FREYA,
---------------------------------------------
- Есть рейс в двадцать три девятнадцать на сегодня. Три билета не продано.
- Забронируйте один на Куона Хизури.
- Чтобы сохранить за собой билет, вам необходимо приехать до двадцати одного часа.
- Понял, спасибо.
- Спасибо, что решили воспользоваться услугами нашей компании.
Трубка опустилась на базу, и парень обвел взглядом небольшой номер мотеля.
Завтра к вечеру он будет в Токио, но что делать до этого? Бар пуст – опорожненные бутылки валялись рядом с кроватью, и на их вид тупой ломящей болью отозвалась голова. Сигареты – взгляд нашел на прикроватной тумбочке смятую пустую пачку и пепельницу, полную окурков.
«И есть хочется… И пить»
Тяжело поднявшись и зайдя в крохотную ванную, Куон хмуро глянул на свое отражение и презрительно оскалился на осунувшееся небритое лицо.
- Хрен ты, а не актер… - отражение послушно скривилось в ответ.
«Вот именно – хрен, вернее, хрень. Плесень…»
Усмехнувшись новому для себя определению, парень крутанул «холодный» кран душа, стянул с себя мятую футболку, штаны и белье и встал под воду. Ударивший в плечи ледяной поток был схож с электрическим разрядом, мгновенно встряхнувшим расслабленный после одинокой пьянки и тяжелого сна организм. Сжав зубы, Куон постоял еще немного под отрезвляющими струями, а затем дотянулся до флакона с жидким мылом.
Вымывшись, побрившись и приведя себя в относительный порядок, он снова глянул в зеркало.
- Плесень пропала, хрень осталась, - улыбка была полна горькой самоиронии.
Собрав сумку и скинув пустые бутылки в корзину для мусора, парень задержался у телефона. Вчерашняя ночная мысль вновь начала зудеть.
«Позвонить? Но что я им скажу? «Знаете, я тут был пару недель, сегодня улетаю, решил сказать»? Глупо… Это будет скандал, обида…» Опустившись на кровать, он снял трубку и, покопавшись в памяти, начал набирать позабытый слегка номер. «Но они, может, поймут?..»
Длинные гудки заставили невольно затаить дыхание. Сердце пропустило удар, когда гудки сменились щелканьем, а затем вежливый мужской голос проговорил:
- Особняк Хизури.
- Добрый… день… - горло чуть сдавило от предчувствия. – Я могу поговорить с мистером или миссис Хизури?
- Я сожалею, но они сейчас оба находятся в летнем поместье во Флориде.
Внутри стало немного пусто.
- Вы желаете им что-нибудь передать?
- Нет. Вы можете сообщить номер телефона в поместье?
- Это информация частного характера.
Парень чуть криво улыбнулся. Мелькнула мысль представиться, но он ясно осознавал, что никто не поверит.
- Ясно. Спасибо.
«Они успели купить летнее поместье во Флориде? Раньше были просто апартаменты в Майями, а теперь…» Разочарование постепенно сменялось полной апатией и каким-то мрачным удовлетворением. «Вот знал, что ничего не выйдет. Знал… Никто не будет сидеть у телефона и ждать…»
Одевшись, он закинул сумку на плечо и вышел из номера.
На улице не потеплело – по-прежнему было промозгло, сыро и холодно. Дойдя до конторы хозяина и отдав ключ, Куон вышел из ворот мотеля на улицу и огляделся. Стандартный набор - лавочки, кафешка, дома. Сориентировавшись по направлению, он зашагал от здания, на ходу поправляя ремень сумки на плече.
Серое зимнее утро сменилось таким же тусклым днем. Впрочем, сколько он помнил, Чикаго всегда был таким – серым и пустым. Или же, это ему так «везло» попадать сюда только зимой?
Усмехнувшись, парень свернул к мини-маркету за сигаретами.
«Надо вволю покурить, прежде чем…»
Рука замерла над выбранной пачкой, когда мысли, преодолев внутренний запрет, свернули к Кёко, заставив внутренне застонать и прикрыть глаза.
Хватит! Хватит надеяться! Его никто ждать не будет!.. Вон, даже родители, собственные, и те… не ждут. Вернее, они ждут, но не так, как ты думал!..
Вот и она – будет ждать, разумеется, но не так, как хочется, как желается…
Именно осознание этого и останавливало руку накануне вечером, которая так тянулась к телефону – услышать, просто услышать ее голос… взволнованный, звонкий.
«С вами все в порядке, Цуруга-сан?»
Чертыхнувшись, он ухватил пачку и двинулся на кассу.
Вот именно!! Цуруга-сан.
«Ненавижу его…»
Мысль была не нова – сколько раз он так уже повторял, за сутки, за ночь, за бутылку, за сигарету, за час?
«Ненавижу себя…»
Погода на улице не поменялась, удивительно точно попадая под настроение – серо, холодно, тяжело.
«Может, остаться здесь? Затеряться среди сотен тысяч? Забыть обо всем, что было до этого? В первый раз, что ли, обрубать концы?..»
Невольно вспомнился далекий разговор в Токио.
Закурив, Куон медленно двинулся по улице.
«Ну, время на решение есть – до девяти вечера…»
**
Солнечный свет, бьющий в окно знакомого кабинета, заставлял невольно жмуриться. Впрочем, Олден не обращал внимания ни на что, деловито просматривая снимки и щелкая по клавишам ноутбука.
- Ну-с, Кёко… Вы просто идеальный пациент! – довольно потерев руки, он глянул на девушку, сидящую мышкой в кресле напротив. – Знаете, наверное, каждый врач мечтает о таком – провести одну операцию – и больной на следующий день здоров, без всяких осложнений!
- Правда?!
- Если завтрашняя томограмма будет, по меньшей мере, такой же, как сегодня, то я могу с легким сердцем отпустить вас домой, - Артур многозначительно поднял вверх указательный палец. – Сиречь, выписать под контроль и наблюдение ваших японских врачей.
- Завтра?.. – Кёко задохнулась от услышанного. «Завтра? Завтра выписаться и лететь в Японию?..»
- Вообще, после гамма-ножа можно выписывать уже через пару часов, но ваш случай был уникален… Но, кажется, сделав запас в неделю наблюдений, я немного перестраховался, - мужчина улыбнулся и поднялся из-за стола. – С таким уверенным регрессом лучше уж дома поправляться до полного выздоровления, где и стены помогают.
- Спасибо, профессор! – она подхватилась на ноги, с трудом удерживая порыв вылететь за дверь и выпалить радостную новость Канаэ и Такараде. – Спасибо вам!
- Так как я улетаю сегодня ночью на конференцию в Берлин, то томограмму завтра снимет Джеймс. Распорядок приема оставшихся лекарств, график контроля в Японии и документы о выписке он передаст вам завтра… И еще, Кёко, завтра принесите с собой кусочек цветного стекла.
Девушка удивленно сморгнула:
- Зачем?
- У нас есть традиция, - Олден тепло улыбнулся, - вылечившиеся пациенты собирают мозаику – по стеклышку от каждого. Видели на стене на первом этаже?
- Да… - она припомнила абстрактный незаконченный рисунок.
- Отличный способ видеть плоды своих трудов, верно?
Кивнув, Кёко поклонилась и вышла из кабинета.
Подруга нашлась на ближайшей кушетке – нога на ногу, руки сложены на груди, брови сурово сдвинуты. Впрочем, стоило Котонами увидеть ее, как лицо мгновенно прояснилось.
- Судя по твоей улыбке – все в порядке? – поднявшись, брюнетка двинулась навстречу. – Что сказал врач?
- Что завтра выпишут после контрольной томограммы, - Кёко выдохнула. – Все замечательно.
- Здорово, - окончательно расслабившаяся подруга обняла ее за плечи. – Значит, можно уже завтра паковать вещи?
- Можно, - хихикнув, Могами обняла ее в ответ. – Спасибо, Мооко-сан…
- Разумеется, спасибо, - ответная улыбка была доброй и чуть-чуть снисходительной. – Идем, пока Такарада не выкурил весь свой тутошний запас сигар.
- А… - прозвучавшее имя заставило мгновенно вспомнить вечер накануне. – Мооко-сан… ты ему скажешь?
- Что? – немного печально хмыкнула Канаэ. – Что я его люблю? Кёко, ну как ты это представляешь?.. «Такарада-сан, хоть вы мне в отцы годитесь, хоть у вас и внучка, хоть вы мой босс – я вас люблю»?
- Хотя бы, - девушка остановилась и взяла ее за руки. – По крайней мере ты будешь знать, что делать дальше, а не кусать губы и улыбаться через силу.
- Если ты такая умная, что ж ты молчала все это время с Цуругой? – слегка язвительно буркнула Котонами, опуская голову.
- Потому что у нас было по-другому… - вздохнула Кёко. – Не так, как у вас.
- Угу… Пошли уже, - вздохнув в ответ, подруга потянула ее за собой. – Тут запах не очень приятный…
- Кёко! – оклик из-за спины заставил обоих девушек обернуться. Арчер, догнав их, доброжелательно улыбнулся. – Добрый день, мисс Котонами, Кёко. Мне Артур сказал, что завтра уже выписка?
- Ага, - Могами кивнула и невольно улыбнулась. – И что завтра вы мне сделаете томограмму и отдадите выписку.
- Да, но на нее потребуется время. Если не против, я позвоню, когда она будет готова, и решим, как встретимся.
- Конечно! Спасибо!
- Ну тогда – до завтра.
Молчавшая весь короткий разговор Котонами, проведя взглядом мужчину, покосилась на подругу:
- Кёко, ты в курсе, что он к тебе клинья подбивает?
- Ай, Мооко-сан, - досадливо поморщившись, Кёко двинулась к лифту. – Только ты не начинай, а?
- Да я тебе говорю! Он тебя глазами ест!
- Ага, прям облизывается…
- Ну и правильно, - неожиданно согласилась непонятно с чем Канаэ. – Мужчина он видный, спокойный, не малахольный…
- Ты это к чему? – обернулась к ней Могами.
- К тому, что он серьезнее, солиднее, увереннее, чем один… крашеный, - усмехнувшись, брюнетка прошла мимо удивленно застывшей подруги. – Кстати, тебе тоже пора бы подкраситься – корни уже видны.
«Ну и что за намеки? Можно подумать, я не помню этого противостояния между ним и Реном… Но ведь я не даю никаких поводов! Ни ему, ни ей!» Чуть нахмурившись, Кёко направилась за подругой, которая уже успела свернуть за угол. «Что такого в том, что он позвонит мне, когда подготовит выписку? С чего вдруг это – подбивает клинья? Да к чему?! Забрала, сказала «спасибо» и улетела тем же вечером! Все!» Успокоившись, она прибавила шагу, выбрасывая из головы все лишнее.
Такарада обнаружился на первом этаже, задумчиво рассматривающий с гостевого диванчика ту самую мозаику. Теперь, зная о ее происхождении, девушка более внимательно оглядела ее, невольно поражаясь, сколько в ней элементов.
«Действительно, сразу виден результат… И все это – спасенные жизни, надежды, мечты…»
- Какие новости, Могами-кун? – Лори успел оказаться за ее спиной.
- Завтра, по прогнозам профессора, выпишут, - девушка открыто улыбнулась. – Только томограмму сделать.
- Хорошо, - он кивнул, бросил взгляд на Котонами, стоящую рядом с непроницаемым выражением на лице. – Тогда сегодня мы действительно можем расслабиться, верно? Вы же не забыли, что у нас по плану – опера?
- Даже если бы и забыли, то вы точно бы напомнили, - Канаэ хмыкнула.
- Я рад, что ты во мне не сомневаешься, - мирно кивнул мужчина. – Тогда вперед, вам надо успеть прогуляться по магазинам!
**
Собачий лай с нотками скулежа ненадолго выдернул из отрешенного состояния. Куон даже остановился, оглядываясь в поиске пса, который так надрывно гавкал. Район был явно не самый благополучный, с кучей граффити, помятых заборов, редких фонарей, тусклый свет которых не всегда освещал закоулки.
Именно в таком бетонном «кармане» парень и заметил привязанного к пожарному столбу светло-коричневого ретривера, который даже не обратил никакого внимания на появившегося перед собой человека, все так же продолжая гавкать и до предела натягивать поводок.
Странный жетон, прицепленный к ошейнику, заставил передумать насчет «отвязать и отпустить». Рассмотреть детали было сложновато в темноте зимнего вечера, а размер животного и поблескивающие клыки отбивали охоту лезть самому.
Постояв, Куон вновь двинулся в сторону метро, оглядываясь на пса.
«Откуда он здесь? Кто оставил его тут, на холоде… Но выглядит домашним, может, временно отошли в магазин какой?..»
Взгляд пробежался по яркой вывеске круглосуточного магазина, вернулся к цели пешего пути – станции метро. Отмахав весь день на ногах по городу в бесцельной прогулке, парень теперь хотел лишь сесть в поезд, вытянуть ноги и доехать до аэропорта, благо эта станция как раз и была на нужной линии.
Лай все отдалялся и уже на самой платформе слышен не был. Но странная, неясная тревога осталась, заставляя напрягаться. Чтобы немного успокоиться, Куон достал сигарету, но прикурить не успел - со стороны туннеля донеслись смех и голоса.
Прислушавшись и сделав пару шагов, чтобы видеть источник, парень прищурился, различая группу подростков, кучкой сгрудившихся в служебной зоне. До ушей донесся злорадный смех:
- Ниче, крот, еще у папы с мамой возьмешь!..
- Отдайте кошелек, - голос в ответ был тихим, с какой-то звенящей напряженностью. Почему-то актеру сразу представился отчаянно вскинувший голову паренек, бросающий тщетный вызов толпе.
- Ой-ой, крот голос подал!...
Издевательские смешки родили на лице Куона холодную усмешку, которая сменилась жестким выражением, когда он направился в сторону тинейджеров.
В ближнем рассмотрении взгляд сразу выцепил жертву – подросток лет четырнадцати, светловолосый, с опущенным взглядом, но с решительным лицом. Вокруг стояло сразу шестеро, в спортивных куртках, широких джинсах, бейсболках, размахивающие руками, как заправские рэпперы.
- Ну, - один из них толкнул в плечо жертву, - что ты там вякал?!
- Кошелек верните.
Подивившись про себя стойкости и внешнему спокойствию парня, Куон шагнул из-за разделительной сетки:
- Слышали, что он сказал?
- Дядя, - к нему развернулось сразу трое подростков, - идешь мимо – иди мимо, понял? Пока сам тут не… пожертвовал на благотворительность.
Наглость, с которой поперли на него, заставила неприятно удивиться:
- Благотворительностью не занимаюсь, так что – отдали все и свалили, пока сами от щедрот не получили.
- Счас я тебя мартышкой сделаю, - угрожающе протянул выглядевший самым старшим и соответственно ведущий себя как главный. – Которая ничего не видит, не слышит и никому ничего не расскажет.
Блеснувший нож-«бабочка» вызвал недоверчивый смешок – ему и угрожают этой железкой?? – а затем Куон одним движением руки смахнул с плеча сумку прямо на выставленную с ножом руку. Едва тинейджер от удара и тяжести качнулся вперед, парень стремительно перехватил его за толстовку на груди и рывком скинул его с платформы. Но едва главарь начал падать спиной вперед на рельсы, актер напряг руку и удержал его на самом краю под наклоном в градусов сорок.
Ошеломленный подросток сморгнул, оглянулся, осознал, что только мужская рука отделяет его от падения на рельсы, и заверещал:
- Ты… ты труп, слышишь! Ублюдок, да ты…
- Стоять на месте, - не обращая внимания на его крики, Куон обернулся к остальной компании с холодной ухмылкой. – Иначе его через десять минут соберут в черный мешок…
Из тоннеля пахнуло машинным маслом и горячим воздухом, который сбил с главаря бейсболку, отправляя ее в полет по платформе.
- Дошло? - ответом стал дикий страх во взглядах всей банды, и от этого вида ухмылка на красивом лице стала жутковато-веселой. – Вижу, что дошло. А теперь – вернули все, что забрали.
Под ноги неподвижно стоящей жертвы упали кошелек, сотовый в чехле, какая-то мелочь типа карточек футболистов.
- Хорошие… шакалята, - вкрадчивый голос не вязался с выражением лица Куона. Из темноты тоннеля донесся гудок приближающегося поезда. – Подобрали свои мокрые штаны, утерли сопли… - парень рывком подтянул к себе белого, не трепыхающегося главаря, и секундой спустя на платформу ворвался поезд метро, взвивая у всех волосы, - … и двинули по норам. Без всяких глупых мыслей.
Выпущенный из стальной хватки тинейджер мешком осел на грязный пол. Его друзья, спотыкаясь и в суеверном ужасе косясь на ухмыляющегося Куона, подхватили его под руки и потащили к открывшимся дверям ближайшего вагона.
Спустя минуту на платформе не осталось никого, кроме актера и светловолосого подростка.
«И стоит же так покорно… Привык к подобному?» Брезгливая жалость скривила губы:
- Подбери вещи.
- Д-да, - тот кивнул, присел и начал неуклюже шарить по полу.
Недоуменно сдвинув брови, Куон тоже присел и заглянул в лицо спасенного. Широко открытые глаза, невидяще уставившиеся куда-то, пустили легкий морозец по спине, за которым пришли понимание и вина.
- Ты… слепой?
- Да, - спокойно ответил подросток. – Все нормально… Ой, спасибо, - он улыбнулся, когда актер вложил в его руки отобранное ранее. – Спасибо вам.
«Он слепой… Не видит и все равно – так уверенно и гордо держался с этими…» Зубы сжались от гнева на трусов, которые издеваются над тем, кто не может дать сдачи. «Но как он попал сюда?! Разве слепые не с провожатыми ходят?..» Внезапно вспомнилось надрывное гавканье.
- Твой пес около станции привязан?
- Валли! – улыбка была радостной. – Я боялся, что они ему что-то сделали…
- Так, - парень подобрал сумку, проверил, что подросток все сложил в карманы куртки, и протянул ему руку, намеренно касаясь рукава. – Пошли, доведу тебя до дома.
Мурашки пробежались по загривку, когда, видимо, на голос невольный спутник поднял голову, уставившись несфокусированным взглядом на лицо:
- Мое имя Томаш Марксон.
- Куон Хизури.
- Спасибо вам, мистер Хизури.
Спокойная, сказанная с достоинством и простотой благодарность вызвала невольную улыбку:
- До мистера мне еще далеко. Пошли, а то Валли там охрипнет.
- Спасибо! – пальцы Томаша сжались на локте, но Куон, для верности, перехватил их в руку.
Мысль о том, что прибыть в аэропорт он должен не позднее девяти часов, заслонило горячее ощущение причастности к чужой, незнакомой судьбе.
Если не он – то кто?
**
Если снаружи здание оперы внушало трепетный восторг своим видом, больше напоминавшим въезд в средневековый замок, то изнутри вообще привело Кёко в состояние легкого экстаза своим торжественным убранством.
- Давит, - буркнула не разделяющая эмоций Канаэ. – Как в склепе.
- Неправда! – горячо возразила рыжевласка, оглядывая величественный зал оперы с нижнего правого балкона. – Он очень красивый и как раз именно такой, каким и должен быть!
Подруга отмахнулась со страдальческим видом и хмуро отвернулась, когда в кресло рядом опустился Такарада и протянул девушкам либретто.
Кёко бросила внимательный взгляд на мужчину, который расслабленно устроился и добродушно улыбнулся:
- Наслаждайтесь. Вам, как актрисам, будет еще и познавательно посмотреть такое искусство, как опера. В какой-то мере, она сродни фильмам, только здесь акцент идет, разумеется, на голос и умение именно им передать всю гамму чувств героя…
- Мы что, не уезжали из ЛМЕ?
- Канаэ, актер должен уметь видеть, - невозмутимо ответил он. – Видеть, чувствовать и хранить – если не сами воспоминания, так память о них. Чем пахло в опере, как вели себя зрители, что ощущалось, когда опускался занавес или когда оркестр настраивал свои инструменты. Видеть, наслаждаться и хранить это, чтобы не казаться своим зрителям куклой кокеши.
- Угу, вы еще скажите, что все, что происходит с нами – на благо нашей карьере!
- А разве нет? Канаэ, ты на сцене должна не изобразить персонажа, ты должна прожить его, верно?
- Такарада-сан, это я все уже не раз слышала, - фыркнув, Котонами развернулась к сцене и поморщилась, когда мужчина все так же спокойно продолжил:
- Повторение – мать учения. Бывает так, что со временем актер забывает это правило и превращается в охотника за количеством фильмов, а не качеством. И если вовремя не напомнить, то случится катастрофа.
- Он не сыграет роль, потому что забыл? – с саркастичной улыбкой обернулась к нему брюнетка. – Какой кошмар…
- Какой позор – ты хотела сказать? – Такарада чуть прищурился. – Для актера, который стремится к вершине мастерства, это будет позор – не сыграть по-настоящему роль.
Прислушивающаяся к разговору Кёко хмыкнула про себя, вспоминая терзания Рена по поводу роли Кацуки. «Да, для него это было дело чести – сыграть лучше оригинального… А если вспомнить, что в первом варианте Кацуки играл папа, то даже вдвойне дело чести» Мысли свернули к парню, давая грусти устроиться в груди. «Как он там? Может, все же позвонить? А захочет ли он разговаривать со мной? Готова ли я сама выслушивать до оскомины вежливый голос? Ох… столько вопросов и ни одного ответа… Но стена будет – или я его не знаю вообще! Стена, маски, весь остальной арсенал Цуруги-сана! Только глаза в глаза! Никак иначе!»
Звуки из оркестровой ямы отвлекли от размышлений – музыканты настраивали инструменты. Она невольно затаила дыхание, не прислушиваясь к продолжающемуся разговору-лекции за плечом. Доносящаяся какофония пронеслась по нервам электрическим импульсом, будоража воображение и принося горячее чувство предвкушения. Девушке казалось, что сейчас, вот-вот, на ее глазах начнет происходить чудо…
…Музыка увлекала, как и сильные голоса солистов. Реальность отодвинулась куда-то за пределы балкона, оставив душу наедине с магией эльфов, судьбами людей и общим очарованием летней сказочной ночи. Сюжет из либретто так и остался вдалеке – Кёко интуитивно впитывала все душой, со страхом, облегчением или тревогой следя за тем, что происходило перед глазами…
Перерыв был целых полчаса, и за это время она успела прийти в себя, отдышаться, успокоиться и начать рассматривать зрителей, прислушиваясь к новому спору-разговору между своими спутниками.
- Я бы лучше не «Леди Макбет» сходила…
- Чем тебе не нравится классическая комедия, Канаэ? – Такарада с любопытством глянул на брюнетку.
- Тем, что я хочу смеяться или переживать чему-то реальному, а не сказкам, - вздохнула та. – Эльфы – кто их видел?
- Я, - рассеянно отозвалась Кёко, не отрывая взгляда от людей внизу.
- Ну да, конечно…
- В детстве. Я прибегала на берег реки, и мы играли вместе… - меланхоличная улыбка появилась на ее лице. – Он был немного выше меня, светловолосый, сильный… Но без крыльев – ему их обрывал отец-король…
- Кёко, у тебя голова не болит? – напряженно уточнила подруга, заставив девушку глянуть на нее. – Не кружится?
- Нет, Мооко-сан, - не обижаясь, тихо хмыкнула Кёко. – Не болит, не кружится, не ноет. И я в своем уме. Просто я вам никогда этого не рассказывала, - она перевела взгляд на слегка озадаченного услышанным мужчину. – Мне было шесть, в первую встречу я искала место, где можно поплакать. Выбралась на берег, а там был он. Он утешал меня, показывал чудеса, а на прощание подарил мне свой волшебный амулет, научив им пользоваться.
Отвернувшись вновь к сцене, актриса тихо вздохнула и облокотилась на бортик балкона, не обращая внимания на выразительное переглядывание за спиной.
- Могами-кун, я рад, что ты сохранила веру в чудеса…
- Эльф существует, Такарада-сан. Похож на тех, кто там … - она кивнула на занавес. – Немного жесток и сам себе на уме, но… ведь он эльф.
«Да, именно так. Как и в детстве – защищал, оберегал, делал все, чтобы вызвать улыбку и забыть о проблемах… Молчал о своих и творил чудеса, как мог. А потом ушел. Как и в детстве. Оставив надежду и забрав с собой любовь…» Печаль сдавила сердце, и даже погасший свет и поднимающийся занавес не прогнал ее. Действо уже не так завораживало, даже наоборот – теперь каждый жест Оберона и Титании вызывал раздражение. «Ты тоже так же прячешься под покровом, считаешь, что знаешь все человеческие души, уверен в своей правоте, распоряжаешься чужими судьбами – да, ты эльф, Корн. Самый настоящий. Вот только… я уже не хочу, чтобы ты был эльфом. Пусть эльфы останутся там, на берегу реки, пусть та сказка останется лишь нашей детской наивной сказкой, пусть! Я буду восторгаться тобой теперешним, я буду счастлива с тобой теперешним… Я просто хочу быть именно с тобой!»
- Кёко, ты точно в порядке? – уже на улице, перед машиной, Канаэ перехватила ее за руку.
- Все замечательно, Мооко-сан, - Кёко кивнула и грустно улыбнулась. – Просто история такая… не очень смешная.
Подруга сочувственно вздохнула и покосилась на Такараду, который чуть качнул головой:
- Времена меняются. Меняются люди, привычки, характеры. Сто лет назад все валом валили на шоу уродцев, дико смеясь над ними. Сейчас засмеявшегося просто закидают камнями. Так и эта комедия. Но ведь комедии пишут не только для того, чтобы посмеяться, - его лицо стало очень серьезным, - а еще для того, чтобы задуматься – над чем смеемся?
- Над собою, - буркнула Котонами и села в машину.
«Верно, над собою…» Встретив внимательный взгляд мужчины, Кёко лишь кивнула и присоединилась к подруге. «… над своими глупостями, страхами, неуверенностями. Пора уже начинать смеяться»
**
- Кто дома есть? – тихо поинтересовался парень, глядя, как его новый знакомый достает связку ключей, выбирает наощупь фигуристый с многочисленными бородками и нашаривает кончиками пальцев замочную скважину.
- Никого. Родители оба в смену, - пару раз провернув ключ, Томаш открыл дверь и шагнул в прихожую. – Такое бывает редко, но бывает.
- То есть ты один? – Куон немного настороженно зашел в квартиру и прищурился от вспыхнувшего света, залившего все вокруг.
- Я спокойно ориентируюсь в квартире и по району, - подросток обернулся к нему, и актер в который раз зябко повел плечами от слепого взгляда. – Да и Валли классно помогает.
- С теми шакалами не помог.
- Валли не бойцовый пес, он натренирован именно для таких, как я. А те пришлые какие-то – меня тут все ребята квартала знают, - Томаш улыбнулся, снимая куртку. – Я вообще не с рождения слепой – в десять я был в лагере скаутов, там заболел менингитом. Чуть спасли, но осталось осложнение… - он указал на свои глаза. – Мама говорит, что можно было попробовать разное экспериментальное лечение, может быть, даже операцию, и я бы даже решился… Но прекрасно понимаю, что медсестра и пожарный вряд ли смогут потянуть такое лечение.
- Деньги дело наживное, а ты бы мог видеть… Что за жизнь в темноте?.. – парень замер, когда Томаш отмахнулся:
- Жизнь как жизнь. Я учусь дистанционно через сеть, хожу два раза в неделю в больницу к маме на курсы массажа – выучусь, буду зарабатывать… - он прошел на открытую кухню и остановился у холодильника. – Просто я не согласен еще меньше слышать своих родителей, ведь тогда им придется работать еще больше.
- Ты смирился с тем, что слеп?
- Нет. Я все еще верю в чудо. Когда пойду работать, начну откладывать на операцию. Я справлюсь. Хочешь колы? Пива… - открыв холодильник, он пошарил рукой на дверце, - … нет. Отец, видимо, вчера выпил.
- Нет, не хочу.
- А давай пиццы закажем? Или ты спешишь куда-то?
Актер тихо хмыкнул и опустил сумку с плеча на пол:
- Если бы спешил – прошел бы мимо. Ты не боишься вот так приглашать человека остаться?
- Куон, - Томаш театральным жестом обвел скромную остановку гостиной и кухни, - если ты найдешь здесь что-то ценное, то я буду удивлен! За четыре с половиной года здесь мало что изменилось, - он прошел по кухне, последовательно прикасаясь к предметам. – Здесь микроволновка LG, куплена, когда мне было год – чтобы греть смеси. Холодильник, который старше меня. Кухонная мебель с клееночным покрытием. Диван, темно-серый, плюшевый…
Парень смотрел, как уверенно подросток сообщает что, когда куплено, и все внутри сжималось.
«Все оставлено родителями таким, как он помнит… Чтобы он чувствовал себя дома, уверенно… А он из-за этого думает, что он мешает им… Вернее, что из-за его слепоты у них просто нет денег на новые вещи…»
- … тумба, с оторванной ручкой нижнего ящика, - остановившись рядом, Томаш открыто улыбнулся. – Что-нибудь из этого тебе надо?
- Телефон. Чтоб пиццу заказать, - нарочито небрежный тон вызвал еще большую улыбку, при взгляде на которую у Куона проступили желваки. – С утра ничего не ел.
- Я знаю отличную пиццерию на углу соседнего квартала! Там мы мой день рождения отмечали, когда мне было восемь! А сейчас мы с отцом, когда он дома, заказываем там по телефону. Тебе какую?
- Без разницы, - стащив с плеч куртку, парень опустился на диван. Валли степенно устроился чуть поотдаль, не сводя внимательного взгляда с хозяина. – По карте они принимают?
- Да, но у меня есть наличные…
- Ты приютил меня, готовишься накормить – так что плачу я.
Томаш вслушался в низкий голос, а затем прямо спросил:
- Ты разозлился?
«Черт, точно так же она реагировала на меня…» Некстати нахлынувшее воспоминание вызвало кривую усмешку на губах, а затем Куон вздохнул:
- Злюсь. На самого себя. Так что не забивай голову.
- Ты добрый, раз чувствуешь себя неловко рядом со мной, - очень серьезно проговорил подросток. – Но твоей же вины нет в том, что я слеп.
- Это ты слишком хорошо думаешь о людях, - насмешливо отозвался актер. – Злюсь я на себя совсем не поэтому. Да и чего чувствовать себя виноватым за тебя? У тебя есть любящие родители, планы, мечты…
- Спасибо! – неожиданно звонко перебил Томаш, сжимая в руках трубку телефона. – Если честно, меня просто иногда выводит из себя, когда люди начинают меня жалеть! Спасибо, что не жалеешь! Это… это так редко!
«Редко? Когда не видят его травмы и общаются, как с обычным?» Парень внезапно невесело улыбнулся. «А ведь если вспомнить – я тоже так же был счастлив, когда Рик отнесся ко мне не как к мажору, отпрыску звезд и жителю Беверли-Хиллз, а как к обычному пацану. Когда во взгляде была оценка не дресс-кода и толщины кошелька, а самого меня – ну, и что за зверь тут появился?..»
- Тебе точно никуда не надо? – сделав заказ, Томаш опустил трубку на базу и аккуратно устроился на диване рядом.
- Уже нет, - покосившись на настенные часы, актер покачал головой. – Билет выкупить уже нельзя, поэтому, самолет полетит без меня.
- У тебя был рейс? Важный?
Актер хмыкнул и откинулся на спинку дивана, прикрывая глаза:
- Наверное, нет. Там меня никто не ждет… В смысле – ждут, но не те.
- Девушка?
Он чуть повернул голову, скашивая взгляд на замершего в ожидании ответа подростка.
- Хотелось бы.
- В смысле?
- Она мне отказала.
«Давай не будем об этом, потому что я все знаю…» Горькая тоска заставила зашарить по карманам в поисках сигарет:
- Балкон есть? Я покурить хочу.
- Да, в комнате родителей. Пойдем… - Томаш поднялся и повел по квартире, отслеживая свой путь кончиками пальцев по мебели и стенам. На балкон он не пошел, остановившись на пороге. Впрочем, как и Валли, который не оставил хозяина одного.
Щелкнула зажигалка, и последовал новый вопрос:
- А она красивая?
- Знаешь, в одной восточной сказке было сказано – любимая всегда самая красивая… - Куон затянулся, невидяще глядя перед собой, где благодаря памяти вставал образ Кёко.
- А ты красивый?
- Урод.
Томаш чуть поежился от холодного короткого ответа и, помолчав, тихо проговорил:
- Тогда она глупая.
- С чего вдруг? – обернулся к нему парень, раздраженный несправедливой оценкой любимой.
- Если ей важна внешность, а не то, что ты надежный и добрый, то глупая. Так моя мама про себя говорит – отец ей четыре раза предложение делал, а она все отказывала, типа, не так выглядит, как она себе представляла… А теперь сама смеется, когда отец ей напоминает.
- Немного другая ситуация, - успокоившись и хмыкнув, актер снова затянулся. – На внешность вроде никто не жаловался…
- Тогда почему отказала?
Возможно, если бы Томаш был зрячим, то брошенный сероглазый взгляд дал бы понять о нежелании отвечать на вопрос, но… Куон тихо выдохнул и прислонился спиной к стене дома:
- Потому что я ей не пара.
- Она из богатых?
- Смотря чем богаты… - усмехнувшись, он докурил, смял окурок и щелчком пальцев отправил его с балкона. – Пошли, а то пиццу привезут, а мы и не услышим.
- А сколько тебе лет? – подросток послушно развернулся и двинулся назад.
- На семь лет старше тебя.
- То есть двадцать два? Я бы дал больше по голосу…
Парень усмехнулся:
- Возможно… - он удивленно вскинул брови, когда Томаш внезапно развернулся:
- А можно… я посмотрю тебя?
«Посмотрит?.. А, потрогает лицо…»
- Да ради бога.
Пальцы были теплыми и очень аккуратными, почти невесомо прикасающимися к скулам, лбу, носу, подбородку.
- Ты красивый. И высокий такой. Почему сказал, что урод?
- Ты всегда такой любопытный?
- Ага, - простое, необиженное согласие вызвало новую усмешку. – Прости, постараюсь больше не надоедать вопросами.
Стеснительная извиняющая улыбка так напомнила Кёко, что Куон лишь выдохнул:
- Да можешь спрашивать… Только давай вернемся в гостиную.
В общей комнате Валли устроился рядом с Томашем, уложив голову тому на колени, и умиротворенно вздохнул, живо почему-то напоминая парню старого воспитателя при непоседливом наследнике.
- Сколько псу лет?
- Восемь, - ретривер чуть вильнул хвостом, когда его погладили по голове. – Его купили в специальном центре, когда стало ясно, что зрение не вернуть. Первое время надо было привыкнуть к его присутствию, но потом стало классно. А у тебя собака была?
- Нет. Я часто переезжал… - повинуясь какому-то странному импульсу, Куон протянул руку и чуть дернул за кончик хвоста. Пес даже не шевельнулся.
«Действительно, выдрессирован на то, чтобы не обращать внимания на такие мелочи…»
- У тебя иногда такой странный акцент проскакивает…
- У тебя тоже.
- Это потому, что мой дедушка по маме – из Польши, - Томаш заулыбался. – И имя у меня необычное именно поэтому – в честь прадеда.
- Хм… - актер хмыкнул. – А у меня японский акцент.
- Ты японец?
- Наполовину. Плюс семь лет безвыездно прожил там. Самолет именно в Токио был.
- Ты там учишься?
- Работаю и живу.
- Но почему там?! – искреннее удивление заставило вздохнуть:
- А что не так?
- Почему не здесь?
«Потому что оборваны крылья…» Горькая ухмылка воцарилась на губах. «…и маски сорваны…»
Звонок в дверь избавил от ответа. Расплатившись с курьером за две коробки пиццы, парень принес их в гостиную и всунул одну прямо в руки Томаша:
- Запить будет чем?
- Кола и сок есть в холодильнике. Мне колу.
Когда заговорил включенный телевизор, Куон лишь покачал головой – все-таки эта привычка американцев есть перед телевизором неистребима. Впрочем, можно было понять его знакомого – сидеть вечерами в слепой тишине… Это куда хуже, чем бормотание и шум от телевизора.
- Что теперь будешь делать? – доедая последний кусок, поинтересовался Томаш.
- Ну, найду ближайший мотель, переночую и двину в аэропорт на следующий рейс в Токио, - парень давно расправился со своей пиццей и теперь рассеянно следил за происходящим на экране.
- Если не против, переночуй здесь. Родители только утром будут.
- Ты слишком доверчив, - вздохнул он и глянул на подростка. – Ты ведь совсем меня не знаешь.
- А ты слишком нравоучителен, - тот скривился. – Во-первых, будь ты плохим, ты бы прошел мимо там, на станции. Во-вторых, Валли спокоен, я это чувствую, значит, он доверяет тебе. А собак в таком деле не проведешь!
Куон глянул на пса, который совершенно по-человечески обернулся и встретил взгляд. В темно-карих глазах светилась умная серьезность.
«Не бойся, твоему маленькому хозяину я ничего не сделаю»
Словно поняв мысль, ретривер вильнул хвостом и снова положил голову на колено Томаша.
- Это точно – собак не обманешь, - протянув руку, актер с теплотой погладил пса по голове. – Ладно, не буду изображать взрослого учителя.
- Можно я буду считать тебя своим другом?
Он поднял взгляд на паренька, который, повернув голову, смотрел сквозь на него и одновременно сквозь него. На бледном лице явственно читалось напряженное ожидание.
- Томаш, я завтра улечу из Америки и не знаю…
- Я понимаю, - последовал быстрый кивок. – Но… ты сильный, уверенный, справедливый, добрый…
- Ты хочешь надеяться на то, что сможешь стать таким же?
- Да!.. – радость, что его поняли именно так, как и надо, вспыхнула в незрячем взгляде.
Сердце сжало так, что в глазах на мгновение потемнело. Почему-то лихорадочно-взволнованный голос всколыхнул все воспоминания, которые когда-то целенаправленно были запрятаны на самое дно.
Он сам и Рик - я хочу быть таким же уверенным, как ты!..- Куон, просто… - Томаш замялся, чуть покраснев. Его пальцы нервно затеребили ухо пса, который с некоторым удивлением приподнял голову.
Сомнения буквально вгрызлись в душу, тяня ее в разные стороны.
Имеет ли он право давать этому мальчику надежду? Как там Кёко говорила – у него талант заставлять людей верить в чудеса? Что Корном, что Реном… Что ж, тогда он попробует и Куоном провернуть такой же трюк.
- Ты мне льстишь, но… - парень протянул руку, чуть прикоснувшись пальцами к рукаву Томаша, - я буду рад, если здесь у меня останется друг.
- Спасибо!! – горячее рукопожатие и облегченно-гордая улыбка внезапно вызвали ком в горле. – Если оставишь мне емейл, я буду писать часто-часто! Обещаю!
«Интересно, что бы сказала Кёко по этому поводу?» Грустная мысль проступила на губах не менее печальной улыбкой. «Что я обманываю? Даю ложную надежду? Ведь в ближайшие годы я точно не собираюсь приезжать сюда… Паяц» Он словно услышал девичий голос наяву и горько усмехнулся. «Паяц. Но ведь сейчас я просто хочу побыть тем, кто может подарить близкому что-то хорошее… Кёко, можно же?»
**
- Зайдете на чай, Такарада-сан? – выйдя из лифта за спутниками, Кёко глянула на президента и простодушно, не задумываясь, как отреагирует подруга, добавила. – У нас еще конфеты остались.
- Вы их так и не съели? – немного обиженно вздохнул он и кивнул. – Хорошо, разве что только на чай. Если, разумеется, Канаэ не против.
Брюнетка бросила на мужчину острый взгляд и изобразила на лице вежливую улыбку:
- Прошу прощения за вчерашний вечер, сегодня ничего такого не повторится.
- То есть я могу надеяться, что все же не вызываю у тебя сильного неприятия?
- Можете, - буркнув, Котонами направилась к своей квартире. Лори, встретив растерянно-беспомощный кареглазый взгляд, едва заметно подмигнул:
- У меня есть все шансы восстановить свою репутацию, да?
«Его ничто не сможет выбить из седла, да? А если бы Мооко-сан все же призналась ему? Что бы было?» Вопросы роились в голове, но озвучивать их Кёко не собиралась. Это личное. Слишком личное. Как у нее с Реном… Да, она сама сказала Мооко-сан – так то ж сама! Вон, и Рен вроде то-то говорил президенту, иначе бы тот не сказал – я обещал не вмешиваться.
- Могами-кун, ты как себя чувствуешь?
- Если вы о болезни, то хорошо, - отозвалась она, чувствуя, как от невозможности разрешить сомнения становится просто тошно на душе.
- Я смотрю, ты научилась у Рена отвечать на вопросы так, чтобы собеседник вынужден был решать для себя – а стоит ли уточнять?.. - девушка удивленно вскинула голову, и Такарада усмехнулся с каким-то злорадным торжеством. – Поэтому я не буду уточнять. Вот так.
Напоминание об актере вызвало приступ раздражения на себя, него, весь мир вокруг.
- Могу начать учиться у вас, - огрызнулась она, идя следом за президентом к квартире.
- Не стоит – я не переживу, если ты станешь такой же, как я.
- Тогда типа ваша ценность как уникальной личности пропадет? – Кёко сама не поняла, что заставило ее съехидничать, но почему-то совсем не было вины за грубость.
- У вас это заразное? – он обернулся уже от самых открытых дверей. – Вчера Канаэ, сегодня ты. Может, - мужской палец выразительно указал на квартиру, - там какая-то плохая атмосфера?
- Сами же говорили, что я многому научилась…
- Не надо перенимать плохие привычки – их и так слишком много в этом мире, - наставительный тон немного развеселил ее. – Я серьезно.
- Тогда почему вы курите? Это ведь вредная привычка.
- Если я брошу курить, я начну грызть ногти, - предельно серьезно пояснил Такарада и пропустил ее в квартиру. – Уже проверено.
Кёко честно попыталась представить себе подобное, но фантазия спасовала.
- Что проверено? – из кухни уточнила Котонами, расслышав лишь последнюю фразу. – Завариваю черный чай.
- Проверено, что мне нельзя бросать курить, - повторил Такарада и прошел к дивану. – Черный – это хорошо.
- Курите, чтобы нервы успокаивать?
- Верно, Канаэ. Работа у меня такая – нервная…
- Смените.
- Еще чего! – фыркнул мужчина на предложение. – Что вы без меня делать будете??
- Скучать, - самым невозмутимым тоном ответила девушка, и Кёко, направлявшаяся к себе, замерла на полушаге.
«Она готова признаться?!»
- Вооот! – довольно протянул он, подчеркнуто важно поднимая вверх указательный палец. – А скука – один из семи грехов! Я не могу позволить вам так грешить!
Раздражение вновь вернулось в душу. Зайдя к себе в комнату, девушка нахмурилась. Чувство, что и подруга и президент прикидываются, делают вид, что все замечательно и великолепно, крепло с каждой их репликой. И она не могла никак понять – зачем это. Когда так раньше делал Рен, то было ясно, что он не хочет просто ее беспокоить. Но теперь-то совсем другая ситуация!
«Неужели он догадывается… И Мооко-сан тоже догадывается о том, что он догадывается… Похоже, что так… Потому и играют – все хорошо, проблемы нет. Но это лицемерие!! Им самим не противно от такого?!»
Внезапно вспомнилось грустное «Маска нужна, чтобы мир не рухнул».
«Они… боятся…» Осознание этого заставило поникнуть и опуститься на кровать. «Мооко-сан боится, что ей откажут, а Такарада-сан? Боится ее признания? Потому что не будет знать, что делать в таком случае? Ну да, положение очень щекотливое – он президент, она его подчиненная… Потому и играют, надевают маски, делают вид, что больше заботит курение и чай, чем то, что скрыто за этим» Горькая улыбка появилась на губах. «А сама? Молчала, боялась сказать… А в итоге нас разделяют полмира и громадное непонимание…»
- Кёко, ты идешь чай пить?? – стук в дверь заставил поднять голову.
- Сейчас, только переоденусь.
- Давай быстрее.
«Играй, Кёко. Ты не замечаешь их страха. Не понимаешь его причин. Ты думаешь только… об эльфах» Последнее слово вызывало раздражение, и девушка даже немного испугалась – слишком часто в последнее время рождалось это неприятное чувство. Почему? Это из-за того, что она здесь, а Рен там??
Сколько они не виделись? Два дня. А кажется – две вечности…
«Рен, ты скучаешь? Думаешь обо мне? Рен… ты меня еще любишь?»
Ком подкатил к горлу, но она поспешно сглотнула его, решительно поднялась и начала расстегивать вечернее платье, купленное для оперы.
«Любит. Уверена. И думает. Потому что я о нем думаю. И люблю»
Такарада уже пересел в кресло, которое по наблюдениям успело полюбиться ему – спиной к окну, и теперь довольно улыбался, держа в руке большую чашку с парующим чаем.
- … именно так. Мне уже позвонили из Токио.
Последнее слово словно пронзило сердце. «Из Токио?!»
- Самолет вылетает завтра утром, - мужчина сделал глоток. Дикая, невероятно сильная надежда вспыхнула в душе, заставляя рыжевласку замереть на пороге комнаты. «Рен летит сюда?!» – Так что домой полетим на моем личном.
- Такарада-сан, это… - Котонами тяжело вздохнула, - я даже слов не подберу, насколько это... вызывающе.
- Канаэ, я президент крупнейшего агентства талантов, акционер кучи корпораций – я что, не могу иметь личного самолета?
Кёко отстраненно порадовалась, что у нее есть возможность повернуться спиной, закрыть дверь – и справиться с дрожью горького, до слез, разочарования. Осколки надежды больно впивались в сердце, итак истерзанное тоской.
«Он не прилетит. Потому что работает, потому что я, по его мнению, в полной безопасности… Зачем лететь? Зачем… зачем тогда вообще стоило признаваться?!»
- Твой чай, - брюнетка пододвинула чашку к севшей рядом подруге и продолжила разговор. – Можете, вам же никто не запрещает. Однако, на мой взгляд, это расточительство. Хотя, если вы родились в такой же богатой семье, как сейчас у вас…
- Увы, мои родители были довольно обычными клерками в небольшой компании, - Лори дотянулся до конфет. – Они очень хотели, чтобы их сын вырвался из уготованной ему сансары и стал кем-то другим. Видимо, их желание было давним и сильным настолько, что я с самого детства стремился выделиться.
- Кто бы сомневался, - съязвила Канаэ.
- Съешь конфету и стань добрее, - невозмутимо посоветовал мужчина и довольно улыбнулся, когда Котонами послушно взяла развернутый еще накануне шоколадный шарик. – Могами-кун, не сиди гостем, возьми и ты конфету.
Кёко глянула на него, встретила добродушный взгляд и повиновалась, хотя сладкого не хотелось. Хотелось спрятаться под одеялом и лежать – настолько тяжело было на душе от разочарования, горького отчаяния и безысходности перед обстоятельствами.
- И что дальше было? – ее подруга, похоже, всерьез заинтересовалась биографией президента.
- Дальше? Родители сделали все, чтобы вбить мне в голову, что только образование и целеустремленность помогут мне в жизни. Я начал работать с двенадцати. В шестнадцать поступил в Тодай на экономический факультет…
- Вы закончили школу экстерном??
- Да, - он кивнул, с выражением легкой ностальгии прикрывая глаза. – А в восемнадцать собрал вещи и уехал в Штаты.
- Вы бросили Тодай?!
- Не бросил – уехал по обмену в Принстон, - важно поправил Котонами мужчина. - Как раз тогда только налаживались подобные отношения…
- Там тоже изучали экономику? – открывающиеся подробности ранее засекреченной жизни босса невольно отвлекли Кёко от тяжелой меланхолии.
- Нет, социологию и управление. Ведь чтобы добиться в наше время успеха, требуется правильно использовать два очень важных ресурса – людей и время, - он очень серьезно глянул на обеих девушек. – Заставить человека работать можно под угрозой или ультиматумом, что в принципе одно и то же. А вот если использовать правильную мотивацию и дать ему достойную замену его труда – он будет работать сам, с удовольствием. Ну и, разумеется, подобрать ему место. Как было в случае с вами.
- Я вам до гроба не забуду отдел «Люби меня», - немного обиженно огрызнулась брюнетка, заставив Такараду добродушно усмехнуться:
- До моего или твоего гроба? В любом случае, я рад, что мне пришла в голову такая идея. Ведь этот отдел позволяет вам раскрывать свои таланты, скрытые способности, умения… Разве это плохо?
- Это вас в Принстоне научили так манипулировать сотрудниками? – подруга, не поддаваясь на торжественные слова, вызывающе прищурилась.
- Не только. Там преподавалось много дисциплин, и я сперва ухватился сразу за десяток, - он пожал плечами. – Потом меня закрутила веселая студенческая жизнь, что-то пришлось бросить, что-то оказалось не совсем мне интересно. Но в итоге я почерпнул там многое, что пригодилось впоследствии. Завел кучу знакомых со всего мира…
- И жену там нашли?
Расслабившаяся Кёко невольно замерла от вопроса, заданного Котонами. И тон вроде был снисходительным, и вопрос прозвучал мимолетно, но девушка буквально чувствовала напряжение подруги.
- Если ты имеешь в виду мать моего сына, то… - мужская улыбка была немного меланхоличной, - мы никогда не были женаты с ней.
- А?!! – они обе уставились на него. В ответ президент лишь развел руками, живо напомнив потрясенной Могами Рена.
- В юности, в том самом Принстоне, мы были без ума друг от друга. Все наши знакомые заочно поженили нас, но – как показало время, мы не сошлись во взглядах на брак, - он хмыкнул, допил чай и поставил пустую чашку на стол. – И так бывает в жизни.
«Офигеть… просто офигеть… Такарада-сан и… бабушка Марии?! Не женаты?! И не были даже?!»
- И вы, с таким прошлым, проповедуете нам о любви? – как-то спокойно протянула Котонами.
- Канаэ, любое прошлое – отличный повод избегать ошибок в будущем, - Лори лишь покачал головой. – А мое… У нас с Мишель замечательный сын, который тоже окончил Принстон, чудесная внучка…
- Она иностранка?? – пискнула еще более шокированная Кёко.
- Француженка, - кивнул он. – Живет в Бургундии, в своем замке. Между прочим, все мои вина – это с ее винодельни, крупнейшей в той провинции.
«О-фи-геть…» Она поспешно уткнулась носом в чашку с остывшим чаем.
- Получается, даже безумная любовь не дает гарантии на то, что старость встретишь вместе… И также быстро, как и вспыхнула, может погаснуть? – брюнетка была непривычно спокойна. Видимо, и Такарада ожидал более яростных обвинений от нее, так как чуть нахмурился:
- Канаэ, любовь дает гарантию на то, что твоя жизнь не будет безжизненной, прости за тавтологию. Я бесконечно благодарен Мишель за то, что у меня были эти чувства. И расстались мы не из-за того, что разлюбили, нет. Мы оказались слишком упрямыми в своих целях, и это тоже был опыт. Но что, если бы ничего такого не было, как ты намекаешь… - он сложил руки на груди. – Я бы остался в Штатах. Устроился бы в какую-либо компанию, добрался бы за эти годы до вице-президента… И сотни людей в Токио вместе с вами остались бы… где-то там, - палец указал в пол. – Понимаешь?
Кёко понимала. На мгновение представив, что Рена бы не было в ЛМЕ, да и самого ЛМЕ не было, она ощутила панический страх – а что бы она делала тогда?! Куда бы пошла после предательства Шо?? Как бы смогла встать на ноги и найти саму себя?! Как бы вновь полюбила и жила без Рена?!!
- Понимаю, - по-прежнему тихо отозвалась Канаэ. – Вы правы, Такарада-сан, вот только… я не уверена, что смогла бы спокойно отпустить любимого человека.
- И это замечательно!! – мужчина выпрямился в кресле с сияющим взглядом. – Любовь дает силы, серьезные, огромные, на преодоление, на слом стереотипов, кандалов, собственных страхов и слабостей! Я говорю именно об этом!
- Значит, Цуруга не любит Кёко?
Серо-синие глаза округлились, в то время как рыжевласка шокировано замерла от спокойного рассуждения подруги.
- Канаэ, почему ты так…
- Слом стереотипов, кандалов, собственных страхов и слабостей, - девушка по пальцам педантично процитировала Такараду. – Ни одно из этих условий не оказалось выполненным. Вывод?
Ярость от несправедливого обвинения, выдвинутого любимому, настолько ослепила Кёко, что она сама не заметила, как на лице появилось предостерегающе-холодное выражение Нацу:
- Мооко-сан, так ведь то же самое тогда можно сделать и в твоем отношении – ты не любишь… - все же в последний момент она все же опомнилась и прикусила язык, удерживая на нем рвущееся имя.
Канаэ как-то странно посмотрела на нее, потом нервно усмехнулась и поднялась:
- Ты права. Если я сомневаюсь, боюсь и не решаюсь даже помыслить о признании, то… скорее всего это простое увлечение. Простите, я пойду спать.
Наступившую тишину разрушил хлопок двери.
«Она обиделась…» Осознание придавило горьким грузом плечи. «Но какое право она имела – так говорить о Рене… Она не знает всего… Зачем так говорить?»
- Могами-кун, - мягко проговорил Лори и ободряюще улыбнулся, - вы завтра помиритесь. Дай ей время разобраться.
- Вы не понимаете…
- Я все понимаю, Могами-кун, - он встал и направился к двери. – Понимаю, не волнуйся.
Понимает?! Может, еще и…
- И… знаете?..
- Знаю.
Лишь когда закрылась входная дверь, в голову потрясенной девушки закралась вполне логичная мысль – а что именно он знает? Они точно говорили об одном и том же?..
Прибравшись со стола, она постояла у двери подруги, прислушиваясь, а затем двинулась к себе.
«Как все странно… Такарада-сан, оказывается, хотел жениться на любимой женщине, но так и не женился… Он ее все еще любит? А как же тогда Джилли-сан?? Уфф… Еще и Мооко-сан… Столько всего за вечер…» Усталость сковывала тело, а тоска и тяжелые мысли кружили голову. «Любить – и не быть вместе…» Стало внезапно обидно на судьбу за то, что и такое происходит. «Прямо как мы с Реном… Он не звонит… и не летит назад… И я – не звоню и прилечу только послезавтра… Но я совсем не хочу, чтобы вот так же, спустя много лет, на лице Рена была подобное философское выражение – и так бывает…»
Хотя, мне уже в предыдущем продолжении показалось, что Канаэ как-то странно ведёт себя с Такарадой и не равнодушна к нему. Было там что-то эдакое... нужно перечитать, чтобы вспомнить где именно. Очень хочется на них посмотреть в отношениях 
У меня аж навязчивая идея появилась 
Надеюсь, ты в этом нам не откажешь 
Вот это поворот (с) 
отвыкла от "линий". Читала ночью, сразу после даже написать ничего толком не смогла. От всего веет нескладностью и неправильностью. За Канае хочется порадоваться, но не получается, Кьеко... все жду, когда ж до нее дойдет, что лучше бы она сдохла до операции... или та прошла неудачно.. Рен... убейся уже об стену, бедняга, проще будет. 
только слишком мягко. Это, наверно, как пытаться радоваться тому, что Анна Каренина пришла на перон... Вроде, что тебе в поезде, в вокзале, но... А если бы Каренина была б онлайн романом? Даже если, блин, она не на вокзале окажется, даже если поезд затормозит, либо она пути перепутает и на безопасные плюхнется... 
Как долго мы ждали проду... 
Какой поворот.... Ждем-с захватывающего продолжения 
НО
Я перемудрила?..
