркалу, оценил свой внешний вид. Слегка поправив рубашку и пригладив волосы, направился к режиссёру. Он не мог думать об этом во время работы.
— Спасибо за работу, Цуруга-сан, — учтиво поклонился режиссёр. — Надеюсь на дальнейшее сотрудничество.
— Буду рад снова с вами работать, — актёр поклонился в ответ, обрадовал всех блистательной улыбкой и подошёл к своему менеджеру, стоящему у выхода из павильона. — Что дальше?
— Ничего, — монотонно ответил Юки.
— Что значит — ничего?
— То и значит, Рен. Ты перевыполнил за сегодня намеченный график, — Яширо надел силиконовую перчатку и достал из кармана смартфон. — Опять.
— Разве это плохо? — решил подыграть недовольству друга мужчина. — Ты сможешь провести сегодня побольше времени с женой и детьми.
Светловолосый остановился и повернулся лицом к Рену, смерив его странным взглядом. Брови слегка нахмурились, значит, помощник чем-то явно недоволен. Да и весь вид радушного друга был какой-то грустный.
— Ты прав, — отведя взгляд, менеджер продолжил путь. — Я написал господину Филерджу, и он ответил, что перенести твои съёмки на сегодня не получится, поэтому до завтрашнего утра ты свободен.
— Спасибо за помощь, — искренне поблагодарил Цуруга. — Тебя подвезти?
— Нет уж, сам.
— Тогда до завтра.
— Хорошего вечера.
Сев в машину, актёр не стал дожидаться, когда друг пропадёт из зоны видимости, и, вырулив из парковки, поехал домой. Он не был зол на менеджера за такую холодность или обижен от отказа в помощи — нет. Это было привычное поведение Юки за последний месяц. Он давно привык получать вместо искренности равнодушие. Сам виноват, что испортил отношение с ним. Да и не только с ним одним, он со многими старыми знакомыми стал так общаться.
Выехав из студии и повернув на центральную дорогу, машина встала в пробку. Как странно, не было и час-пика, чтобы шоссе могло быть так загружено. Уронив голову на подголовник, Рен на секунду прикрыл глаза.
Маска идеального актёра держалась так крепко, что сам разум начал постепенно верить, что истинная сущность не Куон Хизури, а Рен. И, наверное, после этого его сон перестал быть спокойным. Потому что в отличие от прошлого Куона, что подкидывал страшные воспоминания, Рен затаскивал куда-то глубоко на подсознательный уровень и психологически мучил.
Стараясь не задумываться о том, что изменилось за последний месяц, как люди, когда-то смотревшие на него обожанием, стали черствы и обидчивы, каждый раз припоминая все его ошибки, мужчина повторял в своей голове недавно полученный сценарий. Строчка за строчкой, фраза за фразой и всё резко смешалось в непонятную неразбериху из собственных мыслей и слов из текста.
Нет, всё же, был один индивид, что изменил своё мнение о нём — Фува. Вломился с довольной харей на приём и от души поблагодарил за то, что подтолкнул Кёко к новым вершинам.
«Ну вот, опять всё вспомнил», — разочарованно упрекнул себя мужчина.
Вернувшись в реальность, Рен увидел, как по зебре быстрым шагом шли мамы с детьми. Одетые в пёстрые яркие платья, они о чём-то бурно переговаривались и подгоняли друг друга. Спектакль в школе? Наверняка…
Но мысль в миг пропала, когда на лобовое стекло машины упала пара маленьких розовых лепестков.
— Сакура? — Рен повернул голову вправо и заметил нежно-розовые деревья, выглядывающие из-за ограждения.
«Сегодня цветение», — ответил на возникшие вопросы актёр. — «Наверное, много народу соберётся. И парочки, и семьи… всё же, сакура символ любви. Хотя, какая мне разница? Я всё равно не пойду, просто не с кем…»
В кармане пиджака зазвонил телефон, напоминая хозяину о том, что стоило бы вернуть маску идеального актёра и прекращать тоскливо вспоминать прошлое.
— Слушаю.
— Рен, ты недалеко от студии уехал? — спросил Такарада.
— Нет, а что?
— Мария захотела посмотреть на цветение сакуры в парке, который недалеко от тебя. Не мог бы ты её забрать? Ты же всё равно едешь в агенство?
— Да, конечно.
— Благодарю.
Светофор загорелся зелёным, позволяя мужчине проехать часть дороги, перестроиться и удачно припарковаться недалеко от нужного места. Прихватив с собой сумку, темноволосый захлопнул дверь и нажав на брелок, неспешно направился ко входу в парк.
«Давно не было такой чудесной погоды в Токио», — серые глаза устремились в небо. — «Кажется, в один из таких дней, я и заметил их».
— Что, Рен, сегодня летишь к своей пташке? — хохоча, спросил Киджима, хватая Рена за шею сзади.
— Ты опять за своё, Хидехито?
— Ой, да ладно! — заворчал друг. — Лучше бы постоянно улыбался, как делаешь при Кёко. Все бы с такой же лыбой ходили и говорили: «Как прекрасен мир!». — состроив лицо, как у Рена, актёр ещё громче расхохотался, за что получил тычок в ребро. — Тц, вот жешь старый дед, нет бы поделиться радостью! Как-никак первая годовщина! А ты, то и дело, сидишь тут и тухнешь, будто праздник не у тебя, а у меня.
— Не хочу зазря тратить весь настрой. — пытался отвести тему в другое русло, но увы, друга лишь наоборот ответ раззадорил.
— Настрой говоришь, да? — ехидная мина на лице красавца порядком начала раздражать. — Значит, у тебя есть идеальный план, как сделать это свидание лучше?
— Это секрет, Хидехито.
— Значит, Кёко-чан точно понравится.
В дверь неожиданно громко постучали.
— Войдите! — позвал гостя Рен.
— Прошу прощения, Цуруга-сан, — в гримёрную вошла ассистентка. — Интервью начнётся ровно через тридцать минут, и Ёмамото-сан хотел добавить парочку вопросов. Не могли бы Вы ознакомиться и дать свой вердикт?
Цуруга оглянулся на друга, который, тихо распрощавшись, покинул помещение.
— Да, конечно.
Девушка, поклонившись, вручила небольшой бланк с перечнем новых вопросов и вышла.
Рен не придал этому значение, пока не начал вчитываться в вопросы. Первое: Вы знали о тайных встречах своей девушки и Фувы Шо? Второе: Фува Шо утвердил информацию, что Ваша девушка беременна. Вы или он отец ребёнка? Третье: Вы знали о романе Вашей девушки и Фувы Шо?Опомнившись, Рен вернулся к машине и прихватил из багажника бейсболку и солнцезащитные очки. Вряд ли Мария будет рада вниманию прохожих в столь прекрасный день, когда хочется больше наблюдать за красотой, нежели за людьми.
Неспешным шагом проходя среди толпы, что с восторгом рассматривали деревья, Цуруга чувствовал себя спокойнее. Никто не тыкает в нос микрофон, не мигают вспышки камер, вызывая рвотный позыв, никто не допрашивает и не мучает своими криками. Как можно постоянно улыбаться, быть доброжелательным, когда на сердце скребутся кошки, и собственная маска готова тебя погубить? Так ещё и важно быть осторожным в разговоре, мало ли, скажешь лишнего? А то и хуже, вообще ничего не произнесёшь.
— Это правда, что актриса Кёко беременна?
— Ходят слухи, что отцом её ребёнка являетесь Вы — это правда?
— Телеведущая Сонми утверждает, что в своём последнем разговоре после интервью с Кёко-сан, актриса говорила, что Вы порвали с ней отношения, считая, что ребёнок не от Вас. Как Вы можете это прокомментировать?
Серые глаза намертво вцепились взглядом в мокрый асфальт. Он не видел устремлённых на него лиц, стараясь продолжать свой путь, но прекрасно понимал, что окружившие его оголтелые люди были подобны голодным волкам. Им подавай проблемы, личную жизнь, скандалы, грязное белье, то, кем кому приходишься. Им неважно, что тебя волнует, какие у тебя цели, и то, почему ты так поступил, или что тобой двигало. Их задача — порвать в клочья каждую частичку тебя и скормить их менее голодным волкам, что толпились под ногами. Стоит на секунду расслабиться, показать слабину, и они сбегутся на раненную жертву.
Внутри него всё сворачивалось в тугие узлы от их слов. Они будто специально выбирали такую удачную формулировку, пробивая маску прекрасного актёра.
— Как можно было бросить беременную девушку? — завопила одна из молоденьких репортёрш. — Разве так может вести себя лучший актёр Японии?!
— Я… — позади кто-то больно пихнул. — Без комментариев.
— Так это Ваш ребёнок?!
Толпа взревела ещё громче, желая услышать ответ на свой вопрос.
— Рен, даже не…
— Да, мой, — горько улыбнулся Цуруга. — Кёко беременна нашим общим ребёнком.
Народ на секунд замолчал, будто не ожидая такого ответа, и, сорвавшись с цепи, пытался прорвать оцепление охраны. И если встревоженный Яширо ещё пытался всё устаканить и перевести в другое русло, подопечному было всё равно. Он продолжал свой медленный, но чётко проложенный путь к машине, не взирая на хаос, что сам сотворил. — Осторожно, — актёр едва смог успеть поймать падающего мальчика. — Ты в порядке?
— Да! — мальчишка удивился незнакомцу, а после, увидев добрую улыбку, захохотал. — Мы с Куми играем в догонялки!
— Это замечательно, но важно смотреть под ноги. — отряхнув слегка испачканную футболку, Рен вернул на его голову похожую на его бейсболку.
— Ха-ай! — мальчуган быстро наклонился и, завидев друзей, побежал дальше, тем самым заставляя растолпиться народ.
«Дети», — усмехнулась про себя звезда, в последний раз взглянув на удаляющуюся спину. Позади него послышались недовольные крики родителей, что старательно пытались догнать юных бунтарей. — «Интересно… Если бы мы всё же сошлись с Кёко, я бы также носился за нашим ребёнком?»
Сердце невольно дрогнуло.
«Да о чём же я всё время думаю?» — Рен оглянулся вокруг в поисках знакомой девочки. — «Мечтаю невесть о чём, надеясь, что когда-нибудь мне улыбнётся удача? Как глупо».
Грустная мысль померкла, когда у центральной сакуры, среди разных прекрасных дам и милых детей, Цуруга заметил Марию, одетую в чудесное светлое платье. Она с огромным восхищением смотрела на крону великана. Даже издалека Рен видел, как, не закрывая рта, девочка тихонько охала.
«В чём-то Такарада-сан прав. Временами Мария безумно похожа на Кёко», — мужчина ностальгирующие улыбнулся. — «И, наверное, меня это спасает».
— Рен-чан! — Мария обернулась, будто бы почувствовала, что это он.
— Здравствуй, Мария. — актёр поймал в свои объятия радостную малышку. — Как проходит твоя прогулка?
— Чудесно! — девочка улыбнулась и повернулась обратно к дереву. — Это цветение особенное.
— Особенное?
Мария кивнула.
— Дедушка сделал предложение Джилли-сан.
«Когда?..» — шокировано спросил себя он.
— А ты?..
— Расстроена? Вовсе нет. — тихо вздохнула она. — Я счастлива за дедушку. Он любит её всем сердцем, и папа рад за него. Он принял его выбор. Почему же я должна обижаться на них? Просто… Сложно привыкнуть к этой мысли. Раньше мы жили раздельно, стараясь не лезть никому в душу, а теперь из-за Джилли-сан снова стали одной большой семьёй.
Только сейчас актёр заметил в прекрасных карих глазах напротив ослепительное сияние искреннего счастья. Теперь она была похожа не на потерянного ребёнка, а на ту милую девочку, что радостно сидела на руках Куки-сана, любя этот мир всем сердцем.
— Поэтому это цветение особенное.
— Ты солгала мне, — язвительно произнёс Рен.
— Нет, я…
— Хватит оправдываться! — непозволительно громкий крик оглушил девушку. — Мне не нужны твои оправдания, ты понимаешь?! Я просил тебя лишь об одном, Кёко, — не врать. Этого вполне хватало, чтобы…
Он терялся в ворохе собственных мыслей, что путали слова и предложения. Хотелось столько всего высказать, выпустить всю бурю эмоций, что накопилась за прошедшею неделю. Нет сил что-то объяснять и доказывать. Всё внутри сломалось, как разрушенный механизм, испорченный горечью. Руки падали, когда хотелось до неё дотронуться, сказать, насколько же больно она сделала.
Кёко упала на колени и сжала его руки.
— Я бы никогда так не поступила с тобой… — девушка старалась говорить спокойно и выговаривала каждое слово, но давалось ей это с огромным трудом. — Зачем он мне? Зачем мне быть с тем человеком, что столько лет мучил меня?..
Бездушные серые глаза без интереса ловили отчаянный взгляд. Могами чувствовала, как спокойно даётся ему подобное поведение, в то время как всю её трясло. Ей было безумно страшно потерять его и его доверие. Она знала цену, знала, через что придётся пройти, чтобы снова стать ему дорогой — и она это сделает, если он позволит.
Но его лицо говорило лишь одно — ей не дадут.
Ей не позволят стать ближе, чем коллега по работе.
Актёр резко выдернул свои руки из её ладоней и встал.
— Р-рен…
— Уходи.
— Что?.. — её тихий писк слишком болезненно отзывался в сердце у мужчины. Ещё чуть-чуть, и он смог бы её простить… Но нет. Он не сделает этого.
— Ты обманула меня и думала, что когда я узнаю о твоей измене, я прощу тебя? — сухо спросил он. — Я не прощу. Никогда тебя за это не прощу.— Рен-чан? — Мария упорно дёргала Цуругу за руку, пытаясь таким образом привлечь к себе внимание. — Всё хорошо?
— Да, прости, я просто задумался… — темноволосый постарался как можно скорее спрятать тоску в своей душе, чтобы не заставлять ребёнка волноваться. Сейчас не то время, когда стоило вспоминать о таких вещах. — Такарада-сан попросил забрать тебя по пути в агенство.
— Прямо сейчас?
— Если хочешь, мы можем ещё немного здесь побыть.
— Хочу, — ответила она. — Только давай пойдём дальше?
Рен улыбнулся и сжал руку Марии.
— Куда ты хочешь пойти?
— Туда! — радостно воскликнула Такарада-младшая, указывая на небольшой холм невдалеке.
— Как угодно моей леди.
Наигранно поклонившись, Рен медленным шагом направился туда. Девочка слегка покраснела такому комплименту и проследовала за ним.
— Рен-чан, скажи, — неуверенно продолжила разговор Мария. — Ты всё ещё хочешь вернуть сестрёнку?
Мужчина оторопел от заданного вопроса. Никто, кроме неё, не говорил об этом, чтобы привыкнуть и придумать шаблонный ответ.
— Хочу, — он крепко сжал маленькую ладонь. — Очень хочу, Мария-чан.
— Я могу как-нибудь помочь?
— Не думаю, — Рен повернулся к девочке и постарался нейтрально улыбнуться, чтобы её не ранить. — Дело не в твоих возможностях или силах, а в том, что это только наши отношения. Мы должны сами разобраться в том, что случилось, и никто больше.
— Я понимаю, но… — светловолосая слегка погрустнела и опустила голову. — Я так скучаю по сестрёнке, что готова сделать всё, что угодно, лишь бы она вернулась к нам…
— Прости, Мария. — Цуруга чувствовал себя виноватым. — Если бы я не был таким идиотом, всё сложилось иначе.
— Я не считаю, что ты поступил неправильно, Рен-чан. — она покачала головой. — Все мы когда-нибудь совершаем не те поступки из-за недопонимания. Я думала, что папа ненавидит меня, но разве так оно и было? Я лишь поверхностно понимаю, каково это, когда слишком много причин подозревать человека в измене… Поэтому и не виню.
— Мария…
— Возьми, — девочка протянула ему зонтик. — Ты не просишь никогда ни у кого помощи, поэтому я попрошу тебя о помощи, Рен-чан. Верни мне сестрёнку.
— По–… — он не успел и слова сказать, как небо разразило громким грохотом, и за секунду появились моросящие капельки с неба, которые с каждым мгновением становились сильнее и сильнее, превращаясь в сплошной поток.
Рен едва только поднял глаза, не веря, что солнечная и тёплая весна превратилась в кошмар, как вдруг заметил, что его милая спутница пропала из виду, оставляя наедине с просьбой, на которую тот не успел дать ответ.
«Что?» — Цуруга оглянулся по сторонам. — «Это что, опять такарадовские шуточки?»
И что ему делать? Бежать под сильным ливнем и искать сбежавшую Марию или же идти туда, куда она направила?
«Неужели…» — разговор о Кёко, просьба, обыкновенный холм — все эти темы набивали на одну мысль. — «Она…там?»
Куон не знал, но чувствовал, что был прав. Мария никогда не врала ему, потому что знала, насколько это бессмысленно. Да, не прямо, да, не в лоб, но эта просьба и зонтик со странным принтом в сердечко сами говорили за неё.
Хрупкие капли дождя не прекращали разбиваться о потемневшею землю, шумя в последние секунды жизни. Их вздохи звучали слишком громко, чтобы Хизури прекратил дурацкий счёт времени, прекратил думать о прошлом. Неважен странный сон или мнение других. Только он и ключ к возможности всё изменить.
«А что, если она не захочет меня видеть?» — Цуруга был парализован этой мыслью. — «Может, я всё ещё ей противен?»
Он нервно сглотнул и медленным шагом направился в ту сторону.
«Имею ли я право вообще просить о прощении?» — Рен посмотрел на зонтик, но так и не раскрыл его, промокнув до нитки. — «Достоин ли я его?»
Актёр осознал, что под этим строгим взглядом светло-карих глаз, он вряд ли получит прощение лишь на словах. Вряд ли докажет высокоморальными речами о своей добропорядочности. Всё же речь шла о её дочери, которую он бросил в положении.
Без всякой заминки он встал на колени перед адвокатом.
— Я прошу вас, Саэна-сан, — уткнувшись лбом в пол, Рен бесстрастно, с правильной расстановкой, молил женщину. — Дайте мне с ней поговорить.
— Чтобы что?
— Я прошу вас… — тихо повторил мужчина. — Умоляю…
— Подними своё достоинство, будущий отец её ребёнка. Твои поклоны не исправят содеянного. Если хочешь что-то наладить, начни с того, чтобы не позволять людям вытирать об себя ноги. Только то, что ты оступился, не означает, что они имеют право так с тобой обращаться. — громко и язвительно ответила на его просьбу Могами. — Где тот идеальный Цуруга Рен — лучший актёр Японии, лучшая модель, секс-символ азиатского рынка?
Он ничего не ответил.
— Встань.
Цуруга беспрекословно встал с колен и посмотрел ей в глаза.
— Ты не готов на этот разговор. — произнесла Саэна. — От того, что ты вымолишь у неё прощение, ты не улучшишь положение своих дел. Ты не вернёшь себе титул добропорядочного человека, сказав публике, что она тебя простила. Кёко даст объявление о вашем решении временно разойтись, чтобы ты и она смогли спокойно всё взвесить.
— Почему?..
— Ты у меня спрашиваешь, почему? — адвокат нахмурилась. — Потому что вы оба, по-видимому, не понимаете, что друг с другом творите. Выворачиваете изнутри все тайны и личные болячки, после чего выставляете это всё на обозрение публике, не осознавая, что после этого может произойти с вашими карьерами и жизнями. Ты представляешь, сколько таких, как Фува, может появиться на вашем пути? Или статей из жёлтой прессы?
Рен попытался ответить, но мать девушки в миг его перебила.
— Это был риторический вопрос, — сказала Саэна. — Ты не знаешь. Ты можешь приблизительно представить незначительные глупые и несуразные ситуации, а те, что могут создаваться специально для полномасштабного скандала? Ты посмотри, как ты легко повёлся на провокацию подростка. И ты считаешь, что сейчас в состоянии всё исправить?«Я смогу, — ответил собственному воспоминаю Куон. — Я точно готов, Саэна-сан»
У актёра не было сомнений. Даже если это всего лишь попытка воскресить его прежнего, он не расстроится и продолжит плыть по течению, что создаст ему жизнь. Но если она действительно там… Если она всё ещё готова его простить — надо попытаться.
Наплевав на то, что на нём дорогие туфли и неудобные офисные штаны, Рен побежал прямиком к названному месту, сдирая с себя бесполезные солнцезащитные очки, оббегая недовольных прохожих, коим испортили прогулку… Лишь бы успеть.
Народ начал быстро собираться и уходить с парка. Серость дождя сливалась с розовыми лепестками. Всё кажется таким опустошенным и мыльным, что всякое вдохновение и трепет от природы теряется. Никто не ожидал резкой перемены погоды. Ни у кого не было зонтиков или хотя бы куртки, чтобы прикрыться от тяжёлых капель. Единицы спрятались под деревьями, желая переждать дождь. Когда Рен поднялся на невысокий холм, где стояла крохотная сакура, там оказался лишь один единственный человек. Рыжеволосая девушка, не избегавшая непогоду, стояла к нему спиной. Но даже так он её узнал.
«Не может быть…»
Руки дрожали, сердце бешено билось, а разум не верил. Неужели он смог? После стольких попыток вернуть её, хотя бы глазком ещё раз увидеть в живую, у него наконец получилось?
Тело не хотело слушаться. Уж слишком нереальным казалось происходящее. Может, это очередные грёзы после нескольких бессонных ночей? Или же пьяный бред?..
«Даже если так, даже если это всего лишь мой глупый сон, я скажу ей», — твёрдо решил для себя актёр и медленными шагами подошёл к ней.
Раскрыв зонт, он аккуратно приподнял его над головой девушки.
— Кёко… — тихо произнёс актёр.
— Рен?.. — Могами резко обернулась и ахнула. — Это… Правда, ты?..
Дыхание остановилось, когда промокшие рыжие волосы слегка коснулись его холодных пальцев, державших рукоять зонта. Она всё ещё прекрасна. В слегка мокрой одежде, замёрзшая, с потекшим макияжем — неважно! В её глазах всё также теплилась утаённая надежда. Кёко смотрела на него, прямо в глаза, стараясь не моргать, не упустить каждый момент.
— Рен… — слетает с её губ имя. — Рен… Я…
— Прости меня, — срывается с его уст. — Я не должен был так с тобой поступать. Мне нет прощения, но прошу тебя, дай мне шанс…
Она притронулась к его скулам и подошла поближе.
— Прости, — тело начинает трясти озноб от её тепла. — Я так хотела рассказать обо всём намного раньше, но испугалась. Вдруг ты будешь не рад? Вдруг мы слишком молоды для такого?..
— Ты..?
— Скажи я тебе раньше, всего этого бы не случилось. — среди холодных капель на лице Цуруга заметил горячие слёзы, разжигавшие в нём крохотный огонёк отчаяния и стыда. — Но я трусиха… и идиотка, в добавок ко всему прочему. Сказать первому не любимому человеку, а другу детства о своём положении, было самым глупым решением. Я не могу… Точнее, больше не могу злиться на тебя, когда знаю, что в твоём поведении и поступках виновата я, и только я. Когда я увидела тебя по телевизору, слышала, как ты просил у моей мамы на коленях прощения — я должна была выйти на свет и поговорить. Но не смогла. А потом осознала, что ты на протяжении всей нашей ссоры подступался и тянулся ко мне, а я лишь отталкивала своим поведением. Так почему же… Ты просишь у меня прощения, когда его надо просить мне?
— Если бы я тебя тогда послушал… — он дотронулся до её лица, чувствуя, как его трясёт от эмоций. Он смог. Он дотянулся до неё.
— Рен… — она прикусила губу, чувствуя его сбитое дыхание на своём лице. — Скажи, ты всё ещё хочешь быть со мной?
— Хочу, — он прижал ладонь к её щеке, а другой рукой обвил талию, как вдруг…
Он опустил свой взгляд вниз, где под ветровкой чувствовался слегка выпуклый живот. Цуруга сглотнул и ощутил, как в этом нескончаемом холоде загорается новая надежда.
— Я могу?..
Девушка едва успела слегка покраснеть от просьбы, как осознала, что впервые её ребёнка будет гладить не друг или дальний родственник, а её любимый. Она радостно улыбнулась от этой мысли и, взяв его руку, сама положила на свой живот.
— Он…
— Она. — поправила его Могами.
— Она?.. — растерялся актёр, не отрывая поражённого взгляда от собственной руки, под которой теплилась драгоценная жизнь его дочери.
Рен с обожанием смотрел на лицо возлюбленной, чувствуя, что его переполняют эмоции к ней, к их ребёнку, к неизвестному будущему, которое наконец показало свой лик перед ним. Резко раздался новый раскат грома.
— Я люблю тебя… — сказал Цуруга.
— Что? — не расслышала девушка.
— Я говорю — я люблю тебя! — громче произнёс актёр.
Раздался очередной раскат грома.
— Рен, я не слышу из-за этого дурацкого дождя, что ты сказал?!
Плюнув на всё, Куон без всяких слов притянул ничего непонимающую любимую и, сжав в крепких объятиях, поцеловал, уничтожив последний холод в их душах. Плевать на судьбу и роли, что она так настойчиво вешала на них. Он станет сильнее, лучше и умнее и когда-нибудь победит её.
Месяц. Тридцать один день. Семьсот сорок четыре часа. Сорок четыре тысячи шестьсот сорок секунд. Столько им потребовалось, чтобы стать другими.
