Всем, кто ждал, - спасибо. За ваше терпение, за ваше ожидание. Это было в последний раз в этой теме
---------------------------------------------------------
Раздражение копилось с каждой минутой, пока взгляд следил за перемещениями парня, однако лицо, по крайней мере, как хотелось бы ей, было беспристрастным.
Рен первым не выдержал тягостного молчания и присел перед диваном, на котором расположилась девушка:
- Кёко, не сопи так.
- Как так?
- Как ежик. Возмущенный недовольный ежик.
Глядя в искрящиеся улыбающиеся глаза, Кёко ощутила, как раздражение на какое-то время сдает свои позиции. «Будда, сколько в нем нежности… Такой необычной и неудержимой…»
- Ну? – он взял ее руки в свои ладони и чуть сжал. – Давай, выговорись.
- А будто ты не знаешь… - проворчала она, опуская взгляд на переплетенные пальцы. – Вот куда ты собрался, а?
- Не я, а мы, - невозмутимо возразил парень и, склонив голову, легонько поцеловал ее руки. Почему-то именно этот жест приводил в дикое смущение, сбивая дыхание. Даже обычный поцелуй в губы не приносил столько противоречивых чувств – от стыдливости до самодовольной гордости. – Мы собираемся в Нью-Йорк, - актриса открыла рот, но слова сказать не дали. – И да, я чувствую себя хорошо.
- Хорошо?! Ты позавчера был полумертвым, вчера больше напоминал новоиспеченное зомби!..
- А сегодня я окончательно ожил, - Рен уселся прямо на пол, заглядывая ей в глаза снизу вверх. – Тем более, билеты у нас на завтрашнее утро, так что еще времени навалом.
«Ну вот как так у него получается убеждать настолько быстро?!» Она вздохнула и сжала пальцы – свои и его:
- Сумку заранее решил собрать?
- Конечно, потому что мы с тобою идем по магазинам.
- Зачем это?! – всполошилась девушка.
- Затем, что это здесь лето, несмотря на календарь, - пояснил он. – А в Нью-Йорке зима.
- Если ты не забыл, в Токио сейчас тоже зима!
- Но не такая, как там, - парировал актер и улыбнулся. – Тебе так претит мысль идти со мной по магазинам?
- Запрещенный прием! – торопливо запротестовала Кёко, чувствуя, как от мягкой улыбки все внутри сжимается от нежности и смущения. – Теплые вещи у меня есть – это раз, так как вылет завтра, то сегодня ты будешь отдыхать – это два! Так что нечего тут строить «щенячьи» глаза – это не прокатит!
- Но раньше же прокатывало… - он облокотился на диван. – Что-то изменилось?
- Да! Я теперь знаю, как противостоять им! – девушка шутливо ткнула пальцем в его лоб. – Вот научусь так же смотреть – что будешь делать?!
- Поддаваться, - Рен легкомысленно хмыкнул. – И исполнять все желания… - он внезапно хитро улыбнулся, - которые не противоречат моим собственным.
- То есть? – удивленно вскинула она брови.
- Ну, например, захочешь пойти на свидание с каким-либо… - парень не договорил – диванная подушка приземлилась прямо на его голову.
- Вот значит как?! – оскорбленная предположением Кёко вскочила на ноги, с трудом удерживая равновесие на мягкой поверхности. – Значит, ты всерьез допускаешь подобные мысли?! Даже после всего, что… что… - обида перехватила горло. «Почему он сомневается?! Почему вспоминает об этом недоразумении?! Ведь объяснила же…»
Кинув подушку под девичьи ноги, актер поднялся, выпрямляясь во весь рост. Глаза обоих оказались друг напротив друга, и она сглотнула, видя неприкрытую вину в мужском взгляде.
- Я боюсь этого больше всего, - Рен невесело улыбнулся и немного неуверенно привлек к себе ее за талию. – Потому что я настолько не идеален, что готов выть, когда такие мысли забредают ко мне в голову.
- Гони их, - буркнула девушка, чувствуя, как обида стремительно сменяется негодованием на судьбу. «За что ему такое, а? За что??»
- Гоню, честно. Только иногда они возвращаются…
- Не пускай… - она поджала губы, а затем порывисто обняла его за шею, пряча лицо на широком плече. – Мне никто не нужен, слышишь? Никто, кроме тебя, - сильное объятие вокруг талии дало понять, что он – слышит. Сердце вновь защемило от нежности и страстного желания быть счастливыми вместе. – А еще раз заявишь такое – я тебя укушу.
- За что? – в низком голосе проскользнули облегченно-веселые интонации.
- За ухо, - Кёко фыркнула и чуть удивленно отстранилась, когда парень передернул плечами:
- Щекотно!
- Ага, значит, ты все же боишься щекотки!!
- Еще чего! – он стиснул ее так, что из груди вырвался лишь протестующий писк. – Просто ты так носом пощекотала, потом дыханием!..
- Медведь!.. – актриса все же выдохнула и захлопала ладошками по широким плечам. – Отпусти!
- Еще чего, - довольная улыбка немного не вязалась с заметной виноватой печалью в глубине мужских глаз, отчего Кёко замерла, не отводя от них взгляда. – Прости.
«Вот же глупый…»
- Ни за что... – патетично закатила она глаза, а затем нормальным тоном закончила, - не буду сердиться и обижаться на тебя за такие глупости. Вот.
Дыхание перехватило от светлой и счастливой улыбки парня:
- Ты чудо. Мое личное, персональное чудо… - Кёко невольно прикрыла глаза, ощущая на губах теплые губы. В груди было тесно от переполнявших эмоций, но поцелуй не давал им оформиться во что-то определенное. Хотелось и плакать одновременно, и смеяться, и прыгать… А еще – оставаться в таких теплых и надежных объятьях, в которых не оставалось места для тревог, страха и неуверенности.
Досада заставила едва заметно выдохнуть, когда Рен отстранился, однако задорно блеснувшие глаза мгновенно стерли весь негатив от того, что поцелуй закончился:
- Что?
- Кое-что хотел показать. Давно надо было, но как-то все забывал. Я сейчас.
- М? – девушка провела взглядом любимого, скрывшегося в комнате, а затем уселась на диване, поджидая и невольно улыбаясь. «Как все это чудесно… и хочется совершить что-то совсем безумное…»
- Вот, - вернувшийся актер присел рядом и протянул желтую выцветшую ленточку. – Помнишь такую?
Смущение и легкий стыд охватили ее, когда в пальцы легла атласная полоска ткани. «Что делать?! Сказать, что уже видела ее совсем недавно, когда копалась в его вещах??»
- Помню…
- У тебя в тот день было две косички, - Рен обнял ее за плечи, привлекая к себе, и прикоснулся губами в легком поцелуе к девичьему виску. – Ты так переживала, что тебе нечего дать взамен камню… Не ругали за нее?
- Неа… Я сказала, что в лесу потеряла… - девушка тихо вздохнула. – Отчитали за криво заплетенную косу.
- Ну, я старался, но опыта ж совсем не было, - хмыкнул он в ответ. – Я потом ее носил на руке, как напульсник, - она вскинула голову, изумленно-неверяще глядя на улыбающегося любимого. – Потом, правда, когда руки стали больше, пришлось снять – она не завязывалась уже нормально. Но таскал с собой в бумажнике. Один раз чуть не потерял – сто потов сошло от паники…
- Зачем?..
- А зачем ты носила с собой Корн? – взгляд серых глаз стал серьезным. – Как память, что все это было правдой. Что ради маленькой Кёко-чан я смог превратиться в эльфа на несколько дней. Знаешь, как грело воспоминание, что ты искренне радовалась моим трюкам и фокусам? Просто так, не требуя взамен своему вниманию ничего, кроме моего же внимания и меня самого…
Она выдохнула и уткнулась лицом ему в грудь, разворачиваясь и устраиваясь поудобнее. Сердце трепетало от осознания, что чудо все же случилось – сколько раз она задавалась вопросом, помнит ли ее Корн? А потом – насколько важным было ему ее присутствие?..
«Было. Очень важным…» Слух улавливал быстрое биение мужского сердца, тихое дыхание над головой. «Так же важным, как и мне – его» Пальцы чуть сильнее сжали старую детскую ленточку.
- Как думаешь, можно считать желтую ленту красной нитью?
Кёко на мгновение затаила дыхание от вопроса, а затем сильнее вжалась в парня и кивнула, смаргивая растроганные слезы:
- Конечно… Хочешь, я сделаю тебе напульсник с нею…
- Давай, - тут же согласился он. – С красной нитью и желтой лентой.
- И со всей своей любовью к тебе… - легкое смущение все же опалило щеки, но она ни секунды не пожалела о своих словах, поднимая голову и прямо глядя в глаза актера. – И он будет защищать тебя от всего плохого.
- Меня и так защищает от всего плохого то, что ты рядом, - он сжал ее покрепче в объятьях. – Добавляет сил, помогает…
- Ага, забыл еще – вылечивает, - смущение стало сильнее, и, пряча его, девушка фыркнула. – Прям оживляет!
- Конечно, - с непоколебимой уверенностью подтвердил Рен. – Видишь, я практически полностью здоров.
- Ладно-ладно, молчу, - она усмехнулась и вновь устроилась под боком у него, вертя в руках ленточку. – Слушай, а откуда у тебя камень? Не купил же ты его в Киото, как говорил в агентстве…
- Нет, он достался от бабушки по материнской линии. А ей от прабабки… - голос зазвучал задумчиво, и Кёко неосознанно навострила уши. – Если верить тому, что я слышал в детстве, прапрабабка была цыганкой, которая влюбилась в бравого гусара…
- Кого??
- Гусары – такой род войск был в Российской империи лет сто пятьдесят назад… - парень чуть недоуменно глянул на подхватившуюся и развернувшуюся к нему любимую. – Что?
- Российская империя?! Погоди, так ты что, русский?!
- Кёко… - он как-то обессиленно вздохнул. – Я говорил, что я полукровка? В моей крови столько намешано, что сам черт ногу сломит. Цыгане, русские, ирландцы, японцы…
- Обалдеть… - она села, растерянно хлопая ресницами. «Русские, цыгане, ирландцы…» Внезапно вспомнилось недавнее потрясение по поводу еще одной европейской нации. - А французы?
- А причем тут французы? – подозрительно прищурился актер.
- А… просто вспомнилось… - девушка заколебалась, не зная, говорить ли ему о Такараде и Мишель. Однако, Рен словно прочитал мысли:
- Случаем, не Такарада ли разоткровенничался?
- Ты тоже знаешь о его… ну, о бабушке Марии?? – она даже подалась вперед, когда он кивнул:
- Мишель. Сестра жены дяди Джулии, - Кёко округлила глаза. – Правда, узнали об этом уже на свадьбе родителей, когда, по рассказам очевидцев, Мишель и Лори столкнулись у накрытого стола.
- И что было потом?
- Ну, по словам Лори – они выпили за вечер пять бутылок шампанского, любуясь молодоженами, - судя по лицу, парень явно сомневался в этом. – Но однажды отец обмолвился, что скандал был грандиозным… - она открыла рот, но ответ последовал быстрее. – О причине скандала надо спрашивать либо саму Мишель, либо пытать Лори.
- Вот это дорама….
- Санта-Барбара.
- То есть тебе… - девушка пыталась прикинуть на пальцах степень родства, - Такарада-сан приходится…
- Боссом, - Рен покачал головой. – И только боссом. Пусть им и остается.
- Ну… ладно, - запутавшись в двоюродных бабушках и дедушках, она кивнула и затеребила его за руку. – Так что там с цыганкой и гусаром??
- А, это… Она влюбилась в него, поехала за ним в поход, пряталась, чтобы ее не заметили. В итоге они все же встретились, после чего выяснилось, что и ему запомнилась юная цыганка. Полковой священник их обвенчал, и уже домой гусар вернулся с молодой женой. В первую мировую войну он был тяжело ранен, потом случилась революция, и семья с тремя детьми перебралась в Европу, не желая и не в силах жить в новом государстве – прапрадед все же был дворянином, хотя мезальянс с цыганкой и расхолодил отношения со знатными родственниками. До второй мировой они жили в Ирландии, и лишь потом переехали в Америку. Он умер практически сразу после переезда – старый уже был, да и раны… - он чуть пожал плечами. – А прапрабабку еще застала Джулия. Рассказывала, что вся старая такая была, под сто лет, но все равно – каждое утро делала прическу, как любил прапрадед, надевала традиционную одежду с таким большим ожерельем из старинных монет… - Кёко прерывисто вздохнула, живо представляя себе такую далекую и незнакомую женщину. – В общем, история камня идет от нее, передавался он от матери к дочери, но так получилось, что вместо девочки у родителей появился я. И бабушка забрала камень у матери и отдала его мне.
- Какая удивительная история… - она выдохнула. – А ничего, что ты отдал его мне??
- Во-первых, как владелец, я на тот момент мог распоряжаться им, как захочу, - Рен усмехнулся, завладевая ее руками. – А во-вторых, ты же «дочка», верно?
- Точно… - девушка хихикнула. – Погоди!
Сбегав точно так же, как и любимый ранее, в комнату, она вернулась и вновь устроилась у него под боком, бережно крутя в пальцах Корн.
- Он столько повидал… Рейно как-то сказал, что в нем столько плохого, но это скорее воспоминания тех, у кого он был, да?
- Конечно, - кивнув, парень обнял ее. – Думаешь, легкая жизнь была у цыганки и гусара?
- Вряд ли…
- Плюс я носил его с собой…
- И все равно он волшебный! – уверенно перебила его Кёко, поднимая камень и рассматривая его на фоне окна. – Вот так сделать – и магия сразу меняет цвет!..
- Магия… - странным тоном подтвердил актер, утыкаясь лицом в ее волосы.
- Эй, ты что, смеешься?! – она попыталась поднять голову, но сильные руки надежно удерживали ее в том же положении, в котором она и сидела. – Опять?!
- Нет, что ты… - его голос звучал чуть приглушенно, согревая макушку горячим дыханием. – Просто думаю, что каждый по-своему волшбит с ним.
- Чего делает?..
- Заговаривает, творит волшебство, верит… - Рен выпрямился и уверенно улыбнулся, когда актриса подняла голову. Правда, в его глазах все еще пряталась какая-то непонятная, едва заметная грусть. – Как ты веришь, так он и работает. Правда-правда.
- Я знаю, - кивнув, она прижалась виском к его плечу. – И знаешь, это все же судьба. Как у цыганки и гусара. Они были разными и все же оказались вместе. Так и мы.
- Так и мы, - девушка прикрыла глаза, когда мужские пальцы начали медленно перебирать ее волосы. – Обязательно.
«Вот именно – обязательно. Если мы сохранили все, что было так давно, смогли уберечь от всего и не потерять, значит, это действительно красная нить судьбы. Будда, спасибо тебе за все… И в первую очередь за то, что не дал нам самим по глупости оборвать эту нить»
Нью-Йорк встретил их темнотой зимнего утра, холодом и столпотворением аэропорта, заставляя девушку покрепче вцепиться в руку актера, который довольно уверенно лавировал между людскими потоками.
- Значит, ты не выспалась?
- Выспалась, - она с трудом подавила зевок. Накануне, попросив настроить Рена мобильный интернет на сотовом, актриса добралась до картинок гусар и цыган, и вполне закономерным итогом стало, что всю ночь ей снились бравые всадники, гарцующие на вороных конях, загадочные девушки в цветастых, невообразимо-странных и прекрасных нарядах… Под самое утро приснился и любимый – в том же мундире, с лихо закрученными усами, прямо как у Такарады. Он молча улыбался, загадочно подмигивал, а затем просто целовал ее, после чего возникало ощущение, что ее губы покололи зубной щеткой. - Все же усы тебе не идут.
- А?! – он чуть не споткнулся на ровном месте, поправил две увесистые сумки на плечах и сморгнул. – Какие усы?
- Неважно, - Кёко помотала головой и невольно поежилась. – Ты знаешь, куда нам?
- Сначала в гостиницу, а затем в город, - неопределенность маршрута наводила на мысль, что парень сам не уверен в том, что надо делать. – Начнешь мерзнуть – не молчи.
- Хорошо, - она кивнула, сжимая мужские пальцы, и чуть улыбнулась, чувствуя ответное сжатие. – Пока мне не холодно.
- Это пока.
- О, режим сенпая включен! – девушка невинно улыбнулась на выразительный взгляд. – Мне тоже включать режим кохая?
- Включай, но учти, - Рен вернул такую же невинную улыбку, заставив мгновенно насторожиться, - что за каждый «-сан» я буду тебя целовать. Неважно где и в какое время. Договорились?
- Кошмар, мне уже угрожают… - она попыталась представить это и со священным ужасом осознала, что готова спровоцировать «угрозу».
- Только предупреждаю, чтобы потом ты не возмущалась.
- А когда я возмущалась… - выдох получился сам собою, а затем Кёко удивленно огляделась, когда они вышли из аэропорта. Серое небо было таким низким, что казалось, будто протяни руку – и потрогаешь облака. – А где солнце?
- В Хьюстоне, - хмыкнул парень и потянул ее к стоянке такси. – А здесь зима.
- Вижу…
«Все же на юге лучше зимой – тепло, солнышко, все зеленое» Взгляд скользил по городским улицам, пока такси везло их в гостиницу. «Стандартный мегаполис. Токио и то лучше выглядит, чем Нью-Йорк. Как там Рен говорил – грязный город?.. А ведь действительно – такое ощущение, что прям неуютно здесь…»
- Что-то случилось? – тихий голос и японская речь выдернули ее из хмурого разглядывания города.
- Нет, - тоже на родном языке ответила она. – Просто… - слово никак не подбиралось, - … ты был прав – не тот город, который наводит на положительные мысли.
- В нем есть красивые уголки, - Рен чуть улыбнулся. – Но это мегаполис. Стандартный, в котором ценятся время и деньги. И лишь потом все остальное.
Девушка глянула на него, затем опустила голову на его плечо:
- То есть, важно то, что приносит прибыль? Все, что не прибыльно, по боку? А как же чувства? Как же чудеса?
- Только под Рождество, - чуть насмешливо отозвался актер. – Вот тогда начинают вспоминать, что не все купить на деньги.
Внезапно вспомнились далекие слова о пустом доме.
- Они приезжали на Рождество?
- Приезжали, - из голоса исчезла насмешка, зато появилась какая-то усталость. Словно парню самому надоело обижаться на «них» за прошлое. – Привозили кучу подарков, угощений, наряжали елку, обещали, что целую неделю будем вместе.
- И? – Кёко просунула руку под его руку и медленно погладила большую кисть с длинными пальцами.
- Два дня они честно были дома, - Рен переплел пальцы с пальцами девушки и покосился на нее. – А потом - надо встретиться с одним режиссером, менеджером, продюсером, старыми знакомыми…
- Шоу-бизнес.
- Он самый, - он вздохнул, чуть сжимая ее пальцы. – Это взрослым понимаешь, что не специально же они уезжали. А тогда, после месяцев терпеливого ожидания с надеждой и их обещаний это было просто…
- Предательство? – тихо предположила она, и сердце сжалось, когда парень чуть горько хмыкнул. – Рен…
- Давай повременим с разговором, - он поднес к губам ее руку и мягко поцеловал пальцы. – Чуть попозже я расскажу все, хорошо?
По привычке смутившись, Кёко кивнула и прижалась сильнее к нему. Она представляла себе то, что он чувствовал тогда – сама же так ждала Шо, уверяя, что он просто занят, но обязательно придет и проведет с ней время… Но ей уже было шестнадцать, и она понимала, что дела могут серьезно отнимать время и требовать большего внимания, чем хотелось бы. А что чувствовал он? Сколько ему было? Пять? Десять? Двенадцать? В пятнадцать он уехал уже другим – потерявшим все, оставившим все за собою.
«Я бы тоже бежала из такого города. Такое ощущение, что поживешь в нем – и превратишься в мутанта, чудовище со счетной машинкой вместо сердца… Почему-то такого ощущения от Токио нет. А может, я просто уже не люблю это место из-за того, что Рену тут было плохо?.. Плохо настолько, что он возненавидел самого себя…»
Гостиница немного развеяла мрачное настроение, а оказавшись в номере, девушка вынужденно призналась, что обстановка ей нравится. Обнаруженный чуть позже камин даже восхитил, несмотря на то, что оказался электрическим. А вот спальня с одной-единственной кроватью, довольно широкой, заставил слегка смутиться и с подозрением покоситься на парня, который спокойно опустил сумки на пол у встроенного шкафа и расправил плечи:
- На пару дней сойдет, да?
- Вполне, - Кёко вновь бросила быстрый взгляд на кровать, затем на любимого и решила не заморачиваться. В конце концов, в Хьюстоне последние две ночи спали вместе, в обнимку, и мыслей никаких не было... – Где будем обедать?
- Можно заказать в номер, можно в ресторане на первом этаже.
- Давай в номер – пока доставят, успеем привести себя в порядок, - она вышла в гостиную, логично рассуждая, что все должно быть именно там. Меню нашлось на нижней полочке телевизионной подставки, телефон чуть выше, и спустя минут десять девушка диктовала заказ в трубку.
Когда в дверь деликатно постучали, пара уже была готова, успев воспользоваться ванной. Дождавшись, пока тарелки переместятся на стол, а вышколенный официант исчезнет за дверью номера, парень с едва заметной страдальческой гримасой покосился на обед.
- Претензии не принимаются, - категорически ответила на невысказанную фразу Кёко. – Тебе нужно пополнять силы. Плюс неизвестно, когда мы будем ужинать.
- Вечером, - он с покорным видом уселся вслед за нею за стол. – Но ты права, подкрепиться стоит.
- Вот и подкрепляйся, - она невинно улыбнулась, и Рен внезапно тихо рассмеялся:
- Ты неподражаема. Слушаю и повинуюсь!
«Хоть чуть-чуть расслабился… А то во взгляде такое напряжение, словно он в клетку со львами зашел… Голодными!» На сердце стало немного грустно. «Как снять с него это? Как помочь вновь расслабиться? В Хьюстоне и то не был таким, хотя и там накопилось столько нехороших воспоминаний… Хотя – были и замечательные…»
Обед прошел практически в полной тишине – чувствуя, что любимый где-то мысленно далеко, девушка старалась всем видом давать понять, что он может еще побродить «там», а она спокойно его дождется «здесь». Видимо, ощутив это, актер, сложив вилку и нож на пустой тарелке, благодарно улыбнулся:
- Спасибо.
- За что? Я просто заказала, - она пожала плечами, допивая свой сок.
- И за это тоже – спасибо, - в серых глазах напротив царили умиротворение и нежность, от которого легкая волна жара прошлась по телу, заставляя сердце взволнованно сбиться с обычного ритма. «Он точно читает мысли!» – Ты как – будешь отдыхать?
Кёко сморгнула, а затем поставила пустой стакан на стол:
- Или. Я не хочу отдыхать, видя, как ты натянут, как струна.
- Сильно заметно? – с интересом прищурился парень.
- Я вижу.
Улыбка на его губах была такой странной, что девушка даже растерялась, не в силах понять ее. «Он что, гордится тем, что я заметила? Или же недоволен?..»
- Тогда пошли. Ехать надо далеко, возьмем такси.
**
- Рен, это… - Кёко растерянно оглядела ворота-арку, обвитые облетевшим плющом, - кладбище?
- Голгофа, католическое кладбище, - он кивнул, неосознанно крепче сжимая ее руку. – Идем.
Иногда он всерьез ненавидел свою память, слишком педантичную и не позволяющую потерять хоть крупицу воспоминаний. Даже сейчас, когда покопавшись в ней и вспомнив упоминание кладбища, парень не был уверен, что благодарен своей этой способности – вместе с адресом вспоминались все события, связанные с ним.
Сердце начало неровно трепыхаться в груди, и парень внезапно иронично усмехнулся пришедшей странной ассоциацией с настоящей Голгофой. «О да, взвалить свои грехи на плечо и тащить их на самую верхушку…»
Под подошвами сухо заскрипел гравий дорожки, ведущей к административному небольшому зданию. Рядом тихо вздохнула девушка:
- Какое красивое…
- Красивое? – Рен на мгновение отвлекся от собственных мыслей и недоуменно оглядел строение. – Наверное… Католики же, потому и стиль такой.
- Ага, - с умным видом подтвердила она. – Готика, кажется, да?
- Она самая… - он протянул руку к двери и мысленно ругнулся, чувствуя, как легкая, незаметная глазу дрожь пробивает мышцы. «Возьми себя в руки!! Разве то, что Кёко сейчас рядом, не знак, что все верно!?»
Смотритель, высокий сухопарый мужчина, сдвинул очки на лоб, беззастенчиво рассматривая вошедшую пару.
- Добрый день, я ищу…
- Добрый день, - голос у него оказался вкрадчивым, хорошо поставленным, и парень сразу представил мужчину в черном строгом костюме у гроба – дорогие друзья, сегодня мы собрались… - Если вы знаете имя, фамилию, дату смерти и дату захоронения, предлагаю сразу воспользоваться интерактивной помощью, - терминал, на который указал смотритель, находился в паре метров от стойки, - чтобы найти нужную могилу. Там же можно распечатать карту.
- Благодарю за информацию, - все же семь лет японской вежливости не прошли даром – актер поймал себя на том, что готов поклониться. Одернув самого себя, он направился к терминалу. Легкое сжатие пальцев заставило глянуть на Кёко, которая неожиданно улыбнулась и едва слышно проговорила по-японски:
- Я тоже чуть не поклонилась.
- Это заразно, - шепотом ответив, Рен ощутил, как тиски, сжимавшие сердце, начали слабеть. «А все она – видит, замечает, вытягивает…»
Карта, которую терминал выдал, была отпечатана довольно хорошо, и блуждать по огромной территории кладбища долго не пришлось.
Плита выглядела довольно скромной, слегка уже обветрившейся. Смахнув с темного камня пожухлые листья, парень присел перед нею и глянул на вопросительно замершую рядом любимую:
- Знакомься, это Рик Морган, мой друг.
Карие глаза распахнулись чуть шире, когда темно-медовый взгляд скользнул на надпись, а затем Кёко погрустнела:
- Рен, он…
- Умер, - он перевел взгляд на надгробие. Затылок словно стянуло холодными стальными пальцами, - благодаря мне.
- Так не говорят, - она присела рядом на корточки, и от необычайно серьезного и открытого взгляда стало не по себе, словно на тонком канате над пропастью. И понимаешь, что сможешь перейти, и в то же время – жутко представить, что будет, если…
- Говорят, если это правда, - Рен вздохнул и сел прямо на подернутую павшей листвой и пылью траву. – Я… не хочу ни оправдываться, ни обелять себя. Просто… я не хочу больше быть таким.
- Каким?
Он криво усмехнулся:
- Понимаешь, я… весь этот образ Цуруги – маска… хотя ты и так знаешь это, и я об этом говорил. Паяц – именно тот термин.
- Рен… - девушка вздохнула, - послушай…
- Знаешь, я действительно очень любил их, - все накопившееся за последние несколько дней наконец прорвалось, и парень заговорил, вернее, просто давал мыслям и чувствам выливаться в слова. В незаметно дрожавших руках каким-то образом появился сухой лист, серый, с бурыми подпалинами. - Верил, настолько верил, как, наверное, верит только ребенок своим родителям. Когда они тыкали меня носом, что ты не оправдываешь надежд, я очень старался оправдывать. Ведь они так гордились, когда я все же дотягивался до их ожиданий… Но одно дело, когда ты хочешь играть для себя, отдавать себя, и другое, когда у тебя в голове установка – ты обязан сыграть так хорошо, как может сыграть только Куу Хизури!.. – пальцы крутили лист, скользя подушечками по шершавой поверхности. – И неудивительно, что заваливаешь дубли, что на экране выглядишь скорее деревянной марионеткой, нежели живым человеком. Но кто станет объяснять семи-, восьмилетнему ребенку, в чем его ошибка? Махнет рукой, заменит другим актером, а звездным родителям скажет, что талант слишком выделяется, чтобы снимать его в такой заурядной рекламе… - высушенная ножка листа не выдержала, разламываясь на несколько кусочков. – А за спинами будет говорить, что, дескать, на детях гениев природа отдыхает… Они – не слышали, я – слышал. Пытался честно доказывать, что могу сам, что способен, но установку никто не отменял, да и имя – всегда со мною. Куон Хизури, - два слова прозвучали как ругательство, и он слышал это. – Везде – Куон Хизури, а значит – Куу Хизури и Юлиана Валевская.
- Кто?.. – молчавшая до сих пор Кёко слегка недоуменно склонила голову на бок.
- Юлиана на английский манер Джулия. А Валевская – фамилия еще от того гусара…
- То есть, это твоя мама?
- Она взяла это как подиумный псевдоним. С другой стороны, имя можно считать и настоящим, в отличие от Хозу Шухея и Цуруги Рена… - актер хмыкнул. – В любом случае, имена давали интересующимся возможность обзавестись выгодными знакомствами, и как только контакт устанавливался, на орудие достижения этой цели, то есть меня, внимание уже обращалось постольку-поскольку… Как раз под Рождество или на День Благодарения – держи, парень, машинку, робота, книжку, шоколадку… И тут же над головой – Куон, поблагодари, не позорь славное имя Хизури, - на мгновение злая гримаса исказила его лицо. – Держи планку, держи марку, держи честь таких великих и звездных родителей… И однажды у меня родился вопрос – а я где? Я, сам по себе. Где я в этих границах и правилах? Везде штампуют, и нигде нет места…
- Потому ты назвался Корном? – в девичьем голосе было сосредоточенное понимание, которое слегка расслабило и разрешило глянуть на серьезное лицо Кёко.
- Ну, не совсем… Корном меня прозвали в младшей школе – когда маленький, сложно выговорить такое имя, как Куон. Вот и окрестили меня так… - он улыбнулся с легкой ностальгией. – Кто ж знал, что это имя так подойдет для девочки, верящей в чудеса.
- Смейся-смейся…
- Ни капли, - парень покачал головой, с нежностью глядя на притворно надувшуюся любимую. – Ты не представляешь, как меня тогда отпустило. Я словно родился заново, без всего этого гнета. Я сам практически поверил тебе, что я эльф. Что могу. Что смогу взлететь… - он хмыкнул и вновь опустил взгляд на листик в руках. – Надо было остаться. Сбежать из гостиницы, ночевать в лесу, остаться рядом с тобою… Может, тогда я был бы другим… Но под эйфорией чувств я вернулся, искренне веря, что теперь, раз ты поверила мне, раз я оказался тебе интересен сам по себе, я буду таким же интересным и другим. А в итоге – ты же Хизури! Ты хочешь заняться спортом? А как же актерство – ты же Хизури! Ладно, занимайся, но ты должен быть лучшим – ты же Хизури! Ты не должен опозорить имя Хизури, не для того твои родители столько сил уложили на это… Я честно держался, пытался все же быть собою, но когда начал понимать, что вместо искренней отдачи видишь лишь ожидание прибыли от вложенных инвестиций… - Рен глянул на надгробие. – Рик был второй отдушиной. Мы познакомились случайно – у него не заводился мотоцикл, а я тогда как раз интересовался двигателями. Рику было все равно, кто мои родители, какой мой статус – он вырос в Квинсе, тоже имел ирландские корни и был старше меня на три года. Все, что его интересовало тогда – девушки, мотоциклы и свободная жизнь. Свободная от правил, законов и прочих ограничений. Эдакий полухиппи-полурокер… Первое, что он мне сказал, когда однажды я выговорился, – парень, не парься. Ну хотят они видеть тебя таким, ну пусть хотят. Ты же можешь – сыграй им такого. А сам будь таким, каким хочешь. Не останавливай себя и свои желания, - в ушах словно вживую зазвучал знакомый голос, и парень помотал головой, избавляясь от наваждения. – Это стало для меня вторым откровением, после твоего, когда я понял, что меня могут любить просто так… Так я превратился в того самого паяца – тем, кому нужен был идеальный Куон Хизури, сын Куу и Джулии, я играл такого. А потом скидывал маску и бежал к Рику – делать то, что хочется, учиться быть вольным, быть самим собою. И отстаивать это право… - хрупкий лист не выдержал и рассыпался десятком тончайших осколков в руках. – Потому что его пытались отнять. Сначала это были одноклассники, которые не поняли слова «нет», когда в очередной раз пытались напроситься на Рождество к нам в дом. Потом уличные группировки, которые решили, что я не имею право ходить там, где хочу. Потом те, кому не понравилось мое происхождение… - превратившись под пальцами в мелкую труху, остатки листа легковесно ссыпались с перевернувшейся ладони. – Я так рьяно отстаивал свое право делать то, что хочу, что не заметил, как мне это понравилось. Чужой страх пьянил, собственная сила пьянила, свобода завершала все это… Моя игра в паяца стала настолько искусной, что лишь когда я попал в полицию за очередную драку и все же дозвонились до моих родителей, им стало известно, что я давно, - застаревшее презрение, всколыхнутое со дна, проскользнуло в голос, - попираю честь и достоинство фамилии Хизури. Тогда я сбежал из дома. Просто тупо ушел ночью, захватив с собой все деньги из сейфа в кабинете, бумажник со свидетельством о рождении и ленточкой. Рик приютил меня у себя, и я с головой ушел снова в ту жизнь, за маской…
Над головой неуловимо темнело небо, и на плечи словно опускалась такая же свинцовая тяжесть. Воспоминания, к которым он брезговал прикасаться в течение семи лет и вытащенные сейчас на свет, вновь обжигали душу, напоминая – кто он.
Паяц. Чудовище. Озверевший мутант.
Во рту стало горько от отчаянной ненависти на самого себя.
Кёко молчала, но сейчас он был даже благодарен этому молчанию – все слова казались выдуманными, лишними, неверными. Ведь он не дорассказал, и любое предположение, которое бы сделала она, было неправильным…
- В тот вечер меня подловили в одном из дворов. Били четверо, пятый с довольным видом объяснял, кто я и где мое место… В принципе – так бывало часто… - парень криво усмехнулся. – Когда мы поменялись ролями, мне не пришлось много говорить, понятно было и так, за что я им ломаю ребра. Я не знаю, откуда там взялся Рик – в последние дни он старался удерживать меня дома, у себя, да и Тина не очень была рада нашему общению… Попытался остановить, я не послушался – тот пятый удирал, а погоня… погоня это всегда классно… - стыд за себя сжал горло, заставляя кашлянуть. – Рик бросился за мною…
- Это была машина? - вздрогнув, Рен вскинул голову, неверяще глядя на актрису, которая тихо пояснила. – Съемки «Темной луны» с машиной. Тебя тогда словно парализовало.
- А… да… точно… - криво усмехнувшись, он выдохнул и нервно взъерошил челку. – Тогда ты…
- Я заподозрила позднее, потом сопоставляла все, что происходило с тобою, - Кёко поджала губы. – Тогда я поняла, что погиб кто-то близкий… и это связано с машиной.
- Верно… Удар был таким, что он умер через минут пять, там же… - рукав куртки обнажил запястье, на котором тускло блеснуло треснутое стекло наручных часов. Расстегнув браслет, парень продемонстрировал их любимой. – Точное время его смерти.
- Это его часы?
- Да.
- Откуда они у тебя?
- Я попросил в полиции. Соврал, что это мои, просто дал поносить ему…
- Зачем? – в кареглазом взгляде появилось едва заметное осуждение, от которого пошел мороз по коже.
- Чтобы помнить… что я убил его…
Она склонила голову на бок и привычно прикусила губу, как обычно, когда раздумывала. Ее молчание было невыносимым, и Рен снова заговорил, лишь бы удержать себя в рациональном сознании, хотя жутко хотелось просто завыть.
- Полиция, следствие, больница… В тот момент я мечтал просто сдохнуть – такие, как я не должны жить. Но сломанные ребра не смертельно, и меня выписали через неделю. На похороны Рика я не попал, да и, наверное, к лучшему – Тина так и не простила меня. Было бы весело, если бы она снова начала кричать «убийца»… Впрочем, тогда бы мне наверное было бы проще решиться. А так – я задыхался от ненависти к себе дома, под пристальным присмотром родителей… Смысл было жить, если все, что я имел, было разрушено мною же… - отчаянье сдавливало сердце до невозможности вдохнуть полной грудью. – И вот тут… появился Лори. Как ангел или как дьявол… Разницы для меня не было. Все, что он сказал – с собой будешь разбираться потом. Хочешь новую жизнь, свою и только свою?.. Наверное, это трусость, но тогда я словно обезумел от такого предложения… Имя придумал он же. Как и легенду. Отобрал старый паспорт, вручил новый, подъемные и – вытолкал на улицу. Учись жить сам, - немного истеричный смешок сорвался с губ, заставив парня одернуть себя. – И я учился. Просто вспомнил тебя и эльфа, и отчаянно старался поверить, что я Цуруга Рен. Другой. Хизури Куон оказался в клетке где-то там… - он ткнул себе под ложечку. – Учился японскому заново, осваивал историю, обычаи… Держал маску, пока она не вросла, не пустила корни… Мне стало казаться, что я теперь никогда не превращусь вновь в него, но – появились ты и проект с Хиллами. Понимаешь… - Рен запрокинул голову к небу, - Цуруга не может любить. Не должен. Это идеальный образ… А тут я влюбился… И ты всегда рядом, и рядом с тобою всякие личности, которые вызывают ревность… или угрожают тебе… Я сам не заметил, что он начал вырываться, а когда осознал – стало страшно. Потому что я могу вновь поддаться своим желаниям и тогда потеряю тебя…
- Во-первых, ты меня не потеряешь, - Кёко внезапно так глубоко вздохнула, словно затаивала дыхание перед нырком. – Во-вторых, ты говоришь так странно, что я даже не знаю…
- В смысле? – он опустил голову, глядя на нее.
- Ты хотел бы быть на его месте? – кивок указал на могилу.
Актер растерянно перевел взгляд на высеченное в камне имя:
- Тогда – хотел. Мечтал даже.
- Ты думаешь, что так было бы правильно?
- А разве нет?
- Но ведь в таком случае получилось бы зеркальное отображение - и Рик бы оказался на твоем месте, - девушка обняла колени руками. – То есть он бы тоже убивался и страдал из-за того, что не спас тебя, что не оказался на твоем месте. А твои родители были бы резко постаревшими, седыми и не спали бы спокойно ночами. А я бы в это время сидела где-нибудь в Токио или Киото, спрятавшись ото всех, и считала дни до своей смерти, потому что некому было бы заметить неладное и привезти сюда, чтобы спасти. Я понимаю, что когда все случилось так, как случилось, никто не был рад, ни с твоей стороны, ни с его, но...Ты хотел бы именно так?
Легкий холодок страха пронесся по спине от одного лишь представления о таком. Кёко словно ощутила это, а может, его лицо стало слишком выразительным:
- Рен, ты рассуждаешь, как эгоист, только со своей позиции, забывая, что с тобой связано немало людей, у каждого из которых своя судьба и свое предназначение. И, как мне кажется, таких гораздо больше, чем было у него. Может быть, останься в живых в тот вечер, Рик стал бы известным певцом и тогда бы от него уже зависели многие. А может – на него бы на следующий день упал бы кирпич и через пару дней все позабыли о том, что он вообще жил. Ведь так?
- Погоди… - невольно запротестовал он, пытаясь собраться с мыслями, но Кёко не дала сбить себя:
- Я слушала тебя – теперь моя очередь говорить то, что я думаю и чувствую. Я не снимаю с тебя ответственности за то, что ты вел себя безрассудно, - она покачала головой и глянула на надгробие. – Но в этом есть и вина Рика, как твоего друга. Ведь он должен был бы остановить тебя. Сказать прямо, что ты разошелся. Стукнуть, в конце концов! Не думаю, что ты бы ему ответил. На то ведь и друзья, чтобы сказать, в чем ты не прав…
- Думаешь, он бы смог?! – парень нервно усмехнулся. – Кёко, ты же сама видела Каина! Когда перед глазами словно пелена встает и остается лишь одна мысль в голове – догнать и…
- Ну я же останавливала Каина! – с железобетонной уверенностью перебила она его. – Почему ты тогда слушался?!
- Потому что это была ты…
- Вот именно! – девушка кивнула и поднялась. – Потому что это была я. Тот человек, который знал тебя и был тебе нужен, так? Так почему ты думаешь, что у Рика бы не получилось? Ты сам говорил, что он уже пробовал тебя образумить.
- Не получилось…
- Значит, плохо старался! – твердо припечатала она. – Знаешь, как на меня недавно кричала Мооко-сан? Настучала по лбу, обозвала трусливой дурой – и если бы не она, я, наверное, сидела бы сейчас в Токио и боялась показаться тебе на глаза, будучи уверенной, что ты меня ненавидишь!
- Но он же пробовал меня остановить тогда… и погиб… - в голове уже царила полная сумятица от собственных воспоминаний и уверенных доводов любимой. – Если бы…
- Рен, если завтра тебя собьет машина, когда ты будешь переходить за мной дорогу – мне тоже считать себя убийцей?
- Это другое…
- Чем? – он невольно поежился под внимательным взглядом. – Ты будешь идти за мной, потому что ты не хочешь оставлять меня. Рик бежал за тобой, потому что не хотел оставлять тебя. Рен – он сделал свой выбор. И ты не мог никак запретить ему этого. Он мог бы развернуться и пойти домой, мог бы достать сигарету и закурить, наблюдая, как ты гоняешь тех идиотов по округе, мог вообще лежать дома и смотреть телевизор. Он сделал свой выбор. Не тебе решать за него. Равно как не тебе одному нести ответственность за его смерть и твою жизнь, - Кёко указала на могильный камень. – Он тоже несет. Отдай ему часть этого.
Парень замер, чувствуя, как мир начинает медленно переворачиваться вокруг от вроде бы простых и в то же время шокирующих доводов.
«Не только… я? Но ведь именно я…» Он словно увидел себя со стороны, себя и Рика. Два парня, младший и старший. Старший? Тот, кто учил. Всему – как выживать на улице, как искать ту единственную, как попирать законы, потому что главное – твои желания… И младший оказался способным учеником – как и во всем остальном. Настолько, что возомнил себя уникальным. В том же – во всем. «Мы… вместе с ним шлялись по улицам… Он показывал мне свободу, ту, которую он понимал и любил… И я принял ее за свою»
Девушка едва слышно вздохнула:
- Ваши пути пересеклись там, где от всех зависело все случившееся, понимаешь? И от тебя, и от Рика, и от тех парней, и от того водителя – от всех. Потому что вы все вели себя так, как вели, все сделали свой выбор судьбы, понимаешь? Не будь одного из вас всех там – и все бы сложилось по-другому, - она очень серьезно сдвинула брови. - И ты не должен забывать о том, что произошло, но и винить только себя одного в том, что произошло, тоже не имеешь права. Иначе ты посягаешь на право бога – решать, кто виноват, а кто нет.
«Нет, я просто решил, что знаю все, лучше всех, ведь я был во всем лучшим…» Стало смешно до сведенного тугой болью затылка. «Кажется, я попал в ту самую западню, в которую меня манили и в которую я считал себя недостойным вступить. Быть лучшим среди всех. Во всем…» С горьким осознанием пришло стремительное понимание давних слов Такарады: «Сейчас тебе надо успокоиться, остыть, поэтому пока представь, что ты идеальный самурай. Знаешь, кто такие самураи? Вот, молодец. Сёгуном снова станешь позже, когда повзрослеешь» Тогда слова показались обычным пафосным напутствием, но теперь…
«Но хватит ли у меня сил удержаться на этих качелях, между чудовищем и идеалом? Я вступил на них снова – и мне страшно»
Парень на мгновение прикрыл глаза, ощущая этот самый страх и в то же время знакомое злое упрямство, с которым он поднимался в свое время с грязного асфальта. И от этой дикой смеси становилось не по себе, дрожью отдаваясь в сердце. «Должен, если хочу быть с нею. Должен, но как?..» Слова сорвались сам собою:
- Если бы я знал...
- Если бы мы все знали – жить бы не стали, - философски отозвались в ответ на недосказанный упрек самому себе. – Рен, я не собираюсь тебя осуждать, - Кёко грустно улыбнулась, и тупая ноющая боль слегка отпустила затылок от неосознанного облегчения. – Я сама не знаю, как бы повела себя на твоем месте, будучи попросту… - она поежилась, - в тюрьме, причем посаженная якобы из лучших побуждений… Неудивительно, что когда ты вырвался на свободу, эта самая свобода просто ударила тебе в голову. Тут любой в разнос пойдет...
- Я…
- Наказание ты уже принял, от самого себя. Столько времени казнить себя за все грехи, и свои и чужие… Знаешь, я никогда еще не видела, чтобы человек так измывался над самим собою. Настолько жестоко и жестко.
- Я просто не хотел давать волю своей сути… - парень практически умоляюще смотрел на любимую. – Ты же видишь, какой я... Знаешь...
- В том-то и дело, что знаю. Поэтому - вставай, - протянутая девичья рука слегка дрожала, так же, как и все внутри него самого, – и оставь то, что принадлежит не тебе.
«Не мне?..» Рен перевел взгляд на надгробие, и отчего-то стало грустно, но как-то по-светлому грустно, словно провожаешь уходящую зиму – тяжелую, длинную, с темными вечерами, но все же дорогую. Девичьи слова медленно осветляли, добавляли цвета в черно-серую картину воспоминаний, меняя их, смывая с них кровь, пепел и свинцовую тяжесть вины. «Рик, прости, я не подумал о том, что ты, влияя на мою жизнь, имеешь право на собственный выбор своей судьбы… На ту самую свободу, которую ты так ценил и которой пожертвовал, не раздумывая. Кёко права – ты не оставил меня там, потому что так решил сам. И я не оставлю тебя здесь, разве что верну то, что принадлежало тебе…» Часы легли в блеклую траву у самого камня, а затем парень ухватил маленькую ладошку и легко поднялся.
«Пока, Рик. До встречи. И тогда я точно обрадуюсь тому, что помню о тебе»
- Спасибо.
- И вообще, из всего рассказанного я точно могу заверить тебя – ты не чудовище, - в карих глазах была все та же упрямая уверенность, с которой любимая обычно бралась за сложные задачи. – Чудовище не будет так переживать свои действия, не будет так бояться и одновременно пытаться уничтожить в себе все плохое.
- А кто я тогда? – от легкости и пустоты на месте выматывавшей ноши в голове неожиданно стало смешно.
- Человек, который боялся быть без масок, - она тоже улыбнулась.
- Если я не буду носить маски, мир рухнет.
- Не для тех, кто знает тебя, - Кёко покачала головой. – Мир не рухнул для меня. Для Рика. Для Такарады. Для твоих родителей. Рен, я… - она неловко улыбнулась, - я даже счастлива, что вижу тебя таким – настоящим, живым, настолько эмоциональным и чувствительным, что даже немного не укладывается в голове…
- Ну спасибо… - парень усмехнулся и обнял актрису, прижимая к себе и пряча лицо в рыжих прядях.
- Я не хочу потерять ни капли из тебя… - она тоже обняла его, прижимаясь всем телом. – Все-все, всякое-всякое – я не против…
Он прикрыл глаза, внезапно ощущая, как к горлу подкатывает предательски тугой ком. «Вот так просто? Забыть о страхе оказаться не тем, кем надо? Просто быть собою? Тем, что получилось после всего пережитого?»
- У тебя так сердце стучит…
- Потому что я живой, - Рен с трудом сглотнул. – Снова живой.
- Ты и был живым, только… - девушка потерлась носом о его грудь и подняла голову, серьезно глядя в глаза, - … загонял себя в клетку и думал, что так и надо. Сам себе и пленник и надсмотрщик. Нельзя так, понимаешь? – она улыбнулась, заставляя улыбнуться в ответ:
- Теперь понимаю. Я говорил, что ты ангел?
- Неа, только, что я чудо, - ее щеки чуть порозовели, принося нежность и умиление в освобожденную душу, которая постепенно расправляла крылья. Склонившись к губам Кёко и прикасаясь к ним в легком поцелуе, он действительно ощутил, что на какое-то мгновение гравитация полностью потеряла над ним власть… Впрочем, как и прошлое.
Сегодня исполняетя ровно неделя с того момента, как я засела в засаду и стала заходить на сайт по три раза на день (а иногда и больше) - проверять проду. 
Ничего не могу с собой поделать. Просто в голове постоянно вертится: "а вдруг!...". 
Эх, я думала прода... 
А может Веда-сама нам подарок на Новый год решила устроить в виде продочки?! 
Потрясающая прода!!!! 
