Автор: KAILY1
Бета: Веда
Персонажи: Северус Снейп/Гермиона Грейнджер
Рейтинг: R
Жанры: Гет, Романтика, Ангст, Экшн (action), Психология, Повседневность.
Предупреждения: OOC, AU!немагическое.
Описание: Викторианская Англия. Северус Снейп помещик, который решил жениться на добропорядочной девушке. Выбор пал на дочь соседей - Гермиону Грейнджер. И со всех сторон предложение казалось взаимовыгодным...


Глава 1

В воздухе разливался сладковатый запах весны. Влажный, будоражащий, он закрадывался в любую мало-мальскую щель и наполнял собой все комнаты вплоть до чердака и погреба с соленьями.
В поместье Грейнджеров этот запах был особенно свежим и сладким из-за старого сада с разнообразными плодовыми деревьями, что заполняли всю территорию поместья вопреки пристрастию других землевладельцев к подстриженным кустам.
Северус Тобиас Снейп не спеша прохаживался по саду, борясь с желанием потереть отяжелевший от столь густых благоуханий висок. Но он сдерживался и лишь позволял себе сдержанно кивать в такт словам своего соседа.
Мистер Грейнджер, хозяин этого великолепного сада, за которым виднелся еще недурной, недавно отремонтированный дом его предков, говорил не спеша, но обстоятельно. Как и всякий уважающий себя землевладелец, он вникал во все дела своего управляющего, следил за своим превосходным прудом с жирными карпами, а также не спускал глаз с леса, который делил со своим соседом — полковником Северусом Тобиасом Снейпом.
Разница между этими почтенными джентльменами была небольшой, но, как известно, мелкие различия в сущности составляют значительную часть портрета каждого из них. Мистер Грейнджер был высок, хорошо для своих лет сложен и умен. Карие его глаза смотрели на все спокойно и рассудительно. Темно-русые волосы еще подвивались у него на высоком и чистом лбу, создавая обманчивый образ мечтателя и сбавляя мистеру Грейнджеру лишних пять лет. Он умел сойтись с любым человеком, для каждого мог найти доброе слово, словом, все считали мистера Грейнджера человеком приятным в общении.
Сам Снейп, будучи полковником в отставке, последний десяток лет уже жил в соседнем с Грейнджерами поместье, доставшемуся ему от его давно почивших родителей. Дом его был не менее крепок и добротен, но мрачен. Лес почти подступал к его угодьям, что ничуть не мешало Снейпу. Поговаривали, что он долгое время жил в Европе, даже вращался в высшем свете. Что было удивительно слышать, наблюдая практически отшельнический образ жизни полковника Снейпа. Он слыл образованным человеком, так как говорил по существу с глубоким знанием дела. Но зачастую его реплики не выходили за грань вежливого необходимого общения, а его тяжелый взгляд мало кто выдерживал. Мужчины признавали в нем настоящего джентльмена, человека недюжинного, но предпочитали общество более мягкого и общительного мистера Грейнджера. Женщины при встрече с полковником лишь приветствовали его как можно непринужденной улыбкой, но ни одна не питала и малейшей надежды спихнуть ему ни свою незамужнюю сестру, ни дочь на выданье, так как полковник не проявлял никакого интереса к местным красавицам. Конечно, матримониальные вылазки предпринимались, но Снейп с изворотливостью убежденного холостяка пресекал их на корню и с истинным, только ему понятным наслаждением, пользовался преимуществом своего обособленного положения и жил так, как ему хотелось. Жесткие накрахмаленные воротнички, трость с серебряным набалдашником со странным узором, всегда черный широкий галстук, темные костюмы без клеток и рисунков, шелковые жилеты и до блеска вычищенные ботинки — весь его безупречный породистый облик считался истинным щегольством. И не мудрено при доходе в пять тысяч в год! Его сосед мистер Грейнджер имел практически равный доход в четыре тысячи, но не всегда разумно им распоряжался.
В виду такой разности характеров, дружба жизнелюбивого Грейнджера и мрачного Снейпа у многих вызывала недоумение. Сблизила их, как ни странно, школа, в которой на добровольных началах они оба преподавали общеобразовательные науки детям фермеров.

— Так, стало быть, вы предсказываете в этот раз победу на нынешних выборах либералам? — в который раз спросил мистер Грейнджер, глядя на своего спутника.
— Именно, — ответил мистер Снейп коротким кивком. — В тот раз консерваторы побеждали два раза, вы ведь не думаете, что либералы это просто так стерпят?
— Старик Мондей уже потирает руки, — хмыкнул мистер Грейнджер, переводя взгляд на яблоневые цветы. — Кто бы сомневался, что этот старый вояка упустит свой шанс снова покрасоваться с синей лентой губернатора…
Снейп лишь покривил краем рта, что воспринималось как улыбка, и все же потер тяжелый висок.
— Это мы узнаем не далее как осенью, — глубокомысленно изрек мистер Грейнджер. — Что вы думаете о нынешней весне, сосед?
— Добропорядочный хозяйственник ее бы благословил, — сухо ответил Снейп, чуть щурясь на белые цветы. — Судя по всем приметам, год будет урожайный.
— И преподобный Альбус не преминет сказать на проповеди, что это все его молитвами!

Мужчины засмеялись. Они оба скептично относились к религии и всем ее приметам, хоть и посещали воскресные мессы, как и всякие добропорядочные граждане. Мистер Грейнджер, питая уважение к местному настоятелю, даже позволял себе молчать во время его проповеди, а Снейп держал непроницаемое лицо и не хмыкал презрительно на каждую реплику старца.

— Да… — вздохнул мистер Грейнджер, подходя к лавочке в самой густой тени своего сада. — Год будет урожайный… на все.
Он сел сам и коротким жестом предложил сесть рядом и соседу.
— Намекаете на предстоящие свадьбы? — как и всякий закоренелый холостяк, мистер Снейп не мог отказать себе в удовольствии поиронизировать на эту тему.
— Вы очень проницательны, сосед, — пошутил невпопад мистер Грейнджер.
Снейп скользнул быстрым взглядом по чуть поникшим плечам соседа, но промолчал. До него доходили слухи, что Грейнджеры собирались ладить свадьбу своей единственной дочери с каким-то недотепой по фамилии Уизли. Одного взгляда на этого рыжего и развязного, как плутоватый лакей, парня ему хватило, чтобы сделать тысячу и один неутешительный вывод об избраннике юной мисс Грейнджер.
— Уже утомили предсвадебные хлопоты? — иронично хмыкнул он, глядя на осыпающиеся лепестки. — Можете сэкономить на украшениях и сделать все в этом саду. Если все к тому времени не опадет.
Мистер Грейнджер как-то кисло улыбнулся.
— Спасибо за совет. Но миссис Грейнджер не потерпит столько народа в этом саду.
— А ваша дочь?
При упоминании о дочери улыбка мистера Грейнджера стала похожа на застывшее желе. Снейп попытался покопаться в памяти, но висок лишь заныл. Тупо и больно.
Молчание затягивалось. И Снейп уже вознамерился распрощаться с соседом, как тот словно очнулся и посмотрел на него пристальным серьезным взглядом.
— Вы слышали что-нибудь о мистере Рональде Билиусе Уизли?
— Ничего кроме того, что он младший сын в своей семье. И что родом, кажется… в народе это место зовут Норы… — припомнил Снейп. — И это все я слышал от вас.
— А как вам этот молодой человек?
Северус удивился, но виду не подал.
— Вы уже сомневаетесь в его… м-м-м… намерениях?
Мистер Грейнджер тяжело вздохнул и ответил:
— Будем откровенны, мистер Снейп. Если я завел этот разговор, значит… есть основания.
— И какие? — Северус невольно заинтересовался и уже открыто помассировал висок.
— Вы слышали что-нибудь о недавнем исчезновении девицы Браун?
— Увы. Только то, что она исчезла. И вот уже неделю ее ищут, — не будь Снейп одурманен зноем и запахом, он бы начал догадываться быстрее, но пока только тяжело вызывал в памяти образ вульгарно смазливой мисс Лаванды Браун.

Висок продолжал ныть. И даже живительная прохлада не спасала.
И мистер Грейнджер, пристально посмотрев на соседа, тяжело вздохнул и коротко, по возможности сухо изложил все факты. В исчезновении данной юной особы оказался повинен Рональд Уизли. Коварный соблазнитель скрылся с девицей, наплевав на данное слово мисс Гермионе Грейнджер, своей невесте, и даже не потрудился объяснить свой поступок ни словом, ни запиской. Миссис Браун старательно делает вид, что так и должно быть. А мистер Браун лишь переходит дорогу на другую сторону, завидев кого-то из Грейнджеров.
А Снейп слушал и не вполне понимал, зачем ему эта глупая, в духе бульварных романов, история. И уж тем более из уст его благоразумного соседа.
В конце рассказа лицо мистера Грейнджера уже было похоже на старинную маску из Китая. Но улыбка его не была ни снисходительной, ни ласково-ироничной. В нем всем бесилась поруганная гордость и горечь от собственного бессилия. Взгляд же был усталым. Сейчас он показался Снейпу уже не молодящимся, бодрым щеголем, а обыкновенным помещиком в нелепых клетчатых штанах.

— Что скажете, сосед? — устало посмотрел на Снейпа мистер Грейнджер. — Хорошенькая история, верно?!
— Хорошенькая, — медленно согласился Северус. — Как бульварный листок.
Мистер Грейнджер кисло осклабился и снова стал похож на растаявший пудинг.
— Кто-то еще знает?
— Никто, — был короткий ответ. — Но слухи уже поползут, ибо миссис Браун из любого позора выйдет пречистой девой, но очернит любого честного человека.
Снейп коротко кивнул, соглашаясь, и снова помассировал нывший висок. Миссис Браун была способна на многое, он это знал. И, глядя на саму мисс Браун, не сомневался в не самом лучшем нраве и порядках в доме ее семьи.
— И что вы намерены делать?
— Приглашения на свадьбу еще не разосланы. Приготовления остановить мы не можем. Благо, о помолвке знают только родственники и самые близкие друзья, — начал мистер Грейнджер со всей своей практичностью.

Снейп лишь вздохнул про себя. А о дочери ни слова. Странно.
А мистер Грейнджер все продолжал про последствия, про усилия, потраченные всуе, про обещания, данные впустую. Коснулся мельком и дочери, упомянув о ее репутации. И Снейп даже успокоился.
Но висок кольнул снова и в этот раз предостерегающе.

— …И в связи с этим осмелюсь предложить вам выгодную сделку, — донеслось до Северуса.
Удивление совпало с новым покалыванием в виске. Справившись с собой, мужчина скептично вскинул бровь:
— В каком это месте выгодную?

Конечно, сделка потенциально обещала быть выгодной, но необходимо знать для кого именно…
Мистер Грейнджер кашлянул в кулак и коротко изложил суть дела. Снейп молча внимал, отмечая разумность слов соседа. Во-первых, они были соседи, делили они один лес. Мисс Грейнджер — единственная наследница всего родительского состояния в виде леса, дома, сада и пруда, получала еще и хорошее приданое в круглую сумму почти в две тысячи. И все это отходило ее счастливому супругу — во-вторых. А еще мисс Грейнджер слыла спокойной и рассудительной девушкой, грамотной во многих насущных делах, словом, практичной особой — и это было третьим вразумительным аргументом.
Выдохнувшись, мистер Грейнджер ждал ответа. Снейп мысленно добавил к вышеперечисленному жирных карпов в пруду Грейнджеров и лишние несколько сотен акров хорошего леса и осторожно кивнул.
— Заманчиво, мистер Грейнджер, — медленно, взвешивая каждое слово, ответил Северус, не став договаривать за своего деликатного соседа о последующем владении им и его потомками угодьями Грейнджеров. — Можно подумать над вашим… выгодным предложением…
Мистер Грейнджер прищурился в ожидании ответа. От него не укрылся блеснувший интерес во взгляде соседа, что было хорошим знаком: если полковник Снейп не выскажет свое решение сейчас, то обстоятельно обдумает услышанное предложение на досуге, а после вынесет свой вердикт. Но ждать пришлось всего десять минут.
Вскоре джентльмены пожали друг другу руки и разошлись по своим делам, в полной мере удовлетворенные взаимовыгодным решением.

Глава 2

Известие о приостановленных ненадолго приготовлениях к предстоящему замужеству Гермиона восприняла с внешним спокойствием. Но в глубине души дрогнула струнка: неужели Рональд одумается и решит вернуться?.. Девушка тихонько вздохнула и даже незаметно сморгнула подступившую радостную слезинку.
Но весь вид отца, равнодушный и обыденный голос опровергали ее надежды. Мисс Грейнджер решила внимательно прислушаться к словам отца. Сдержанный тон, жесты, осторожные, но веские слова в обосновании причин, по которым приготовления к свадьбе приостанавливались на несколько месяцев, пространные описания подсказали ей, что говорят о знакомом человеке, но… Папа будто чего-то опасался. Или считал себя виноватым?

На прямой вопрос о Роне Уизли мистер Грейнджер как-то неопределенно поморщился и ответил:
— Данный субъект в моих глазах не джентльмен, Гермиона. Поэтому свадьбы с ним у тебя не будет.
— Тогда с кем? — внутри у девушки все сжалось от необъяснимой тревоги.
— С нашим соседом. Ты ведь помнишь мистера Северуса Снейпа?
— Конечно… он ведь раз в две недели приходит к нам играть в вист… — пробормотала сбитая с толку Гермиона. — А почему он?
— Потому что я ему доверяю.
В мисс Грейнджер начало что-то закипать. Что-то странное, похожее на гнев. Не столько на отца и его решение, сколько на ситуацию в целом.
— Он… отказался? — голос ее звучал глухо из-за едва сдерживаемой ярости.
— Нет. Он охотно принял мое предложение. И обещался нанести официальный визит не менее чем через неделю.
Слова отца доносились до нее как через вату. Ее душили гневные слезы. Но вместо этого Гермиона кусала внутреннюю сторону щеки и до побелевших костяшек пальцев сжимала томик Чосера.
Почему именно Снейп?! И почему именно он согласился?! И почему папа так поступил?! И как это допустила мама?!
— Если ты против, то… то можешь сказать и мы все отменим… — услышала она голос матери.
Мама как всегда умеет смягчить и приободрить. Внезапно Гермионой овладел какой-то бес вредности, иначе бы она не сказала:
— Нет. Я согласна. Спасибо. Меня все устраивает.

И только когда пальцы свело на корешке книги, девушка поняла, что сказала. Захотелось тут же хлопнуть себя по лбу Чосером. Но было поздно. Родители, как ей показалось, облегченно вздохнули и поспешили ее заверить в том, что мистер Снейп человек порядочный и от него не придется ждать тех же выходок, что и от Рона.
Когда дверь захлопнулась и девушка осталась одна, Гермиона отбросила от себя книгу и позволила себе бессильно разрыдаться.
Почему?.. Почему именно с ней?!
Мисс Гермиона Джин Грейнджер была разумной девушкой. Ее острый, цепкий ум признавали многие. Ее рациональная натура позволяла сдержанно вести себя в обществе и уберегала от сумасбродства. А великолепное образование в пансионе, которым заведовала мадам Макгонагалл, делало ее прекрасной собеседницей. Гермиона постоянно упражняла свой ум книгами, душу размышлениями и умными беседами с людьми круга ее отца, что делало ей честь, как смелой, но осторожной девушке. Ее наряды не отличались кричащей вычурностью, в виду чего мисс Грейнджер не приобрела репутации отъявленной щеголихи.
Мисс Грейнджер недолго рыдала в подушку после побега Рона, равно после известия о свадьбе с мистером Снейпом. Только иногда по вечерам позволяла себе пожалеть самое себя перед сном, не более. Теперь весь ее хваленый рациональный ум стремился найти плюсы из грядущего брака с человеком, которого она совсем не знала с другой стороны.
Северус Снейп всегда был для нее серьезным соседом, приятелем отца на протяжении долгого времени. Состоятелен, умен, всегда вежлив и спокоен. Настоящий джентльмен с накрахмаленным воротничком и манжетами и неизменно широким черным галстуком.
Но как он мог? Неужели он все это время видел в ней будущую жену? Или просто не смог отказаться от перспективы расширить свои владения за счет ее богатого приданого?
Голова просто кружилась от этих мыслей.
Разве мистер Снейп такой? Похотливый…? Язык просто не поворачивался назвать его старым. Хотя тяжелый взгляд черных глаз свидетельствовал о том, что мистер Снейп в свое время многое пережил, испытал и повидал. Да и глупо отрицать, что мистер Снейп практически ровесник ее отца. Но с хорошей репутацией. Да и знает его уже долго…
И все же, все же…
Гермиона вздохнула. Можно, конечно, было бы найти и плюсы. Раз он ее старше, значит, умен, и можно поговорить на разные темы. Наверняка, есть хорошая библиотека. Богат. Значит, не придется лишний раз думать о расходах, безусловно при разумном ведении хозяйства. А еще она будет всегда рядом с родительским домом. Значит, можно будет и повременить с переездом в чужой дом столько, сколько нужно.
Но все это не отменяло факта, что ни он, ни она не любят друг друга!
Только холодный расчет, который, несмотря на обычно рассудительный и спокойный характер Гермионы, воспринимался ею как преступление против любви, мечтаний и надежды на счастье. Насчет Рональда иллюзии рухнули в один миг после его бегства, но надежда, робкая и неуловимая, как лепесток, все же теплилась в душе. А теперь известие о свадьбе с нелюбимым человеком повергало ее в шок.
Именно это состояние оцепенение не позволило ей очнуться вплоть до назначения даты венчания на Михайлов день.
Полковник Снейп сильно изменил своим порядкам после объявления помолвки и теперь каждый день приходил в одно и то же время. Он неизменно приносил ей букет цветов — мягкие, пышные розы. Гермиона принимала букет со всей должной вежливостью и признательностью, ставила его в вазу, которую никогда не забирала к себе в комнату. Розовый запах, казалось, ее душил во сне и бередил страдальческие нотки в душе. Как девушка разумная, мисс Грейнджер сознавала различие букетов Снейпа и Рона. Один приносил богатые букеты, другой же полевые цветы, которые казались невзрачным веником для засушки снадобий в доме знахарки. Но Гермионе были милей всего букеты Рона, потому что они шли, как ей казалось, от сердца.
Снейп был достаточно начитанным и вежливым собеседником. Гермионе было тяжело подобрать тему, где могла бы услышать только его голос. Но полковник Снейп довольно тактично и умно пытался заставить говорить ее саму. Мисс Грейнджер в такие моменты начинала чувствовать себя, как на экзамене перед вдумчивым, строгим учителем. Рональд же нередко перебивал ее, пылко рассказывая очередную захватывающую небылицу. Это забавляло начитанную мисс Грейнджер, и вызывало искреннюю улыбку.
Оцепененный, но изворотливый ум мисс Грейнджер не смог выдумать никакой забавы лучше, чем чтения до чая. Обычно садились в гостиной. Гермиона стремилась сесть как можно дальше, к окну, несмотря на все ухищрения матери, отец у камина с сигаретой, мать напротив кресла полковника Снейпа. Гермиона не старалась выбрать книгу, просто брала что-то наугад, что читала, но не слишком любила перечитывать. Голос Снейпа, послушно читавшего философские трактаты Эразма Роттердамского из библиотеки Грейнджеров, не будил никаких чувств и уж тем более ненужных воспоминаний. Мисс Грейнджер все чтиво смотрела в окно, терпеливо ожидая чая и конца этого ритуала. После чая полковник откланивался и обещался прийти на следующий день. Так время и тянулось до Михайлова дня.
Сама сцена предложения была так обыденна и проста до безобразия, что не была достойна никакого упоминания даже в самых простых дамских романах. Мисс Грейнджер черканула в дневнике напротив даты 9 августа следующее:

«Полковник пришел как обычно во второй половине дня. В этот раз букет состоял из роз и пионов, розовых и голубых, я приняла букет и воздала ему должную похвалу, затем определила в большую вазу в гостиной, единственную подходящую по размеру этому творению. Мать деликатно отложила шитье и удалилась, оставив нас одних. Держу пари, подслушивала за дверью, так как все знала от и до. Безусловно, это был закономерный итог его трехмесячных ухаживаний (с начала мая по начало августа). Полковник не стал становиться на колено, не стал произносить пылких речей. Его предложение более походило на деловое, нежели романтическое. Этого и стоило ожидать, но отчего-то я все равно надеялась на более сердечное признание. Он не сказал, что любит меня, не сказал, что я ему мало-мальски симпатична, вместо этого полковник наоборот отметил наше долгое знакомство как следствие близкого соседства. В числе достоинств, кои сподвигли его на этот решительный шаг, были моя серьезность, рассудительность, происхождение. О внешности и годах полковник деликатно умолчал, за что я ему благодарна, ибо в таком случае я была избавлена от необходимости швырнуть ему в лицо букет и тем самым прослыть особой неуравновешенной и весьма опасной для его непоколебимой натуры. К числу его достоинств относились серьезность, прочное финансовое положение и должное уважение, которое он питает ко мне. Свадьба была делом решенным (и далеко не мной), посему мне ничего не оставалось делать, кроме как согласиться. Пылких объятий не было, равно как и поцелуев (о которых я все равно тщетно когда-то мечтала). Полковник ограничился сухим и теплым поцелуем моей руки.
Хочется плакать…»

Накануне свадьбы мисс Грейнджер кропотливо собрала свои пожитки и приданое, которое состояло не только из предметов первой необходимости, но и из любимых книг, а также самого ценного — дневника. На подвенечное платье Гермиона не могла смотреть без внутреннего отчаяния.
Безусловно, такой исход самый выгодный. Это все лучше, чем быть опозоренной или старой девой. За время так называемого сватовства полковник Снейп лишь укрепил ее первоначальное впечатление о себе как о человеке просвещенном, даже прогрессивном, несмотря на возраст. Однако именно возраст полковника Снейпа заставлял ее трезво оценивать свое будущее с супругом в виде неизбежной необходимости через какие-то десять-пятнадцать лет ухаживать за все более и более стареющим мужем: фланелевые жилеты, вынужденное затворничество вместо поездок в город, тесное знакомство с врачом и бдение неустанное за жизнью и здоровьем «дорогого» супруга.
Впрочем, ее немного успокаивали слова отца, который пообещал не упустить своего и составить самый выгодный для нее договор с полковником Снейпом. Содержание этих бумаг, как потом узнала новоиспеченная миссис Снейп, обеспечивало ей относительную финансовую независимость в виде свободного пользования приданым в размере полутора тысяч фунтов во время замужества, а после смерти мужа она имела право на часть земель и дохода с этого участка, детям также причиталась определенная сумма. Это обстоятельство несколько смягчило мисс Грейнджер в отношении мужа, который, подписав договор с такими условиями, благородно не посягал на ее приданое, и уверило в его благих по отношению к ней намерениях.

Глава 3

Чемоданы уже были упакованы, и Гермиона стояла перед зеркалом в своем подвенечном платье. Мэри, верная камеристка, ползала на коленях, поправляя длинный подол. Миссис Грейнджер ворковала рядом, украшая голову дочери традиционным венком из яблоневых цветов. В такую сухую, ветреную осень достать венок было затруднительно, но миссис Грейнджер с честью вышла из этого испытания, достав заветные цветы и мастерски прикрепив длинную фату к этой хрупкой конструкции.

— Когда я выходила замуж, — вспоминала миссис Грейнджер, указывая Мэри, где поправить складки на платье Гермионы, — тогда только входили в моду кринолины. И была весна, все цвело, пахло…
Мисс Грейнджер помалкивала, стараясь не шевелиться, так как Мэри взяла в руки булавки, чтобы сделать подол наиболее удобным для ходьбы. Свадьба родителей воспринималась как идеал и всегда служила красивой сказкой, которая теперь ничего кроме горечи не приносила. Наконец, Мэри выпрямилась и отряхнула свое рабочее платье. Миссис Грейнджер велела ей переодеваться — ведь верная Мэри переезжала вместе со своей мисс в другой дом.
— Но Уэльс в это время все равно приветлив, — миссис Грейнджер задумчиво смотрела в окно.
Гермиона глянула на точеный профиль матери, которая также была одета в светлое платье, но другого, более чопорного кроя нежели дочернее, и невольно позавидовала — у нее-то был выбор, сделанный правильно. Миссис Грейнджер отвернулась от окна и взяла руки дочери в свои.
— У тебя холодные руки, — встревожилась она. — И ты бледна с утра. Тебе нездоровится? Постой, я дам тебе своих успокоительных капель…
— Мне страшно, — призналась через силу мисс Грейнджер. — Мама, что мне делать? Я же совсем… совсем ничего… и никак… — рыдания душили ее больше тугого корсета.
Миссис Грейнджер с силой сжала ее руки и твердо проговорила:
— Гермиона. Посмотри на меня.
Несчастная невеста подняла голову и глянула в спокойные материнские глаза.
— Запомни одну вещь, пожалуйста, — заговорила миссис Грейнджер, давя в себе волнение. — Брак — дело непростое. И любви свойственно увядать, как этим яблоневым цветам, — она коснулась цветов на венке дочери. — Против времени способны устоять только верность и уважение к друг другу. Я бы на твоем месте не недооценивала полковника, который, несомненно, тебя уважает. Помнишь, что я тебе говорила всегда?
Мисс Грейнджер судорожно кивнула.
— Быть опорой, хранительницей дома… примерной женой и матерью… и вести себя в любых обстоятельствах как леди, — проговорила она.
— Вот, — миссис Грейнджер горячо кивнула, отчего ее большие жемчужные серьги качнулись в такт. — Леди не порочит свою семью. Попробуй ему доверять и видеть в нем опору…
— Но… я его совсем не знаю и… там не мой дом, — попробовала возразить Гермиона, отчаянно глотая самый важный возглас.
— Да, но он будет твоим! — миссис Грейнджер сжала ее пальцы до хруста. — Пойми! Никому и никогда не было просто! Взаимная склонность к друг другу дополняет, облегчает отчасти эту сложную работу, но… Это долг, Гермиона. И ты должна достойно его исполнять!
Мисс Грейнджер потерянно молчала. Ее мать, утомленная этой эмоциональной вспышкой, плеснула в стакан воды, накапала туда успокаивающих капель, выпила и подготовила такой же стакан для дочери.
— Ты упаковала тот журнал, который я тебе дала? — к миссис Грейнджер вернулось ее самообладание.
Гермиона кивнула и покорно осушила стакан.
— Хорошо, — миссис Грейнджер с удовлетворением поправила свою прическу. — Главное не сопротивляйся и во всем полагайся на мужа. В семейной жизни возраст — огромный плюс, отпадают многие… трудности, которые приходят с ведением быта, — нашла она подходящий эвфемизм.
Подавленная и раздосадованная Гермиона не стала уточнять про всякие «трудности быта». В комнату со стуком просочилась Мэри в простеньком платье цветами и замерла в ожидании приказа.
— Я собрала все вещи, миссис, — сообщила она.
— Хорошо, — миссис Грейнджер кивнула. — Боб выдал тебе расчетные?
— Да, миссис. Большое спасибо, — Мэри опустила голову в благодарном поклоне и сделала книксен.

Миссис Грейнджер чуть улыбнулась и царственно вышла из комнаты, затем поплелась вслед за матерью невеста. Последняя выходила Мэри, которая заперла все на ключ и суетливо заспешила за хозяевами.
Гермиона не миновала, как и всякая невеста, участи быть поздравленной и зацелованной добрыми друзьями и родственниками, которые приехали на ее торжество. От трогательно слезных возгласов «какая красавица!», «я помню ее совсем крошкой!», «совсем большая стала… невеста!» у мисс Грейнджер заболела голова. Присутствию Мэри рядом Гермиона была даже благодарна.
По пути до церкви у Грейнджер чуть не слетел с головы венок с фатой, что было воспринято как благая примета — головокружительная семейная жизнь. А само состояние погоды посчитали вполне приемлемым для медового месяца в Уэльсе.
— Как раз будет сухо и гораздо теплее!
Слыша эти заверения, миссис Грейнджер лишь кивала удовлетворенно головой.
— В Уэльсе дивная пора. Ничего не припомню лучше. Хотя, кажется… курорты в Бате довольно неплохи, но теперь стоит дождаться лета.

Гермиона старалась не слушать, осторожно ступая по дорожке к церкви. Благо, отцовская рука твердо держала ее на этом ветру. Не обошлось и без шуток по поводу худобы мисс Грейнджер — «кабы не унесло ветром бедняжку!».
При виде фигуры в черном мундире Гермиона словно оцепенела и стиснула в руке свадебный букет. Снейп стоял у алтаря неподвижно, будто статуя, прямой, словно жердь и невозмутимый, как океан. Гермиона подошла к алтарю, не видя никакой необходимости спешить. Она не заметила ни взгляда, которым ее окинул жених, ни мягкой улыбки, ни легкой, едва заметной порывистости его движений, когда он развернулся вместе с ней к священнику. Мисс Грейнджер хотела оказаться где угодно, только не в этой церкви с навязанным женихом, но это желание было невыполнимо.
Гости устроились на своих местах, гул стих, и священник, благочестивый Альбус, начал венчание. Тем временем не менее набожные и благочестивые матроны получили возможность перетереть косточки всем здешним присутствующим и в первую очередь молодоженам. На повестку дня были вынесены такие важные вопросы как: и размер приданого невесты, и доход жениха, и место для медового месяца, и возраст брачующихся, и туманные обстоятельства такой свадьбы, и бледный вид невесты, и удовлетворенный жениха, и прочая, прочая…

Миссис Бёрк в который раз склонилась к своей подруге миссис Хёрд и, не размыкая губ, прошептала:
— А что ж… некий Рональд Уизли не рискнет отбить невесту? Кажется, свадьбу-то с ним сперва ладили…
Миссис Хёрд вскинула брови в удивлении. Миссис Бёрк радостная в том, что перещеголяла в осведомленности свою прыткую соседку, торопливо принялась излагать обстоятельства дела, мол, раньше-то за мисс Грейнджер ухаживал рыжий парень по имени Рональд Уизли, младший из семьи бакалейщиков Уизли, да-да, тех, что с самых Нор; и дело-то вроде спорилось, юноша был настойчив, пошло к свадьбе, хоть о помолвке хитрые Грейнджеры и не сообщили всей округе, но все предвкушали сие событие на Иванов день, да только просчитались — жених буквально сбежал из-под венца, прихватив с собой некую Лаванду Браун, которая ничем не погнушалась и сорвалась с ним на край света…
— Да беременная она уже, вот тебе мой весь сказ, — твердо завершила свой спич миссис Бёрк.
— Кто? — задремавшая миссис Хёрд чуть встрепенулась и обратила на невесту у алтаря более пристальное внимание. — Дочка Грейнджеров?
— Окстись ты, старая колода! — не выдержала миссис Бёрк, чем заслужила укоризненное шиканье. — Снейп поди дурак, брать в жены брюхатую девку! Ты глянь на нее, кожа да кости, в чем душа держится! Я про девицу Браун!
Миссис Хёрд успокоено прикрыла веки.
— Как пить дать, иначе стал бы Уизли упускать такой кусочек, как мисс Грейнджер, — покивала миссис Бёрк в такт своим словам. — Ой, прости господи, уже миссис Снейп, — поспешно поправилась она, видя, как молодые обмениваются кольцами.

Гермиона чуть не уронила кольцо, которое надевала мужу на палец, но Снейп незаметно придержал ее руку, и все прошло гладко. Грейнджер со всей горечью признала — все, отступать некуда. К ее губам прижались чужие сухие губы, и миссис Снейп оглохла от звуков ликования, которые гулом прокатились под церковными сводами.
Теперь удерживать ее на месте от порывов ветра предстояло не отцу, а мистеру Снейпу, ее мужу.

Глава 4

Миссис Снейп смотрела в окно, держа на коленях книгу. Поезд мчался на всех парах, а в купе царило молчание: только изредка раздавался протяжный гудок, да мерный стук колес. Чемодан даже не пришлось распаковывать — по традиции молодые отправлялись сразу в свадебное путешествие, в их случае это был Уэльс. Времени только хватило, чтобы наспех переодеться и убрать серьги в шкатулку. Мэри только прошелестела: «Я все выглажу, мисс!» и запихнула подвенечное платье в чемодан. На поезд они успели. И ради чего? Сидеть одним в купе, уткнувшись каждый в свое чтиво? У мужа газета, которую он купил у мальчишки, у нее роман Диккенса «Дэвид Копперфилд».
Гермиона вздохнула про себя, украдкой глядя на мужа. Вопросы роились как стая надоедливых мух, из которых выделялся один самый главный: для чего такая спешка? Зачем понадобилось так спешно уезжать после венчания, да и для чего нужно целое пустое купе, пусть и на три часа? Особенно, если час они промолчали, читая каждый свое. Ее служанку, как и камердинера, можно было найти только во втором классе — спасибо и на этом. Мэри совсем не привыкла к тесным дурно пахнущим вагонам третьего класса. Да и камердинер Снейпа… Шелдон, кажется… выглядит порядочным человеком.
Снейп казался поглощенным чтением. Миссис Снейп присмотрелась к нему внимательнее — значит, когда сосредоточен, хмурится. Но что он такого прочел? Что вызвало такую реакцию? Что-то о политике? Или экономике? Гермиона с горечью поняла, что за отведенных три месяца ничего о Снейпе так и не узнала, не говоря уже о последнем десятке лет его соседства… Но тут же нашла себе оправдание — все получилось внезапно, да и как мужчина он себя никак не проявлял, даже не рассказывал ничего о себе. Вся фигура мужа в сознании Гермионы характеризовалась словосочетанием «полковник Снейп».
Ей более ничего не оставалось, как рассуждать логически. Раз муж полковник, значит, служил в армии, папа упоминал что-то про Индию. И служил хорошо, раз получил такое звание, наверняка был на хорошем счету. Живое девичье воображение попыталось нарисовать нечто подвига с участием Снейпа, но Гермиона сдалась: ее муж слишком серьезен для подвига. Да и в армии ли? Ведь мундир черный. Крамольная мысль о вранье со стороны мужа была снова откинута в виду несостоятельности. Снейп хоть и упоминал, что служил, но никогда не распространялся про службу в Индии. Значит, не тщеславен, раз не хвастает годами службы. А может… может, и хвалиться нечем. Ведь звания достаются разным путем…

Снейп внезапно поднял взгляд, и Гермиона вздрогнула от неожиданности. Господи, у него очень тяжелый взгляд…
— Открыть окно? — он отложил газету.
Гермиона снова вздрогнула и отодвинулась вглубь своего сиденья:
— Не стоит, — вежливо ответила миссис Снейп, снова раскрывая книгу. — Сейчас осень и… нет необходимости.
Снейп тем временем сложил газету, затем вытащил из жилетного кармана часы и посмотрел на время.
— Осталось два часа, — сказал он и глянул на жену, которая буквально вцепилась в том Диккенса.
— А куда мы едем? — все же решилась спросить Гермиона.
— В Уэльс, — он даже удивился такому вопросу. — В Аберистуит.
Она недоуменно нахмурилась.
— Это относительно молодой курортный город, если можно так назвать, — пояснил Снейп.
— Вы там бывали раньше? — Гермиона пыталась лихорадочно припомнить, что это за город такой в Уэльсе.
— Пару раз проездом, — Снейп вздохнул. — Сейчас — это культурный центр за счет университета и библиотеки, которые там находятся.
Глаза напротив заблестели, и Северус позволил себе удовлетворенную улыбку. Кажется, его юная супруга обожает книги. Хотя дело, наверняка, вовсе и не в книгах… Близость с университетом создает головокружительный поток молодых людей, которые активно грызут гранит науки и активно познают окружающий мир, не пропуская ни одной хорошенькой юбчонки и…

Он про себя досадливо хмыкнул — непредусмотрительно с его стороны не подумать о таких перспективах, а польститься на удобства, мостовую, гостиницу с горячей водой, в конце концов, близость той самой библиотеки и пляж.
— Кажется, там национальная библиотека?
Остается надеяться, что благоразумие бывшей мисс Грейнджер, о котором ему прожужжали все уши, по-прежнему в силе, и ее только книги и интересуют.
— Да, — голос ровный, но почему она разом поникла? — Если будет время, то… можно посетить данный объект.
Гермиона только кивнула — разговор себя исчерпывал стремительно. Снейп отвечал на ее вопросы беспристрастно, словно читал вслух справочник, без каких-либо своих рассуждений или замечаний. Задать еще вопрос касательно курорта значило бы показать свое невежество и закоснелость, характерную для провинциальной девчонки, которая никуда не выезжала дальше родной деревни. А это для Гермионы было ужасно мучительным испытанием, несмотря на все руководства дамских журналов и повальную моду на томных, невинных красавиц. Купит путеводитель, жить станет не в пример легче.
— Но они же не выдают книги на руки, — задумчиво нахмурилась миссис Снейп, коротко глянув на мужа.
— Если понравившийся экземпляр окажется в букинистической лавке, вы обязательно его получите, — Северус позволил себе мягкую, ободряющую улыбку.
— А если нет?
Вопросы Гермионы сквозили некой детскостью и вдруг напомнили ему о той пропасти в возрасте, что разделяла их. Снейп взял газету в руки и несколько сухо ответил:
— В таком случае, надеюсь, моя библиотека удовлетворит ваш… интеллектуальный голод.

Слух Гермионы резануло слово «моя» — гложущее до этого чувство обезличенности, принадлежности, буквально прикованности захватило ее с новой силой. Ей хотелось свободы, а замужество значило для нее лишь относительную самостоятельность, если не большую зависимость. И она, по сути, всего лишь очередной экземпляр его библиотеки, который еще и нужно удовлетворять во всяком случае материально, как особого, прихотливого питомца. Лестно.
Резко кивнув, девушка уткнулась в свою книгу. До самой остановки поезда в купе царило вежливое молчание.
Ступив на перрон, Гермиона невольно почесала нос из-за чада паровоза, который готовился к дальнейшему следованию. В толчее она чуть не потеряла мужа, точнее, она <i>хотела потеряться</i>, но Снейп сжимал ее локоть крепко. Вскоре подоспел и Шелдон, крепкий мужчина лет сорока, который был представлен как камердинер. За ним спешила Мэри, которая была сбита с толку куда меньше своей хозяйки, благодаря шелдоновским объяснениям и описаниям привычек и нрава нового хозяина.
Заботы о багаже взял на себя Шелдон, привычный действовать без лишних указаний со стороны Снейпа. Мэри несколько выжидательно смотрела на Гермиону. Ее курносый нос покраснел от холодного ветра, а нижняя губа выпятилась от задумчивой досады. Гермиона понимала, что стоит отпустить Мэри вместе с Шелдоном — во-первых, ей нужно все приготовить, во-вторых, слугам нужна передышка от своих господ, ведь Мэри и Шелдону предстоит теперь работать в паре долгие годы…
— Мэри, помоги, пожалуйста… — миссис Снейп замялась, но все же назвала Шелдона по имени, — присмотреть за багажом. Я пока не планировала кардинально обновлять гардероб.
Горничная кивнула и тут же затерялась с Шелдоном в толпе. Послушно держа полковника Снейпа под руку, Гермиона старалась приноровиться к его широкому, несколько спешному шагу, но получалось только семенить, пока они не покинули перрон.

— У нас еще есть время до чая, — Снейп захлопнул крышку от часов. — Вы не против прогуляться по городу?
— Нет, — покачала головой Гермиона, радуясь про себя удобным ботинкам. — Сидение на месте утомляет, поэтому я не против прогулки.
Его едва заметная улыбка показалась ей одобрительной. Выйдя с вокзала, они сразу перешли дорогу на другую сторону улицы, и Снейп неспешно зашагал по мостовой. Гермиона прислушивалась к стуку его трости и старалась не слишком крутить головой. Наверное, у них будет время осмотреть город обстоятельнее, а пока достаточно запомнить длинную дорогу до гостиницы, где муж снял комнаты.
— Вы часто ходите пешком? — спросила она наугад, ибо молчание ее тяготило.
— Стараюсь не упускать такой возможности в городе, — Северус глянул на жену. — В деревне предпочитаю конные прогулки.
— Осматриваете угодья? — Гермиона скользила рассеянным взглядом по компаниям студентов на улочках и группам дам у витрин магазинов, машинально примечая расцветки и фасон платьев.
— Такой способ экономит немало времени, — отвечал Снейп, отмечая про себя проявление супругой инициативы — это наводило на мысль, что ей все же интересно с ним не только по велению брачной клятвы. — Да и Бади с Тоби любят прогулки…
У Гермионы был удивленный взгляд, и он охотно пояснил:
— Это мои собаки. Вы потом с ними познакомитесь, — на ее лице появилось непередаваемое выражение из смеси беспомощного удивления и недоверчивого страха. — Колли и флет ретривер, вполне себе спокойные и дружелюбные.
— К котам они также дружелюбны? — натянуто спросила она. — Вы ведь понимаете, что я не могу оставить своего кота у родителей, так как он теперь тоже часть… семьи?
— Конечно, — кивнул Снейп, вздыхая про себя. Кажется, он видел тот огромный клубок рыжей шерсти в доме Грейнджеров, который всегда сопел, растянувшись на диванчике в гостиной. — Ваш кот ловит мышей?
Гермиона смерила его таким взглядом, что он на мгновение ощутил себя не в своей тарелке.
— Мой кот перс, — чеканя каждое слово, ответила она. — Персы в большей степени декоративная порода домашних кошек. И он не гуляет сам по себе по двору. Только по дому.
— То есть, ваш кот как мой мопс, — Северус даже улыбнулся пришедшему на ум сравнению.
— Мопс? — недоверчиво переспросила Гермиона. — У вас есть еще и мопс? Даже королева Виктория не могла найти хотя бы одного в Британии!
— Я привез его из Франции, — Снейп вздохнул про себя.
— И как он к вам попал?
Северус на миг сжал губы. Пояснять, что этот мопс по имени Поль был прощальным подарком любовницы, не было желания, да и могло повлечь опасную реакцию со стороны супруги.
— Это подарок от сослуживца, — нашел удобную формулу он.
— А где вы служили? — Похоже, любопытство молодой супруги начало крепнуть. — Я думала, у всех британских офицеров красный мундир… а у вас черный. Почему?
— Я служил в корпусе королевских инженеров, там черная униформа… — он осекся, подавив в себе воспоминания о тех годах и почти в тот же миг отвлекшись на взрывы громкого смеха.

Смех тоже привлек внимание Гермионы, заставив упустить нить разговора: мимо них прошла кучка студентов, на ходу отвесивших шутливые поклоны какой-то барышне.
Стук трости мужа стал явственнее. Девушке на миг почудился укор и предупреждение в этом зловещем стуке.
Миссис Снейп рассматривала дома в готически тюдоровском стиле и невольно гадала: далеко ли еще… Усталость заставляла ее идти вровень с шагами мужа по инерции, а запахи жареных каштанов, пряников и другой выпечки щекотали обоняние. Невольно подумалось, что Мэри, будь вместе с нею здесь, мигом бы купила кулек этих каштанов, а как сказать мужу о своем желании, Гермиона не знала. Все же она не маленькая девочка, а он не отец ей, чтобы настолько опекать и потакать всем ее детским прихотям, тем более они наверняка скоро придут в эту гостиницу. Перед взглядом мелькали яркие вывески магазинов, на витринах красовались кричащие рекламы всякой мелочи, а под ногами шастали мальчишки.

— «Панч»! «Панч»! Возьмите «Панч»! Политика в картинках! Узрите русского медведя на дыбах перед дядей Сэмом!
— «Пэл-мэл гэзет»! Недорого! Никакой политики! Только спорт! Только свежие светские хроники!
— Мэм! — Гермиона вздрогнула, когда под ноги к ней выкатился мальчишка лет одиннадцати. — Возьмите путеводитель по Аберистуиту! Всего шиллинг, мэм!
Снейп чуть поморщился и дал мальчишке шиллинг, понимая, что тот будет за ними бежать вплоть до гостиницы.
— Спасибо, сэр! — маленький торговец схватил шиллинг, всучил Гермионе брошюрку и был таков.
— Нам далеко еще? — тихо спросила девушка, сжимая в руке брошюрку.
— Нет, — коротко ответил Северус. — Можем взять кэб, если вы устали.
— Нет, спасибо, — Гермиона покачала головой, вздохнув про себя. — Мне интересно посмотреть на город.
— В таком случае сейчас мы пересечем главную площадь, пройдем два квартала и окажемся на месте, — его улыбка показалась ей мягкой и обнадеживающей. Ничего не оставалось делать, как ободряюще сжать его руку и чуть улыбнуться в ответ.

Ожидание растянулось на несколько сотен шагов, прежде чем они оказались на крыльце Нортон-отеля. Швейцар открыл перед ними дверь, а распорядитель с вежливым кивком вписал их имена на доску посетителей. Миссис Снейп отметила про себя чистоту и вышколенность немногочисленной прислуги. В номере на втором этаже она сняла перчатки, Мэри, поджидавшая ее вместе с Шелдоном, помогла снять жакет, приняла шляпку и принялась готовить платье к чаю. Снейп тем временем отдал Шелдону трость и пальто с цилиндром.
Увы, гостиничные номера не могли похвастаться привычным для Гермионы расположением комнат. Гостиная с камином и спальня были общими, без каких-либо дверей, только арочный проем разделял эти две комнаты, ванная комната также была одна. Наличие горячей воды успокоило миссис Снейп и навело на мысль о новизне данного здания. Газовые светильники лишь укрепили ее подозрения. Мэри тем временем принесла ширму с крупными розами на светлом фоне.
Северус отослал Шелдона за газетой, а сам встал у окна, спиной к ширме. Гермиона торопливо переодевалась в платье для чая, более нарядное нежели дорожное, невольно гадая, чай должны принести сюда или придется спускаться вниз…
Мэри бесшумно принесла ей туфли и унесла на чистку ботинки с платьем. Ширма сложилась, и Гермионе пришлось встать у зеркала, чтобы поправить прическу.
В сгущающихся сумерках Снейп видел в оконном стекле, как в зеркальном отражении, тонкую фигурку жены у трюмо. Платье цвета осенних листьев шло ей больше, чем то, из поезда, мышино-серое, словно отбиравшее у ее лица все краски молодости. Яркий свет от камина и газовых светильников играл золотом в каштановых волосах, будто бы окутывая Гермиону мягким светом. Снейп не мог найти недостатка в этой молодой женщине. Наоборот она казалась чем-то совершенным, недостижимым и почти нереальным, словно картинка из чужого альбома. Придется приучать себя к мысли, что эта картинка теперь принадлежит ему, а не какому-то тупоголовому идиоту.
Отвернувшись от окна, Северус, дабы не смущать свою супругу прямым рассматриванием, оглядел гостиную, отмечая про себя добротные деревянные панели и безвкусные и дешевые акварели, изображавшие город. Мебель кричаще алого цвета вызвала желание потрогать ткань на пробу — так и есть, имитация бархата и, конечно, красного дерева. Что ж, они ведь не в Лондоне близ Букингемских конюшен…
В дверь постучали, и Шелдон провел в номер официанта с подносом, уставленным сервизом, и газетой для Снейпа. Сервировав стол, официант удалился, пожелав приятного вечера.

После глотка горячего чая Гермионе стало легче, она разрумянилась и даже весело заметила:
— Здесь довольно мило.
— Удобно, — отметил Снейп, кивнув на окна. — Гостиница недалеко от набережной, можно увидеть море.
Гермиона, держа в руках чашку, подошла к окну, чтобы глянуть на последние лучи закатного солнца и полоску моря на горизонте. Тихонько грея руки о чашку, она внезапно пожалела о том, что сейчас осень и нет возможности прикоснуться к по-летнему ласковому морю.
— Здесь нет балкона? — тихо спросила девушка, разглядывая прохожих. Где-то внизу, на улице, глухо заплакала-заскрипела шарманка.
— Нет, — качнул головой Северус, принимаясь за сэндвичи. — Зато есть сад, который… думается, должен вывести прямо к пляжу.
Гермиона задумчиво прищурилась:
— А пляж песчаный?
— Да, галька рентабельно невыгодна.
— Почему? — удивленно обернулась к нему Гермиона.
— Башмаки, миссис Снейп, — невозмутимо пояснил Северус, стараясь не сбиться в менторский тон. — Ни одна крепкая обувь не выдержит долгих прогулок по гальке. Учредители учли этот нюанс и везде сделали пляжи песчаными.

Гермиона села снова в кресло и сделала глоток чая, выбрав сэндвич с творожным сыром и зеленью. Вид у нее был озадаченный, что немало забавляло Снейпа. Искренность, с какой супруга демонстрировала все свои эмоции, была понятна, как простое уравнение: отдаленность от света и его пороков, воспитание в любящей семье и, в конце концов, молодость не позволяли скрыть ей все, что она бы не думала или испытывала.
Оставшиеся пару часов до ужина Гермиона посвятила тщательному осмотру номера и ревизии одежды в шкафу. К счастью, на слуг можно было положиться во всем. Ничего не помялось, и все было в полном порядке вплоть до костюмов мужа. Тем временем сам полковник Снейп сидел в кресле, не отрываясь от «Панча», и миссис Снейп после проверки вещей рискнула вернуться к «Дэвиду Копперфильду».
Часы мелодично оповестили о времени ужина. Гермиона отложила книгу на столик, Северус отправил туда же журнал и молча подал супруге руку.
Спускаясь по лестнице, миссис Снейп отметила и других постояльцев. Пар здесь было немного, видимо, потому, что сезон свадеб обычно приходился в летние или весенние месяцы, а в осень и зиму лишь изредка газеты публиковали заметки подобного типа. Выбрав столик в дальнем углу ресторана, Снейп усадил ее и сел сам.
Ужин не разочаровал Снейпа — кухня и качество поданного вина к блюдам были достойными, а наличие раздельных помещений для бильярда и курящих постояльцев свидетельствовали о серьезной заботе со стороны администрации.
Гермионе же понравился ресторан тихой, практически домашней обстановкой. На закономерный вопрос она получила следующий ответ от любезного официанта:

— Студентам — главному источнику шума, мэм, сюда путь заказан. Если кого и пускаем, то только прилично выглядящих юных джентльменов не более трех человек зараз, только до определенного времени.
— Но даже трое студентов уже толпа, — заметил полковник, оглядывая задумчиво зал.
— Мы стараемся не давать им ничего крепче эля или пива. Для нашего заведения важна репутация, которую трудно заработать, но легко потерять, — официант получил оплату и положенную сумму на чай. — Благодарю, сэр.
После ужина девушка изъявила желание прогуляться по саду, которому Снейп покорился, не показав и тени сомнения или недовольства. Кутаясь в шаль, она рассматривала освещенный газовыми фонарями сад и пыталась найти ту самую калитку, ведущую к морю, но верная рука мужа по-отечески удерживала ее от приключений.
— Думаю, лучше отправиться к морю с утра, — Северус мягко, но властно повел жену обратно в гостиную. — Ночью может быть небезопасно.

Гермиона покорно зашагала в обратном направлении. Холодало, и представление о камине вынуждало признать, что муж тем более был прав. У себя в номере она приняла горячую ванную, возблагодарив про себя всех богов технического прогресса, и забралась в постель. Ее книга уже лежала на прикроватной тумбочке, дожидаясь хозяйку. Глава, где Дэвид начинает новую жизнь в Лондоне, увлекла Гермиону, она забыла, где находится — ей казалось, что она дома, в своей комнате, читает книгу, зная, что завтра к завтраку можно не спешить… И только когда кровать прогнулась под чужим весом, девушка вздрогнула и вспомнила, где она, с кем и кем теперь является. Все тело содрогнулось в мелкой дрожи. Журналы не давали никакой исчерпывающей информации, а по туманным намекам матери Гермиона понимала, что будет больно. Но она просто не имела права отказаться от этого долга и уж тем более попросить об отсрочке.
Она молча отложила книгу на тумбочку. Огонек в керосиновой лампе съежился до малых размеров, а лицо Снейпа оказалось слишком близко. Гермиона, судорожно цепляясь за одеяло, едва слышно выдохнула и закрыла глаза, уповая на Бога и опыт мужа.

Глава 5

Пробуждение оказалось тяжелым. Ночь прошла в полусне — Гермиона часто просыпалась, прислушивалась к ночной тишине и мерному дыханию мужа рядом и долго бездумно смотрела в потолок. Под утро ей, утомленной и разбитой бессонницей, удалось задремать.
На часах было семь утра, и Гермиона снова прикрыла глаза — при одной мысли о том, что увидит за спиной, открывать их категорически не хотелось. Когда же Снейп коснулся ее плеча, предлагая повернуться на другой бок и посмотреть на него, она быстро выпуталась из-под одеяла и, стараясь не смотреть на супруга, просочилась в ванную. Поднять взгляд на мужа было выше ее сил — стыд буквально сжигал с головы до пят. Мэри невозмутимо помогла ей привести себя в порядок, начать одеваться к завтраку и всячески пыталась развеселить ее как ни в чем не бывало.

— А сегодня теплее, чем вчера…
Гермиона молча терпела манипуляции, от которых корсет затягивался все уже.
— …и солнце обещает быть весь день…
Она молча скрипела зубами, морщилась и буравила взглядом рисунок ширмы.
— …ведь небо-то высокое, мисс!
И тут ей захотелось расплакаться — теперь-то она не «мисс», а «миссис Снейп»!
— Тогда я пойду в дорожном платье. Да, в коричневом. А к ужину в лиловом, — распорядилась Гермиона, давя в себе истерическое раздражение.
Мэри улыбнулась:
— Тогда я и украшения подготовлю!

Миссис Снейп вздохнула про себя и сухо кивнула. До завтрака оставался целый час, который она потратила на дневник.

«Он сказал, что для соблюдения всех законов необходимо консумировать брак. В противном случае мы не можем считаться законными мужем и женой. Мне ничего не оставалось делать, кроме как лечь навзничь. Убавленный до едва заметного тления огонек в керосиновой лампе показался мне предвестием чего-то страшного. Снейп склонился надо мной, я закрыла глаза, твердя про себя: он лучше знает, он лучше знает...»
Безусловно, Гермиона не питала иллюзий по поводу семейной жизни со Снейпом, но досадливое разочарование после вчерашнего все равно переполняло ее, ведь первую брачную ночь она представляла иначе. И если начать с истоков, то вообще собиралась замуж за другого!.. Перо начало нервно подрагивать в руках, но миссис Снейп лишь крепче сжала его и продолжила писать.
«…Чужое дыхание на губах было теплым, прикосновение губ невесомым. Я не открывала глаз, боясь что-то сделать не так. Но страх перед неведомым сжимал нутро, заставляя сердце биться часто и сильно, именно страх побудил меня приоткрыть губы, чтобы вдохнуть еще воздуха. Но и этот вдох был отнят чужими губами. Я ничего не слышала кроме стука собственного сердца и хриплого дыхания над самым ухом, когда Снейп коснулся губами моей шеи. Все прикосновения вызывали лишь щекотку, я только кусала губы, чтобы не фыркнуть. Сорочка моя вдруг поползла вверх. Я резко распахнула глаза, потом зажмурилась...
Описывать это выше моих сил. Во-первых, было больно. Ведь до замужества я вообще не думала, что есть и такая сторона жизни. Во-вторых, долго. Я молила Бога только об одном — лишь бы побыстрее это все закончилось. Тяжесть его тела давила на меня, а однообразные движения внутри вызывали только глухие вспышки боли. В-третьих, мерзко и грязно. Когда муж замер, я позволила себе облегченно выдохнуть, а после открыть глаза, чтобы встретить его взгляд. Не вполне осмысленный и какой-то пугающий своей чернотой. Но он не был пьян… Когда муж освободил меня и лег рядом, я не стала тратить время и поспешила в ванную. Мэри загодя приготовила мне в ванной сменную рубашку, прежнюю пришлось швырнуть в корзину для белья. В ванной сидела очень долго. Не потому, что так хотелось, а потому, что не было сил заставить себя перестать плакать от стыда и разочарования. Насухо вытеревшись, переоделась и вышла в спальню. Муж лежал уже на чистой постели в халате и листал книгу. При виде меня он звучно ее захлопнул и встал с постели.
- Отдыхайте, — указал он на мою половину кровати и ушел в ванную.
Я покорно забралась под одеяло и закрыла глаза. Не понимаю, почему это отнимает столько сил, когда по сути просто лежишь и ждешь... И почему стыдно только мне, хотя в этом участвует двое?»

Миссис Снейп замерла, обдумывая написанное. Остатки чернил скатились с пера и упали на бумагу жирной кляксой. Гермиона отложила перо, закрыла дневник и спрятала его подальше от глаз мужа, пользуясь тем, что последний был в ванной и приводил себя в порядок. За все утро она смогла сказать мужу только «доброе утро», а потом лишь кивать на любую фразу, боясь даже предпринимать попытку разобраться в своих мыслях и чувствах. Проще было сейчас все высказать дневнику, чтобы потом обдумать на досуге, и вести себя, как подобает леди.
Северус мысленно лишь вздохнул, когда супруга с совершенно отстраненным видом приняла его руку перед тем, как спуститься к завтраку. Попытка же завязать разговор разбилась о предельно вежливое молчание. Даже утром он практически не слышал голоса жены, только ее камеристку Мэри, которая всеми силами старалась сделаться при нем невидимой. Снейп повнимательнее присмотрелся к юной супруге. Конечно, такая реакция вполне естественна, она же ничего об этом не знает. И сейчас явно его разумная супруга занимается самоанализом в попытках привыкнуть к новым порядкам...
В ресторане они заняли привычный столик, тот же официант подошел к ним и перечислил готовые блюда, составлявшие традиционный английский завтрак: омлет с жареным беконом, помидорами и грибами, фасоль в томатном соусе, сэндвичи или тосты.

— Для леди у нас есть мармелад, — прибавил он с любезной улыбкой.
Северус кивнул.
— Стандартный завтрак, горячий чай и мармелад для миссис Снейп, — распорядился он.
Официант чуть поклонился и отошел.

Гермиона съела сэндвич, поковырялась в яичнице, зато мармелад ей пришелся по вкусу. Северус молча кивнул официанту, который принес небольшую коробку с лакомством, незаметно оставил рядом и удалился, получив на чай. После завтрака миссис Снейп согласилась познакомиться с городом более обстоятельно, что показалось полковнику первым благоприятным признаком — все возвращается в привычный ритм жизни.
Он специально выбрал путь до набережной через центральную площадь, дабы супруга получила шанс все осмотреть более обстоятельно, нежели в первый раз. Расчет оказался верным — Гермиона с любопытством разглядывала архитектуру новых домов и гостиниц с яркими вывесками. Сжимая в руках путеводитель, она иногда заглядывала в него, ища взглядом описанные достопримечательности.
Фонтан ее не привлек — данный архитектурный изыск встречался на всех площадях не только столичных, но и провинциальных городов разных стран, и если речь не шла о фонтанах Трафальгарской площади, то ни один из них не стоил красочного описания. Конечно, этот фонтан, как и всякое новое сооружение, мог посоперничать с трафальгарскими белизной камня, но не живописностью форм или размеров. К тому же, этот фонтан был еще столь молод, что ему не успели выдумать никаких целебных свойств, но функции свои он исполнял исправно: служил источником прохлады в зной и ублажал скромного эстета своим чистым, опрятным видом.
Миссис Снейп окинула взглядом здание ратуши, чуть прищурилась, глядя на беззубых львов с каменными мячиками, и зашагала рядом с мужем. И снова яркие витрины неторопливо плыли перед ее взглядом, и она невольно подмечала лица, которые видела накануне. При долгом пребывании нетрудно запомнить все улицы и перезнакомиться с жителями — ведь в этом и есть прелесть провинциальных городков. В них всегда чувствуешь себя жителем эдакого хрустального шара, где все на своих местах, приклеенное намертво, где один и тот же рассвет и тот же закат, а снег и другие прелести жизни выпадают строго по расписанию. Конечно, ей была более интересна национальная библиотека или тот же университет, но Гермиона не могла себя заставить произнести хоть слово: стыд после вчерашнего все так же сковывал ей уста.
Когда повеяло морским бризом, она невольно замедлила шаг, не сводя взгляда с голубоватой полоски перед собой. Море наступало на нее медленно, раскрывало свои обманчиво теплые объятия навстречу, мягко и ласково шурша свое незамысловатое приветствие. В ладони врезались балконные перила, и лишь присутствие мужа и внешние приличия не позволили по-девчоночьи подтянуться и податься всем телом навстречу морскому горизонту.
Взгляд не нашел типичных вагончиков для переодевания, купальный сезон кончился, но для пароходов купальные законы были почти не писаны: они только влияли на поток пассажиров и частоту рейсов. Гермиона разглядела пару игрушечных суденышек, плывших по синей глади.

— Море пока спокойное, — заметил Снейп, невозмутимо глядя на горизонт и краем глаза отмечая про себя просветлевшее лицо жены. — Можно взять билеты.
— Прямо сейчас? — Гермиона недоверчиво уставилась на него.
Он кивнул, оглядывая пирс в поисках свободного судна.
— Если уверены, почему бы и нет?
Миссис Снейп разом стушевалась — один вопрос не давал ей покоя. И вопрос был столь деликатного свойства, что щеки начали снова пунцоветь. Но супруг будто прочел ее мысли и проговорил:
— Прогулка вполне себе комфортная, если нет морской болезни, — и окинул ее пристальным, оценивающим взглядом.
— Думаю… не стоит рисковать, — Гермиона представила все прелести качки на ближайшие пару часов.
— Но пока не попробуешь, не узнаешь, — философски изрек Снейп и подал ей руку.
Миссис Снейп машинально взяла его под руку и направилась вдоль набережной. Сегодня кататься на пароходе в ее планы не входило, даже если бы не было всех этих тщетных попыток вернуть прежнее миролюбивое расположение духа, безвозвратно утерянное после первой брачной ночи.
— Может, спустимся вниз? Я хочу пройтись по берегу, — пояснила она, не глядя на мужа.

Полковник кивнул и удивительно послушно повел ее в направлении лестниц, которые выводили прямо на пляж.
Песок мерно скрипел под ногами, казавшийся сухим и серым без настоящего лета. Гермиона придерживала подол, стараясь не подходить близко к воде чисто из практичных соображений: во-первых, чистка этого платья не входила в ее планы; во-вторых, на башмаки налипнет много грязи, а в приличном обществе леди не позволит себе появиться в грязной обуви и, в-третьих, только маленькие девочки с озорством бегут к воде и неосмотрительно подвергают свою обувь испытанию. Она все же обернулась на цепочку следов, тянувшуюся за ними — зрелище было самым обыденным: ее смазанные, семенящие следы и уверенная, широкая поступь мужа, отмеренная точками трости. Полковник приостановился и повернул голову в том же направлении, потом несколько недоуменно глянул на жену. Гермиона отвела взгляд, сконфуженно пробормотав что-то про чистку подола.

— Можно привлечь прачек из гостиницы, — пожал он плечами.
— А как же оплата? — ее взгляд упал почти до шелеста волн.
— Как правило, такой род услуг входит в обычный прейскурант, — хмыкнул Снейп, несколько недоумевая насчет темы для разговора.

Воистину женская логика зиждилась на каких-то мифических, никому не ведомых законах: коль беспокоишься о чистоте платья, к чему идти на пляж, где еще больше измараешь его? Северус решил воздержаться от дополнительных замечаний насчет немного нелогичных волнений супруги — наверняка это обусловлено сменой места и социального положения, произошедшего столь стремительно, что притормаживало всякие аналитические операции мозга. Как правило, женщины страдали от таких потрясений гораздо чаще мужчин, и потому многие супружницы, наверняка, ошибочно зарабатывали в глазах своих скептичных супругов репутации глупеньких женушек, кои не могут просчитать свои действия на пару шагов вперед. Некоторые случаи были еще печальнее: девушка, оказавшись замужем, переставала упражнять свой разум изданиями серьезнее каких-нибудь дамских журналов и стремительно впадала в l'oisiveté de l'esprit[1], что повергало в шок умных, искренне влюбленных в них спутников жизни. Таких союзов, где муж скептично глядел на свою дражайшую половину, но не слушал ее милый вздор, всем видом показывая насколько надоело ему такое семейное счастье, Снейп наблюдал достаточно, чтобы укорениться в своем намерении быть холостяком до седых волос, но… лишь пополнил ряд исключений из правил.
И тому способствовал ряд причин, кои были важны и довольно существенны для джентльмена его возраста и положения. Обладая состоянием в пять тысяч фунтов годового дохода вместе с домом, угодьями, прилегавшими к нему, и законной половиной леса, полковник Снейп, как и всякий добропорядочный хозяйственник, испытывал необходимость в передаче этого добра в проверенные, а именно родственные руки, коим и являлся наследник по прямой линии, то есть сын. Также полковник порой испытывал странные, но логичные и закономерные потребности в душевном и физиологическом смысле, требовавшие присутствия особы женского пола в доме на постоянной основе. В ходе долгой, изнурительной борьбы потребности победили, и Снейп принял выгодное предложение мистера Грейнджера, почти не колеблясь. Жалеть о своем выборе он и не собирался, но тяжелое предчувствие никак не отпускало его: слишком мало было сходств в характере и настроении, слишком много было различий, рождавших стены непонимания, что сулило тернистый путь к взаимопониманию и поддержке. Оставалось надеяться, что их взаимное благоразумие восторжествует, и все потенциальные препоны будут устраняться в зачатке.
Она не видела его колебаний, рассматривая окрестности. Пейзаж не казался унылым, но и летней яркой жизнерадостности, присущей ему в такую пору, не ощущалось. Светлый песок выглядел холодным, а ранние осенние лучи не согревали плечи и спину. Бросив короткий взгляд на мужа, миссис Снейп не смогла понять по его лицу — тяготит ли его эта прогулка или же ему все равно. Сколько она себя помнила, по лицу полковника было сложно что-то прочесть. Но если быть достаточно объективной, пыталась ли она?
Гермиона поежилась от порыва сильного ветра и перевела взгляд на море. Волны стремительно наступали на берег и также стремительно отступали, смывая все следы и оставляя изредка мелкие подарки моря. Внимание Гермионы привлекла небольшая светло-розовая ракушка. Молодая женщина наклонилась и подняла ее — может, подарит Мэри... Подняв взгляд на мужа, Гермиона ожидала упрека или осуждения во взгляде, но лицо его было по-прежнему непроницаемо спокойным.

— У бакалейщиков есть сувениры, — заметил он, словно читая ее мысли.
— Из ракушек? — Гермиона бережно очистила ракушку от песка и посмотрела на свету.
— Вполне возможно, — Снейп вздохнул про себя. — Это же курортный город.
— А вы не задумывались, когда появились первые сувениры? — она положила ракушку к себе в карман и испытующе глянула на мужа, который чуть приподнял брови:
— Наверное, с появлением человечества.
— Или с потребностью помнить, — Гермиона отвела взгляд и взяла снова Снейпа под руку.
— И что бы вы хотели приобрести здесь, чтобы запомнить… эту поездку? — спустя какое-то время спросил Северус.
Его супруга обвела бесцельным взглядом набережную и остановила взгляд на торговцах с картинками морского пейзажа.
— Что-нибудь нужное… наверное, — ответила наконец она, так и не повернув голову к мужу и не увидев его задумчивого взгляда и поджатых губ. — Но мы же здесь будем месяц?..
— Вынужден вас огорчить.
Гермиона резко развернулась к нему.
— Как?
Неужели… они уедут? Или она уедет к родителям? Слабая надежда затеплилась где-то в глубине души.
— В Аберистуите мы проведем две недели, а затем отправимся Визардшир, — продолжал Снейп.
Домой… Они уедут домой! Гермиона улыбнулась искренней обычного, отметя по наивности всякую вероятность того, что муж все равно будет рядом. Большую надежду вселяло в нее близкое соседство родительского дома, в котором она планировала гостить дольше и чаще, чем того требовал этикет.
— По пути заедем в Восточный Спайдершир, в окрестности Дэдлока.
Улыбка на лице Гермионы начала стремительно таять, а во взгляде застыл невысказанный вопрос: «зачем?»
— Там живет моя тетка, — пояснил Северус, видя замешательство супруги. — Кажется, я уже упоминал ее.
Она скованно кивнула, не в силах припомнить что-либо о таинственной родственнице мужа. На свадьбе же с его стороны никого не было кроме четы Малфоев, высокомерно державшихся в стороне от общих соседей и приятелей Снейпа и Грейнджеров.
— Вам там понравится.
Гермиона поджала губы.
— Не сомневаюсь. Спайдершир в любое время хорош… — вежливо ответила она и более не проронила ни слова.

[1] Фр. Праздность ума

Глава 6

Дни тянулись своим чередом. Гермиона пыталась освоиться со своей скользкой и свистящей приставкой «миссис Снейп». Однажды она едва вовремя спохватилась в попытке представиться новой знакомой «мисс Грейнджер», но брошенный взгляд на обручальное кольцо и затем на фигуру мужа заставил ее удержаться от роковой ошибки. Но более удручали ночные обязательства, которые всегда была неизменны. По установившемуся распорядку некоторое время после ужина они проводили у камина каждый за своим занятием, затем готовились ко сну. В постели Гермиона усиленно пыталась заснуть за чтением, но яркий свет от настольных ламп и взвинченные нервы не давали этого. Захлопнувшаяся чужая книга заставляла отложить свое чтиво и убавить огонь в лампе.
И все же привычка к такому образу жизни брала свое. К концу первой недели своего супружества Гермиона перестала чувствовать боль, но не стыд. А Снейпу, казалось, все нипочем. Неизменно она просыпалась утром от его прикосновений к плечу, неизменно принимала ванну после мужа, звонила в колокольчик, вызывая Мэри, выбирала недолго наряд, укрощала свои непослушные локоны и выходила к мужу, брала того под руку и спускалась к завтраку. Гермиона чувствовала, как эта рутина засасывает ее все больше и больше, предчувствовала, что в доме Снейпа будет также, и не находила сил в себе сопротивляться.
Начавшийся период миссис Снейп заставил полковника внести коррективы в расписание и отсрочить поездку в родные пенаты на несколько дней. Полдня миссис Снейп проводила в номере полулежа на диване, цедя отвар из пижмы, держа маленькую грелку на животе и едва заметно улыбаясь, когда книга была особенно интересна. Муж напоминал о себе присутствием по утрам, затем появлялся лишь к вечеру, принося ей каждый раз какую-нибудь мелочь: то букет цветов, то коробочку со сладостями. Гермиона совершенно искренне выказывала предпочтение сладкому, но череда мелочей была неизменна: сладости появлялись не так уж и часто. Она в другое время заподозрила бы супруга в скупердяйстве, если бы не нравоучительный разговор о последних достижениях зуботехников. Тема Гермионе была близка — семья Грейнджеров водила тесное, небескорыстное знакомство с Уилкинсами, где глава семейства владел зуботехническим кабинетом, — но ощущение назидательности никуда не уходило. И причина, как казалось Гермионе, крылась в менторском тоне Снейпа.

— А с чего вы взяли, что мёд полезен? — вскинул скептично он одну бровь. Миссис Снейп бесил этот жест, но перебороть мужа было почти невозможно.
— Но… при простуде же его рекомендуют, — подобрала она аргумент. — И употребление воды с мёдом лечит желудочные колики и освежает дыхание.
Скепсиса у Северуса не убыло ни на дюйм.
— При употреблении внутрь может быть, но не вне. И я предпочту потратиться на зубной порошок, нежели сэкономить на сомнительных… «народных средствах», — последнее словосочетание прозвучало сродни ругательству, и Гермиона всерьез задумалась о припрятывании своих дамских журналов, где заголовки так и пестрили народными советами для любой сферы жизни уважающей себя леди.
— И на пилюли тоже? — подпустила она ехидцы в голос.
— Именно. Даже на хорошего специалиста, — Гермиона вздрогнула, встретившись с суровым взглядом мужа. — Надеюсь, вас это успокоит.
Миссис Снейп сглотнула и невольно прижала руку к животу, видя упрекающий намек.
— Более чем.

На большее ее не хватило. Любой начинавшийся спор Гермиона заведомо проигрывала, уступая Снейпу в опыте и знаниях в обсуждаемом вопросе. Но тем не менее она была достаточно разумна, чтобы согласиться со многими доводами и на досуге обдумать неоконченные споры. Ее аналитической натуре был интересен и результат, и процесс наблюдений, но разочарование целиком и полностью поглощало ее. Гермиона не просто развлекалась на курорте, а наблюдала, сравнивала, уверялась и… разочаровывалась в попытках разобраться в самой себе.
Это разочарование преследовало ее с того момента, как она увидела Аберистуитский университет — новое, манящее, монументальное здание. На миг промелькнула у нее тщеславная мысль, горькая и злая: почему женщинам нельзя продолжать образование в таких стенах?.. Почему весь мир покорен мужчинам, их нуждам и чаяниям? И почему они, женщины, один из таких предметов?..
Ей казалось, что она абсолютно другая. Ведь ей одной (!) приходили в голову такие мысли, какие ни одна сверстница или женщина ее положения не посмела бы не то что произнести, а просто даже зародить. Сложность и противоречивость осознания своего интеллектуального превосходства неизменно тешило самолюбие Гермионы, ведь ее ровесницы ничем не отличались друг от друга, кроме цвета платья и цветков в волосах в виду своего воспитания и схожести среды, в которой все росли, как цветы в одной теплице, или же варились, как картофелины в одной кастрюле.
Миссис Снейп же целиком и полностью отдавала себе отчет практически во всех словах и действиях, равно как видела насквозь все приметы эпохи практически бессмертной королевы Виктории. Гермиона слушала все женские разговоры с неизменным ощущением, будто все застыло в одном состоянии, словно все они мухи, увязнувшие в древесной смоле. Все разговоры про выкройки платья, детские болезни, свадьбы и рождения, про роспись экранов, про стили вышивки велись и их бабушками, и матерями. В девичестве Гермиону душили эти разговоры своим однообразием и обыденностью; изощренный, развитый ум требовал другой пищи, но эпоха давила на нее условностями и бытом. И теперь, будучи миссис Снейп, она практически видела ту клетку, которая со скрежетом захлопнулась, отрезав все возможные пути отступления. И найти плюсов в нынешнем своем положении Гермиона не могла или, как бы это ни звучало, не хотела.
И теперь видение этого архитектурного сооружения день ото дня терзало ее разум и душу. И раз за разом Гермиона укрощала жуткую мечту — высшее образование, равное мужскому. Такие мечты и мысли были кощунственны, потому что суфражисток, этих отчаянных, смелых женщин, все опасались и считали безумными. С супругом о таком явлении миссис Снейп даже не смела и заговорить, позиция мужчин была ясна: осуждение и презрение. Женский удел неизменно был один: kinder, kuche, kirche[1], особенно остроумные прибавляли к этому ряду kleider[2]. Такой квартет составлял бытие каждой женщины в любом уголке планеты, и, как думалось Гермионе, несмотря даже на самый быстрый, явственный прогресс, рамки эти будут неизменными, пытаются ли их пленницы изменить свой удел или покорно смиряются с ним. Дабы не терзать себя самое этими бесплотными, болезненными размышлениями, Гермиона решила следовать пути наименьшего сопротивления: довольствоваться тем, что есть, и не прыгать выше головы (даже если очень хочется).
Вечера, по ее мнению, проходили неплохо, после ужина они выходили прогуляться в сад при гостинице, где при мягком свете фонарей постояльцы собирались, обсуждая прошедший день или последние новости. Полковник Снейп вежливо поддерживал в таком случае разговоры, но держался привычно отстраненно, дабы избежать излишних расспросов о своей службе в Индии. Гермиону же откровенно забавляли его словесные пассажи, уводившие собеседника от истинной темы разговора и интереса к его персоне. Сама же миссис Снейп быстро усвоила одно простое правило — не обращать внимания на себя, пока сама этого не захочешь. Ибо стоило новым знакомым узнать о ее недавнем замужестве, как поток поздравлений и бестактных вопросов о празднестве и прочих намеках на «счастливую супружескую жизнь» лился, как из рога изобилия. Гермиона не придумала ничего лучше, как переводить внимание на собеседника парой вежливых вопросов о нем самом. Как и предсказывал Снейп, такая уловка срабатывала: себялюбивые начинали пыжиться своей натурой, тактичные быстро переходили на нейтральные темы, бестактные пустышки терялись с ответом и быстро иссякали. Этой линией поведения она получила возможность заочно стать подтверждением выражения «муж и жена — одна сатана», что, впрочем, ее не волновало.
Под конец ее периода полковник Снейп принес билеты в театр. Гермионе ничего не оставалось, как воспринять это как должное. С Северусом всегда было так: ставит перед фактом, а принятие или непринятие его мало волнует.

— «Отелло»? — миссис Снейп прикусила нижнюю губу, чувствуя новый, назидательный намек, некий обидный умысел со стороны мужа.
— Да. Самое приличное в этом сезоне, — Северус кивнул, когда она все же помогла снять ему пальто. — Погода благоприятствует, обратно можно вернуться пешком. Если ваше самочувствие позволяет, конечно.
— Благоприятствует, — сухо отозвалась Гермиона. Грелка понадобилась только на первые три дня, а сегодня она снова ощутила себя свободной и скованной одновременно. — Мне бы хотелось сохранить платье: театр далеко от отеля?
— Нет, — качнул головой Северус, отмечая недовольство жены. — Я закажу вам экипаж.

В театр миссис Снейп собиралась особенно придирчиво, стараясь изо всех сил соответствовать сдержанному, классическому облику супруга, который отдавал предпочтение темным цветам в одежде.
Северус стол у окна, исподволь наблюдая за прихорашиваниями жены. Тяжелые каштановые локоны, уложенные в высокую прическу, открывали шею и плечи, целомудренно скрытые тканью платья. Своим платьем цвета морской волны с белым кружевом на груди, на узких рукавах и подоле Гермиона напоминала ему ундину, вышедшую прогуляться на побережье среди людей. Взгляд отметил пару непокорных локонов, завивавшихся у самого основания нежной шеи. Женщина у зеркала придирчиво поворачивала голову, казавшуюся кукольной в матовом свете светильников, шпильки с бирюзовыми капельками заманчиво блестели в темной пене волос, словно зазывая прикоснуться и нарушить старательно возведенный порядок. Утопая в сложном каркасе из турнюра и подобранных шелковых юбок, Гермиона казалась еще тоньше, эфемернее, призрачнее, искусственнее, нежели в простом дневном платье или в ночной рубашке и простоволосая. Домашняя Гермиона была куда желаннее и роднее, привычнее, что ли… Наверное, это потому, что знал ее не светской дамой, а провинциальной, открытой девочкой в простых платьях с прямым смелым взглядом умных карих глаз.
Он сдержал обещание, заказав экипаж до театра. Всю дорогу супруга так на него и не оглянулась, изучая знакомые виды в свете вечерних фонарей. Помогая жене выйти из экипажа, Снейп не отказал себе в удовольствии сжать маленькую женскую руку в тонкой перчатке сильнее, чем того требовал этикет, и прижать незаметно супругу на долю мига крепче, чем того позволили приличия. Неискушенная миссис Снейп лишь облегченно улыбнулась, оказавшись на земле без всяких затруднений. В театре же ее улыбка померкла при виде знакомых, надоевших своей бестактностью лиц.
Гермиона внутренне поежилась от цепких, инспектирующих взглядов женской половины Аберистуита и лишь сосредоточенно поджала губы. Снейп без труда сохранял непроницаемое лицо, пожимая руки знакомым джентльменам и кивая их дамам. Миссис Снейп, оказавшись в кружке дам, быстро заскучала, поддерживая пустые разговоры о постановке и кроях платья в этом сезоне.

— О, вы тоже решили посмотреть на «Отелло» в этом сезоне! — тонко хихикнула миссис Брок, которую Гермиона мысленно окрестила «миссис Брокли» за ее огромную голову из-за слишком взбитых, на французский манер, волос. — Клянусь, лучшей вещи и не выдумать!
— В подаче конфликта Шекспиру нет равных, — согласилась Гермиона. — Ведь сама пьеса не столько об Отелло, как мне кажется, а о Яго и его мести, которая…
— О дорогая! — прервала ее пустячным жестом миссис Брокли. — Хорошая пьеса состоит из костюма и четкой речи. Ведь какой толк, если бедны декорации и ничего не слышно? Помню, были мы в Милтоне, а там…

Миссис Снейп смешалась, потерпев такую неудачу. Безусловно, она не строила иллюзий насчет интеллектуального уровня своих собеседниц, но отсутствие родственной души среди дам, любившей бы так же литературу, как и она, повергло ее в уныние. Единственная кандидатура, которая могла бы разделить ее пристрастия и поддержать разговор, находилась в другом конце зала и с вежливым интересом внимала толкам о текущей ситуации в княжестве Болгария и назревающем конфликте между Османской империей и Российской из-за этого значимого клочка земли.

— Только большой вопрос кого поддержит корона! — со значением возвел палец мистер Брок. — И мне кажется, таковой будет Османская империя!
— Почему же? Британская корона в родстве с Российской, тут должны сыграть родственные узы!
Снейп лишь позволил себе тонкую усмешку на это заявление, но промолчал.
— Не будьте так слепы! — мистер Брок распалялся все больше. — Когда речь идет о территории, никакие родственные узы не будут вас удерживать.
— А здесь цена вопроса в Средиземном море, — кивнул ровесник Снейпа, полный и осанистый мистер Поллоук. — Пока там хозяйничает Османская Империя, Великобритания может не опасаться за свои африканские колонии.
Северус лишь покосился на него и чуть дернул краем рта — разговор скучным не назовешь.
— Стоит получить России выход к Средиземному морю, придется действовать с оглядкой.
— Очень было бы некстати потерять египетских поставщиков, — хмыкнул Поллоук, промокнув крутой лоб платком. — Хотя своевременная уплата пошлины решает такую проблему.
— Пока нет войны, Великобритания будет поддерживать нейтралитет, — кивнул незнакомый Снейпу джентльмен. — Не думаю, что после индийских кампаний стоит разбрасываться силами.
— Но такая наглая идейность со стороны Российской империи настораживает, — пропыхтел Брок.
Некоторые мужчины позволили себе переглянуться между собой с ироничными усмешками. Мистер Брок был известен своими поверхностными политическими взглядами и неприятием чужих точек зрения.
— Всегда проще прикрыть территориальный или просто меркантильный интерес возвышенными материями, типа религиозных гонений, — пожал плечами циничный Коулман, прищурившись. — В этом не откажешь ни одной империи.
Снейп вытащил из кармана жилета свои часы на серебряной цепочке и покосился на время — дискуссия стала бессмысленной и уже успела наскучить.
— А что скажете вы, полковник Снейп? — Брок выпятил нижнюю губу, надеясь найти оппонента по силе.
— Скажу, что у короны свои интересы, которые она будет поддерживать до последнего, — ответил Северус.

Прозвенел первый звонок. Снейп чуть кивнул и деликатно отошел под предлогом сопровождения своей второй половины. Он несколько удивился, увидев, как почти что спешит к нему навстречу жена. По ее раздосадованному лицу Северус понял, что удовольствия от беседы с другими дамами супруга не получила, но Гермиона была слишком тактична, чтобы делиться с мужем такими переживаниями. Устроившись в ложе, она скользнула взглядом по сцене и партеру, отметив про себя кричащие дешевые наряды дам, остановила взгляд на шумных студентах и взяла у мужа программку.

— Жаль, что мы здесь в первый раз, — проговорила Гермиона, читая список фамилий.
— Почему же? — Снейп догадывался, что хочет сказать жена, но предоставлял ей возможность высказаться.
Где-то глухо звенел второй звонок.
— Так хотя бы знаешь, чего ждать от постановки, — она вздохнула. — Шекспир сложен, актеры должны быть достойного уровня.
— А как же костюмы?
— И вы туда же! — возмутилась Гермиона. — По-настоящему сильному актеру даже не всегда нужен дорогой костюм!
Снейп с интересом выслушал эти возмущения, сделав зарубку в памяти посетить с женой «Royal Court Theatre», который в виду своей относительной юности был известен смелыми и успешными постановками. Третий звонок властно пресек оставшиеся разговоры, а погасшие лампы погрузили зал в сумрак, в котором изредка поблескивали женские украшения. Аплодисменты жиденьким шумом прокатились по театру, и занавес лениво поднялся.

[1] Нем. Дети, кухня, церковь.
[2] Нем. Наряды.

Глава 7

Кормак Маклагген открыто зевнул — Шекспир, как и вся академическая классика, навевал на него скуку, несмотря на то, что Шерил в роли Дездемоны сегодня была особенно хороша. Ее Дездемона не была поруганной невинностью, а воплощенным пороком под маской целомудрия. Весь пламенный монолог своего оправдания она посылала ему самые пылкие взгляды, эффектно пряча надежду под сенью густых черных ресниц. Кормак лишь довольно улыбался: кажется, лед тронулся, и ему позволят войти в гримерку… Предвкушая прекрасный вечер, он рассеянно навел театральный бинокль на противоположный балкон.
Скукота.
Постные лица, малоинтересные дамы в кричащих нарядах уже успели приесться Кормаку Маклаггену, который слыл театральным завсегдатаем, amateur d'art[1] ради Шерил Грин, коя сменила на этом посту свою предшественницу Роуз Лесли. Объекты обожания сменялись у него, как роли в акте, и пылкий Кормак всегда умел добиться благосклонности у прим Аберистуитского театра. Этому немало способствовала его внешность: высокий рост и широкие плечи, выдававшие ярого спортсмена, мужественный подбородок, яркие голубые глаза, вьющиеся светлые волосы. А простая манера разговора, щедро сдобренная грубоватыми повадками и щедрыми подарками, помогали найти самый короткий путь к сердцу любой не обремененной общественной моралью девушки. Актрисы с милейшей улыбкой дали ему прозвище mignon sauvage[2] и не стремились отказать в ответных чувствах.
Взгляд внезапно зацепился за сине-зеленый блеск женской серьги и матово-белое кружево в приглушенном свете ложи. Кормак навел бинокль на женскую фигурку в ложе: зрелище было новым. Молодая женщина, неброско, но стильно одетая в сине-зеленое платье, внимательно смотрела на действо на сцене, что позволяло рассмотреть ее тонкий профиль и нежную шею, открытую высокой прической.
По детальному рассмотрению незнакомка была признана симпатичной и даже хорошенькой. Наверняка чья-то дочь, раз сидит как прилежная школьница на уроке. Кормак навел бинокль на соседей. Хмурый джентльмен рядом с ней, похожий на ворона на шесту, был отметен сразу: слишком отстраненно держится ото всех, а вот благодушный старикан, посапывавший в своем кресле, был признан наиболее вероятной кандидатурой. А вежливое прикосновение милой дамы к плечу этого старикашки, которое его же и разбудило к антракту, уверило Кормака в поспешных выводах.

— Малфой?.. — Маклагген выдохнул, заметив своего друга рядом. Драко Малфой сидел с привычным надменным выражением лица, только на тонких губах змеилась глумливая улыбка. — А, ты тут… слава богу, я думал, ты как обычно слинял.
— Похоже, Бог тут не при чем, — Драко Малфой поднялся со своего места, чтобы размять затекшие ноги. — Я же не мог пропустить триумф сиятельной Шерил. Ты уже выбрал ей корзину цветов?
— После спектакля увидишь, — хмыкнул Кормак, вставая тоже и оглядываясь в противоположную сторону. — Кажется, ей не хватает роз.
— Хорошие нынче стоят дорого, — подавил зевок Малфой. — Но ради Шерил не стоит мелочиться. Сколько ты ее добивался?
— С ней дольше всего, — досадливо цокнул языком Кормак, спускаясь вместе с другом в буфет. — Целый сезон как таскаюсь!
— Но в конце концов она же назначила тебе свидание. Только бога ради, не води ее в «Thrifty», ты испортишь bonne impression[3] о джентльменах и их щедрости.
— Ну не все же могут себе позволить «Tight purse»! — сварливо отозвался Маклагген.
— Раз ты поизмотался, можешь повезти ее в «Нортон-отель», — пожал плечами Малфой. — В конце концов, это не наша квартира и не ее каморка. А там приличная кухня и всегда есть номера, к тому же до театра недалеко, как и до университета.

Кормак раздумал спорить. В плане ухаживаний Малфой был непререкаемый авторитет. И если Кормак цеплял своей бесцеремонностью, похожей на простодушие, то Драко завоевывал дам холодным шиком, и Маклагген никогда не видел своего друга пылко влюбленным. Во всех отношениях Малфой неизменно сохранял и кошелек, и честь, и лицо, но понять это Кормак не мог в силу своей самоуверенности и непомерной гордыни, которая не имела границ с другими, но заканчивалась ровно там, где проводил черту его холодный друг. Такой дуэт сделал бы честь любому живописцу, ибо сходство внешних типажей и различие темпераментов в мелких деталях куда более достойно кисти мастера, нежели явные противоположности.
— Знаешь… — помедлив, признался Кормак. — Я тут увидел новое лицо…
Малфой лениво повернул к нему голову и недоуменно вскинул темные брови, что вкупе с белыми, почти платиновыми волосами составляло разительный контраст и выделяло породу. Его глаза, серо-голубые, светились ледяной самоуверенностью и живым, цепким умом, что отличало Драко в глазах преподавателей среди повес-сокурсников по юридическому факультету, а его безупречные манеры пленяли любую особь женского пола от шестнадцати до шестидесяти.

— Вон, видишь? — Кормак вздернул голову, указывая подбородком на мелькнувшую тонкую фигурку в платье цвета морской волны. — Она нездешняя…
— Угу… — Малфой присмотрелся поближе к незнакомке. Слишком была знакома эта незнакомая дама. — Курортница, наверняка… — нарочито задумчиво пробормотал он.
— Именно! — чуть не вскричал Кормак, наблюдая как незнакомка вежливо улыбается щекастому старикашке и чуть обмахивается веером. — Она наверняка дочь того джентльмена. Слу-у-ушай, — протянул он просительно-гнусавым голосом, — ты же можешь познакомиться с кем угодно! Представь меня ей, а? У тебя лучше получается втереться в доверие!

Драко задумчиво буравил взглядом женскую фигуру, которая на миг замерла при виде мужчины в темном костюме. Женщина взяла предложенный официантом лимонад, чуть кивнула на какое-то замечание и засмеялась на шутку добродушной жены старикашки. Цепкий взгляд Малфоя выхватил острый, узнаваемый хищный профиль — джентльмен в черном его заметил. Их взгляды столкнулись, тут же растаяв в дымке узнавания. Малфой покосился на Кормака, пожиравшего взглядом чужую жену и забывшего обо всем на свете, и расплылся в коварной улыбке, коя по незнанию и невнимательности принималась за самую благодушную улыбку на свете.
— Пожалуй, — Драко отцепил тяжелую руку товарища от своего плеча. — Я попытаюсь оказать тебе эту услугу. Сходи пока за пуншем, а я им представлюсь.
Чуть не провыв всевозможные благодарности, Кормак отправился за пуншем. Драко оправил лацканы своего пиджака, ревниво оглядел манжеты, в которых безупречно сияли серебряные запонки, и только потом направился прямиком к мрачной, хорошо знакомой фигуре.
Миссис Снейп с легким недоумением смотрела на приветственное рукопожатие супруга и стильно одетого молодого человека. На губах полковника Снейпа появилась легкая улыбка, а сам юноша пытался скрыть слишком явную, по его мнению, радость. Возможно, вместо рукопожатия были бы родственные объятия, но приличия диктовали светскую холодность, которую приходилось компенсировать теплотой тона и взгляда.
Гермиона машинально подала руку Драко Малфою (крестнику ее мужа и очень способному молодому человеку) и вежливо улыбнулась на поздравления с бракосочетанием. Холодный, расчетливый взгляд и высокомерная манера Драко порой растягивать слова не понравились ей. Светские львы, которые по определению обладали известной долей лицемерия, вызывали стойкое неприятие.

— А на каком факультете вы учитесь? — спросила Гермиона, не видя скрытого одобрения мужа.
— На юридическом, — ответил Драко. — Отец считает, что это образование достойно джентльмена и пригодится в… семейных делах. Кстати, вам сердечный привет от него, крестный.
Северус улыбнулся одними глазами.
— По возвращении я напишу твоему отцу, Драко.
— Матушка будет ждать вас с визитом! Я ее предупрежу.
Гермиона невольно поразилась, насколько свободно общается с ее мужем Драко, шутит и смеется, а полковник, казавшийся ей черствым и чуждым, на глазах превращается во внимательного слушателя, тактичного наставника и доброго друга.
— Почему же именно Аберистуит?
— Отец настаивал на Европе, но мать воспротивилась, — пожал плечами Малфой. — Да и Кембридж с Оксфордом отец не любит, считает, что там ничему не учат кроме распутства. И вот я здесь.
Снейп от души про себя посмеялся этому объяснению: благо, крестник достаточно благоразумен, чтобы учиться, а не прожигать свою жизнь и расточать родительские средства.
— А как поживает Бади с Тоби? Поль так же храпит? — разговор плавно перешел на собак, оказавшихся предметом страсти как Северуса, так и Драко.

Миссис Снейп с ужасом поняла из беседы, что Поль, тот самый мопс, храпит и вообще избалованная собака, судя по воспоминаниям Малфоя-младшего, но самый любимый питомец ее супруга. «Господи, у него целый зверинец!» — подумала она, начав всерьез опасаться за своего кота.

— О! У моего отца как обычно меняются пристрастия, но вы же знаете, насколько он привязан к race résistante[4], — охотно ответил Малфой на вопрос об отцовской псарне. — Но папа́ не оставляет надежды раздобыть щенков вашего мопса! — шутил Драко.
— Для этого ему придется исколесить Европу, — усмехнулся Снейп.
— Ну… если только вы не дадите адрес.
Полковник позволил себе сдержанную усмешку.
— Я не настолько люблю селекцию, как твой отец, Драко. Но могу посоветовать сделать ставку на английские аналоги.
— Думаете? — задумчиво наморщил лоб Малфой. — Мы говорили об этом, но отец считает это рентабельно невыгодным…
Гермиона настороженно вслушивалась в беседу двух мужчин, цедя лимонад маленькими глоточками. В конце концов, разговор ее утомил, собак она не любила, и скучнее темы нельзя было найти.
— А где вы остановились? — вдруг спохватился Драко.
— В Нортон-отеле на Флит-стрит, — ответил Северус, на миг замерев и прислушавшись к звонку на спектакль. — А ты живешь в общежитии или все же снимаешь комнаты?
— Отец настаивал на общежитии, но мама воспротивилась, в итоге у меня вполне хорошие комнаты на Слепт-стрит, — намекнул Малфой на материнские любовь и щедрость.
— То есть, там нет клопов и аккуратная хозяйка, — чуть улыбнулся полковник Снейп, привычно протягивая жене руку.
— Да, стол вполне приличный, только нельзя курить в комнатах, — посетовал Малфой, следуя за ними.
— А тебе понравилась бы в твоей чистой квартире пара неопрятных, курящих студентов? — хмыкнул Северус.
— Не знаю… но я курю и не считаю это недостатком.
Гермиону задел тон, каким сказал это Малфой. А ведь прачка так не считает, отстирывая ткань и пытаясь вытравить этот запах. Но разве такие, как Малфой, думают об этом? Наоборот, прислугу и ее нужды они не замечают, испытывая раздражение, если служанки не справляются со своими обязанностями.
— Смотря сколько сигарет в день ты выкуриваешь, — услышала она замечание мужа.
Драко поморщился от этих нравоучений.
— Смотря какие сигары куришь, крестный, — парировал Малфой. — Вот дед всегда курил турецкие сигары и дожил до старости.

Северус усмехнулся про себя — нервам и здоровью лорда Абраксаса Малфоя можно было только позавидовать. Старый лорд Малфой до седых волос оставался светским львом и умер в виду грудной жабы, но истинно эпикурейски — с вином в руках, с полной горстью пепла от сигарет в малахитовой пепельнице.

— А почему вы бросили курить, сэр?
Гермиона навострила уши: ее муж курил? Когда? И как долго?
— Индусы маскировали под мешки со специями порох, — ответил Северус. Женщине показалось, что его голос стал тише. — После того, как один солдат по незнанию закурил рядом с грузом и погибла небольшая рота, я бросил.
— А да… — Драко казался пристыженным. — Папа́, кажется, что-то упоминал.
Повисла неловкая пауза, и миссис Снейп не решилась нарушить ее сразу. Только когда показалась их ложа, она уточнила:
— А где вы расположились, мистер Малфой?
Драко ответил, не глядя на нее:
— На другом конце зала. Или вы желаете, чтобы я заменил вам того милого старика? — в его голосе проскользнули саркастичные нотки светского повесы.
Гермиона пассаж не оценила и, безукоризненно вежливо улыбнувшись, села на свое место, подчеркнуто не глядя ни на мужа, ни на его крестника. Весь оставшийся спектакль она молчала, не отрывая взгляда от действа на сцене и размышляя о прошлом мужа.



Кормак послушался совета Малфоя, который намекнул на Нортон-отель, и повез туда свою сиятельную Мельпомену. Шерил в шляпке с яркими перьями привлекала всеобщее внимание отдыхающих, прогуливавшихся по окрестностям отеля в тот вечер.
В номере им тактично отказали, сославшись на заранее составленные списки и крайнюю плотность постояльцев сейчас, но в ресторане обслужили, как следовало. Кормак был раздосадован и даже зол, только воркование Шерил, прижавшейся порывисто к его руке, усмирило его гнев и уберегло от скандала. Любуясь длинной шеей и покатыми плечами, скрытыми сейчас целомудренно яркой шалью, Маклагген уже решил, куда везти свою даму, и попробовал внять ее щебетанию. Его устраивала Шерил своей показной красотой, простотой мышления и нравов, кои в иных обстоятельствах составляли известное препятствие на пути к наслаждению. Официант переменил блюда уже во второй раз, принеся кофе и десерт, когда взгляд Кормака остановился на даме в светло-лиловом платье с белым воротником-стойкой и таких же накрахмаленных манжетах. Мелькнула знакомая капелька серьги в маленьком ушке, и Кормак узнал ту самую даму из театра.
Ай да Малфой! Ай да молодец! Теперь понятно, почему он советовал Нортон-отель!..
Губы молодого человека сами собой разъехались в счастливой улыбке.
Шерил пригубила кофе и подозрительно глянула на спутника.

— Мон шер, что-то случилось? — спросила она, ужасно коверкая французские слова.
— Ничего, моя Мельпомена, — поспешил вытащить портсигар Кормак. — Я просто замечтался…
— О чем же? — Шерил кокетливо стрельнула своими темными глазами.
— О падении Дездемоны в объятья Кассио, — он не успел поднести спичку к сигарете, как тут же возник официант и вежливо объяснил, где залы для курящих.
Актриса засмеялась тем самым грудным смехом, что покорил когда-то Кормака в один из первых сезонов. Маклагген тоже улыбнулся и спрятал портсигар.
— Если бы Кассио был так же красив, как ты или твой друг, то… никто бы не поручился за бедную Дездемону!

Кормак пригубил кофе, глядя сквозь Шерил на незнакомку. Та промокнула салфеткой нежно-розовые губы и заправила непокорный локон за маленькое ушко. Точеный профиль был не лишен некоторых несовершенств, но все это дышало какой-то юной прелестью и невинностью, удивительной для молодой женщины. Особенно она контрастировала со своим спутником, малоприятным черным мужчи…
Что?!
Она с тем самым отталкивающим типом, который сидел с ней рядом? Нежные губы незнакомки тронула ответная вежливая улыбка на ухмылку ее спутника. Кормаку казалось, он весь дышал самодовольством и напыщенностью, а взгляд, хищный, черный, так и пожирал молодую женщину напротив огнем сладострастия и хорошо скрытой похоти.
Это… неправильно!
Вскоре Шерил ушла в дамскую комнату припудрить нос, открыв обзор на такую контрастную пару. И Кормак вдоволь смог наглядеться и изойти странной желчью по отношению к этому малознакомому ему джентльмену, который был занят своей дамой. Все повадки их выдавали пару, но как давно, непроницательный Маклагген не смог определить. Как только дама вышла из зала вместе со своим спутником, вернулась Шерил. Обдав его свежим шлейфом своих сладких духов, она пошутила насчет своей пунктуальности и выжидающе глянула на Кормака. Маклагген с минутным усилием наконец вспомнил, что он здесь забыл вместе с Шерил, затем оплатил счет, подал руку своей даме и покинул отель.
Одно юноша знал точно — адрес незнакомки и ее семейное положение. Только вот инициалы этой женщины все равно были загадкой, а Малфой пока будет молчать, дабы вдоволь натешиться метаниями своего друга.
Шерил оживленно щебетала что-то о театре и своих склоках с товарками по сцене, а Маклагген лишь смотрел на нее, такую доступную и красивую, но все же дешевую женщину, смотрел и удивлялся своим быстро поменявшимся вкусам.
Интересно, та незнакомка так же сомлеет, когда услышит пару комплиментов, произнесенных глухим, жарким шепотом? И какие у нее духи? Легкие цветочные или же тяжелые, будоражащие своей чувственностью?
Кормак пока не знал, но надеялся узнать об этом очень скоро не без надежды на своего хитроумного друга.


[1] фр. Любитель искусства.
[2] фр. Милый дикарь
[3] Хорошее впечатление фр
[4] Фр. Стойкая порода

Глава 8

Гермиона зажмурилась от солнечного лучика, устроившегося на ее носу. Вчерашний спектакль ее утомил своей заурядностью окружения и постановки, но хороший ужин и беседа с Северусом развеяли дурное настроение, которое успело усилиться от знакомства с Драко Малфоем.
Крестник мужа произвел на нее неприятное впечатление. Как с ровесником и просто умным юношей она не нашла общий язык, но самое обидное, что Малфой младший и сам не стремился к этому. Его высокомерный и скучающий взгляд скользил сквозь нее, что вызывало у Гермионы ассоциации с мебелью. Драко оживленно и на равных беседовал только с полковником Снейпом, а на ее попытку поддержать беседу лишь высокомерно поджимал губы с видом удручающей усталости. Гермиона злилась на Малфоя, на мужа и на себя и невольно думала, каковы же его родители. Неужели мистер и миссис Малфой такие же надменные малоприятные люди?
В силу возраста Гермиона быстро отбросила все неприятные предчувствия и решила насладиться последними сухими и солнечными днями в Аберистуите. Прогулки с полковником были неизменны вдоль набережной, порой по берегу моря, где миссис Снейп с детской наивностью отыскивала наиболее красивые ракушки и раздумывала, какую бы картину соорудить из этих даров моря. В городе ей начинало нравиться больше, но робкая мечта посетить знаменитую национальную библиотеку не покидала Гермиону. И однажды ее мечта сбылась. Полковник сперва повел ее обычным маршрутом, но каково же было удивление молодой женщины, когда их путь неожиданно изменился и неприступные двери национальной библиотеки, величественного здания в неоготическом стиле, распахнулись перед ней. Только присутствие студентов и смотрителей библиотеки удержало Гермиону от бурных проявлений восторгов. Но взгляд, которым она наградила своего мужа, стоил тысячи слов благодарности.
Экскурсии не было, но ее полностью удовлетворил большой читальный зал, где царила шуршащая тишина, и ряды полок в свободном доступе. Свободных мест было немного, и Снейпы заняли неприметный столик в углу, за которым сидел лишь один студент. Все хорошее настроение Гермионы мгновенно улетучилось, когда студент поднял свою светловолосую голову от книг и кивнул им в знак приветствия.
Драко Малфой. Снова.

— Не ожидал вас здесь увидеть, — шепотом проговорил Драко, покосившись на раритетный том «Фауста» в руках миссис Снейп.
Гермиона удостоила его мимолетным взглядом и уткнулась в вожделенную книгу. Ну надо же… 1806 год, да еще и на немецком! Миссис Снейп не владела свободно этим языком, но читала и переводила без словаря.
— Спонтанный визит. Вижу, ты грызешь гранит науки… — ответил Северус и сделал было намерение встать и перейти в другое место, но Драко его удержал.
— Уже зубы болят, — поморщился он и отложил увесистый том по философии. — Это уже второй экзамен по философии, абсолютно бесполезный и бессмысленный.
— Любой образованный человек должен уметь философствовать, — проговорил мужчина не без насмешки над крестником.
— О, крестный, только не говорите мне, что и у вас была философия!
Снейп позволил себе многозначительную усмешку.
— Не может быть! — чуть не воскликнул Драко. — Вы же инженер! Зачем уж вам это?!
Полковник пожал плечами.
— Поддержать беседу в узком кругу.
— Вот именно в <i>узком</i>, — процедил Драко. — Настолько узком, что тошно.
Гермиона не выдержала и подняла голову от книги.
— Но философия — это же древнейший способ познания мира, мистер Малфой, — заметила она.
Драко скривился, как от зубной скорби, и демонстративно вздохнул — почему эта женщина имеет право встревать? Полковник же напротив взглянул на свою жену с нескрываемым интересом, гадая, пансионская ли это выучка или его супруга щедро компенсировала пробелы образования обширной родительской библиотекой?
— В таком случае хватило бы вызубрить диалог Пипина с Алкуином, и довольно, — хмыкнул Драко.
— А разве это не часть зачета по латыни? — уточнила Гермиона.
Малфою стало тошно вдвойне. Миссис Снейп казалась ему редкостной занудой, и он не мог понять, что нашел в этой женщине и Кормак, и крестный. Ведь это верх наглости вмешиваться в чужой разговор и занудствовать о таком жутком предмете, как философия!
— Нет, миссис Снейп, в нашем университете не настолько дремучие программы, — насмешливо ответил Малфой.
Гермиона поджала губы и лишь укрепилась в своем мрачном настрое против крестника мужа и его семьи. Ведь на лицо все дурные черты характера, которые, как говорила мадам Макгонагалл, есть следствие попустительства и недобросовестного воспитания.
— Но тем не менее, традиций придерживаются, — усмехнулся Северус. — Первые же законы появились в философских трактатах, — и на память перечислил самые известные из них.
Гермиона одобрительно посмотрела на супруга и даже позволила себе едва заметную улыбку. Зато Драко не разделял такой неожиданной и единодушной любви четы Снейп к философии.
— Но это не отменяет того факта, что сейчас философия мало отличима от риторики, — он не собирался так просто сдаваться.
— А разве так не было с самого начала? — чуть прищурилась молодая женщина. — Ведь искусство красноречия тесно сопутствовало умению доказывать свою теорию.
Драко сделал вид, что не услышал ее высказывания, лишь упрямо поджал губы и взял еще один пыльный том.
— В таком случае, почему философия стала отдельной наукой? — хмыкнул он.
— Может, потому, что риторика была всего лишь средством, а философия изначально была отдельным предметом? — невозмутимо ответил Северус. — Да и настоящего джентльмена отличает осведомленность во многих вопросах, ведь та же философия вездесуща.
Драко обессилено вздохнул и проворчал:
— Вряд ли мне нужно будет отыскивать в своих бумагах философский смысл…
— В бумагах вряд ли, а вот в стиле жизни — вполне, — кивнул полковник. — В конце концов, сейчас набирает популярность течение материализма, а для понимания, чем же промывают мозги современному человеку, нужно ознакомиться с этой теорией.

Миссис Снейп подняла голову от книги, но не решилась полюбопытствовать, что это за материализм такой и кто о нем пишет. От соседних столов на них косились более чем осуждающе — даже шепот отдавался эхом в сводах зала. Когда Драко надоело глотать вековую пыль (через десять минут), миссис Снейп вздохнула облегченно и, наконец, смогла вдоволь натешиться «Фаустом» в этой обители тишины, полную перлов человеческого разума.
Но заботило ее другое: книжные пристрастия мужа. Оказалось, что они приятно совпадали, это подтвердил разговор в кафе о «Фаусте». Полковник, как оказалось, сносно говорил по-немецки, но предпочитал английский перевод этого шедевра Гёте.

— Для меня сложновата немецкая грамматика, — признался Северус. — Любой язык воспроизводить проще среди его носителей, а не в других странах.
— А как же французский или латынь? — нахмурилась Гермиона, перестав ковыряться в лавандовом пирожном. — Мы же вполне свободно понимаем службы в церкви и изъясняемся по-французски.
— Потому что в них есть бытовая необходимость, — ответил он. — Другое дело неумение пользоваться своим языком, как это порой бывает у русского дворянства.
Потом они стали обсуждать Теккерея и его роман «Ярмарка тщеславия», который переиздавался одной именитой типографией, творчество Джорджа Кроули и его вычурно страдальческие романы, которые тяжело было читать Гермионе, но которые были понятны Снейпу. Осторожное упоминание Теннисона, столь горячо любимого ею и другими соотечественниками, вызвало лишь понимающий кивок, но не бурную реакцию. Миссис Снейп вскоре пришла к выводу, что супруг отдает предпочтение прозе, нежели поэзии, но считает своим долгом держать томики выдающихся поэтов в библиотеке.
— А вы не пишете стихов? — поинтересовался полковник Снейп.
Гермиона от удивления чуть не выронила десертную ложечку и раскраснелась от смущения.
— Нет, — возразила она. — Но меня всегда поражает умение поэтов вместить свою мысль в одно четверостишие и сделать ее очень яркой и эмоциональной!

Северус невольно залюбовался женой: она была очень мила в этот момент; вдохновленная и в тоже время смущенная, Гермиона менее всего походила на пустую провинциальную барышню. И это в полной мере удовлетворяло его — пустоголовые и просто невежественные женщины утомляли и не вызывали ничего, кроме сардонических усмешек. Но миссис Снейп, кажется, не замечала его любования, вдохновенно рассказывая про очарование поэзии и своеобразие Теннисона в частности…
Вспомнив этот разговор в вечер перед отъездом, Гермиона поежилась в постели и улыбнулась неожиданному открытию. Беседы с мужем в поезде обещали быть если не многообещающими, то хотя бы полезными и содержательными. Хлопоты во время сборов внесли свои коррективы, заставив Гермиону ощутить себя полноправной хозяйкой, разумной и рачительной. Дорожные же хлопоты взял на себя полковник, поручив Шелдону приобрести билеты и нанять кэб до вокзала. Сам же мистер Снейп отлучился по делам, предоставив супруге пару часов наедине со своим дневником. Отъезд был запланирован после ланча.
Миссис Снейп переоделась в дорожное платье и теперь ожидала мужа в гостиной, недоумевая, куда же он отправился.
Тем временем Шелдон успел управиться до ланча и возвращался назад, когда прямо перед входом в ресторан отеля на него буквально натолкнулся светловолосый молодой джентльмен. Юноша повел себя чрезвычайно нагло: не поздоровался, обратился на «ты» и сразу принялся указывать.
— Твоя ж хозяйка сидит вон там, за третьим столиком в левом углу? Вот, — всучил он Шелдону записку и гинею. — Передашь это ей, договорились?
Шелдон никогда не жаловался на отсутствие внимания и памяти, посему узнал в незнакомце того самого франта, которого уже успел не раз заметить неподалеку от четы Снейп. Алчные взгляды, бросаемые франтом на миссис Снейп, наводили на вполне логический вывод. Будучи верным и преданным слугой, Шелдон не собирался допускать такого отношения к своей хозяйке, ведь, как известно, репутация слуг зависит от репутации господ. Как и разуверять франта в том, что дама за третьим столиком в левом углу совершенно не похожа на молодую супругу полковника Снейпа, пусть даже в очень похожих платье и шали.
На миг его лоб прорезали задумчивые морщины, затем лицо приняло степенное выражение, успешно прячущее праведную решимость, зажегшуюся в глазах.
— Конечно, сэр, — кивнул Шелдон.
Молодой господин рассмеялся, назвал его «славным малым», хлопнул по плечу и унесся в неизвестном направлении. Шелдон хмыкнул про себя, зашел в ресторан.
Подойдя к указанному столику, он положил записку, описал джентльмена, ее передавшего, чем сразил наповал даму, далеко уже не молодую вдову, и был таков. В кармане лежала теплая гинея, которой с лихвой хватит на средних размеров коробку эклеров и даже на кулек печеных каштанов для Мэри, не говоря уже об обеде в каком-нибудь простом трактире. Душу же согревало удовлетворение от правильности выбранного решения.
Кормак не поскупился на букет из пурпурных роз, нарядился в лучший фрак и поехал в Нортон-отель. Последнее время в ресторане и холле этого отеля Маклагген был частым гостем, незримо преследуя свой предмет обожания. По вечерам в парке он всегда старался находиться на почтительно близком расстоянии, ломая голову, как бы предстать перед этой дамой, которая, по словам Драко, была весьма начитана и честна, как монахиня ордена святой Агнессы. И вот теперь надежда обрела крылья, ведь записку не вернули! Все же, как удобно вовремя подвернулся слуга!
В свете фонаря при виде хрупкой фигуры, зябко кутавшейся в большую шаль, сердце Кормака подпрыгнуло. Юноша взволнованно сглотнул и направился к женщине, уже предвкушая прекрасный вечер и такую желанную победу. Подойдя, он коснулся ее плеча, призывая обернуться к нему, и поспешил склониться, дабы запечатлеть поцелуй на ее устах, ведь рядом никого нет! Женщина томно вздохнула, повернула голову, и…
Сверкающие подошвы лаковых туфель улепетывающего Кормака, яростно ругавшегося и утиравшего губы, еще долго вызывали веселую досаду престарелой кокетки, которая за чашечкой чая с виски любила ностальгировать о былых любовных победах и разбитых мужских сердцах…

Глава 9

От Спайдершира до Визардшира было рукой подать. Гермиона стояла на перроне маленького, кажущегося игрушечным вокзала и всматривалась в далекую черту города Дэдлока, где начинался родной Визардшир. Вскоре багаж погрузили на присланную теткой Северуса повозку, сам полковник без труда подсадил свою супругу в коляску, дабы подол свадебного платья остался чистым. Миссис Снейп удалось скрыть смущение нервным оправлением пышной юбки, но чуткое ухо все равно уловило детский восторженный писк:
— Мама, смотри! Леди-невеста!
В своем белом платье и накидке цвета слоновой кости, щедро украшенной вышивкой, Гермиона действительно приковывала внимание немногочисленной публики на вокзале. На соблюдении традиций настояла Мэри, решительно отвергнув обычное дорожное платье, и у Гермионы не нашлось разумных аргументов. Раздосадованная, она не заметила ни тени улыбки, проскользнувшей на губах мужа, ни пристальный, полный безмолвного одобрения, его же взгляд.
При виде показавшегося вдали двухэтажного дома в готическом стиле молодая женщина немного поежилась. Грубый, неотесанный камень выглядел застывшим существом с окнами-глазницами, и ее живое воображение напомнило одну из детских страшилок про колдуний и колдунов в этих неказистых страшных домах. Единственным живым пятном в поместье оказался порядком одичавший сад. Миссис Снейп входила в отчий дом мужа с тяжелым сердцем, гадая, какими здесь были его детские годы и как ее примет тетушка Эвелин.
Старуха не вышла их встречать, что немного задело Гермиону, но здравый смысл подсказал другое — тетушка, должно быть, очень стара, раз не приехала даже на их свадьбу. Однажды ей довелось заметить, что супруг писал родственнице письмо и прикладывал фотокарточку их первого семейного портрета, сделанного за целых двадцать фунтов в мастерской Аберистуита, так что предположения о возрасте и здоровье могли вполне оправдаться.
Войдя в чистую гостиную, она на миг замерла в нерешительности. Перед ней в кресле у камина недвижимо сидела старуха, кутавшаяся в роскошную индийскую шаль с пурпурными цветами. Ее темные густые волосы уже были изрядно тронуты сединой. Гермиона внутренне вздрогнула, встретив прямой, жесткий взгляд слегка поблекших глаз. Тонкие сморщенные губы не тронула улыбка, но взгляд едва заметно поменялся при виде племянника. Лишь на долю мига тетка Эвелин перестала походить на страшную ведьму из сказок: ноздри острого ястребиного носа растроганно затрепетали, а поджатые губы образовали мягкий изгиб, когда Северус подошел к старухе и по-родственному поцеловал морщинистую руку.
Гермиона сделала вышколенный книксен и была удостоена глубокого одобрительного кивка со стороны миссис Эвелин Шоу, урожденной Принц. Сев с позволения хозяйки в кресло, миссис Снейп сложила руки на коленях, держа спину прямо, как на уроке. Северус расположился в своем кресле непринужденно, чувствуя себя здесь почти как дома, но не спешил завязать разговор, который разрядил бы обстановку. Молчание затягивалось, Гермиона начинала нервничать, ощущая на себе пристальный, прощупывающий вплоть до нутра чужой взгляд.
Внимания миссис Шоу были удостоены шпильки, каскадом державшие тяжелые локоны Гермионы, скромный кружевной воротничок, складки на платье из тафты и атласа, жемчужные серьги, а также выступавший на дюйм носок туфли. Выражение лица Гермионы не показалось Эвелин Шоу дерзким или постным, в чужих карих глазах она нашла ум и, самое главное, искренность помыслов, отчего смогла прочесть сидевшую перед ней молодую женщину, как раскрытую книгу. По внимательному рассмотрению миссис Шоу признала: ее племянник женился на добропорядочной, уравновешенной девушке, которая если не страстно влюблена в него, то хотя бы относится к нему с должным уважением.
За чаем были возданы должные любезности и благодарности, затем разговор плавно перешел на обсуждение погоды, ветреной и сырой осени, короткого тепла в этом году и выражения чаяний на снежную зиму и пышную весну и лето. Миссис Снейп цедила все отведенное время налитый ей чай, не замечая, что чашка давно остыла и уже не грела продрогшие руки. Когда чай и темы для разговора закончились, Гермиона искренне обрадовалась предложению супруга осмотреть в его сопровождении комнаты первого этажа.
Руководствуясь чутьем, она пыталась угадать, что за каждой дверью, и указала на первую попавшуюся дверь, которая была заманчиво приоткрыта. Безмолвный вздох восхищения сам сорвался с губ, стоило переступить порог — библиотека!
Молодая женщина, выпустив руку полковника, торопливо направилась к высоким полкам красного дерева, сплошь уставленных цветными заманчивыми корешками книг. Обойдя небольшой письменный стол, рядом с которым стоял стул с высокой спинкой, мельком глянув на софу у окна с подушками-думками, она принялась придирчиво рассматривать содержимое полок, лишь кончиками пальцев касаясь узнанной книги или особо яркого корешка незнакомой.
Библиотека оказалась богата на атласы Англии и Индии, географические и ботанические тома, в результате беглого осмотра нашлись и целые словари хинди, анатомические атласы и лекарственные сборники трав, а также французские романы времен бабушки Гермионы. Увлекшись осмотром небольшого англо-хиндийского словаря, миссис Снейп совсем забыла о присутствии мужа. Когда тень упала на светлые страницы, Гермиона подняла голову и ахнула от неожиданности.

На лице Снейпа не дрогнул ни один мускул, только взгляд бегло скользнул по обложке книги:
— Так и знал, что вам не будут интересны остальные комнаты.
Если бы не легкий намек на улыбку, Гермиона приняла бы это за упрек и обиделась. Захлопнув книгу, она с достоинством ответила:
— Вы донельзя проницательны.
Снейп чуть покривил краем рта и чуть склонился к ее лицу. Она подавила в себе желание отодвинуться и более спокойно спросила:
— Который час?
Он вытащил из нагрудного кармана жилета серебряный брегет и ровно ответил:
— У вас час, чтобы переодеться к ужину.
Гермиона коротко кивнула и несколько беспомощно огляделась:
— Вы хорошо ориентируетесь в… этом доме? — она понимала, что вопрос не лишен некой наивности и налета бестактности, но понимания, что этот дом был для полковника родовым поместьем, у нее не было.
— Конечно, — ей даже показалось, что во взгляде мужа проскользнуло нечто вроде насмешки. — С одиннадцати лет каждое лето я был здесь завсегдатаем.
— Вы приезжали сюда с вашей матушкой? — миссис Снейп расслабилась и даже улыбнулась, найдя безопасный для начинающейся беседы вопрос.
Но вдруг мужской взгляд омрачился, несмотря на то, что тон не потерял вежливого спокойствия ни на йоту.
— Моя мать умерла от воспаления легких, когда мне не было и десяти лет, — ответил Снейп, глядя куда-то сквозь жену. Гермиона судорожно сжала в руках книгу, она не могла представить всю горечь такой утраты и очень боялась этого. — Отцу было не по средствам нанимать домашних учителей, поэтому не без помощи тетушки Эвелин и ее мужа, полковника Альберта Шоу, меня определили в Девонское училище[1], позднее в войска королевских инженеров. Во времена учебы на зимних каникулах я бывал дома, в Визардшире, туда на несколько дней приезжала погостить тетушка Эвелин с коробом книг, затем на все лето я уезжал сюда, в Спайдершир.
— А… — Гермиона не без опаски задала очень личный по ее мнению вопрос, — вас это устраивало?
— Это устраивало отца, — пожал плечами Северус.

Она опустила взгляд на канареечного цвета обложку. Задумчиво поковыряв выпуклые золотистые буквы, Гермиона сдержала ряд других вопросов, рассудив, что узнает о семье мужа потом, когда освоится и, возможно, привыкнет к нему.

— Здесь все книги вашего дяди? — решила переменить она тему разговора.
— Частично, — ответил он, беря у нее словарь и ставя на место, пока Гермиона оправляла складки на своем свадебном платье. — Раньше это был дом моего деда, он не был слишком образованным, но желал видеть образованными своих дочерей, поэтому и покупал многие книги без разбора или часто полагался на их выбор.
— То есть где-то есть тайник с другими французскими романами? — улыбнулась миссис Снейп.
Полковник тонко улыбнулся в ответ, принимая шутку.
— Тетушка предпочтет унести эту тайну в могилу, — ответил он, подавая ей руку. — Часть книг по точным наукам и языкам осталась на своих местах, как и всякого рода атласы, часть обновилась благодаря стараниям тетушки и ее мужа, какая-то часть этого наследия осела в Визардшире… Впрочем, вы вскоре сами убедитесь во всем этом.

При последних словах улыбка миссис Снейп померкла — Гермиона вспомнила о данном обете, который связывал ее теперь с этим мужчиной на всю жизнь. До спальни они дошли молча. Полковник не пытался вновь завязать разговор, погруженный в свои мысли, его жена изо всех сил пыталась скрыть свое подавленное настроение.
Выбрав сдержанное платье шоколадного цвета с узкими рукавами и целомудренным вырезом на груди, молодая женщина села у зеркала и принялась перекалывать шпильки на своей прическе, чтобы создать непринужденный, домашний образ. Мэри смущенно отпросилась на кухню, чем вызвала недоумение.

— А разве миссис Шоу не держит здесь слуг? — удивилась Гермиона, круто повернувшись к горничной.
Мэри вдруг опустила голову.
— Как сказал м-мистер Бэксток… он тут дворецкий… слуг отпускают после чая… и коль уж я тут, то должна помочь на кухне… — сбивчиво пояснила она. — Шелдон будет прислуживать за столом…
Гермиона на миг бессильно прикрыла глаза и кивнула.
— Хорошо, Мэри, можешь идти.
Когда дверь за горничной закрылась, миссис Снейп метнула злобный взгляд на постель и на свое отражение. Шпильки, зажатые в руках, больно впились в ладони, и она с шипением отбросила их. Две недели придется обходиться наособицу, а затем доплатить Мэри за такую беготню. Знать бы, каковы слуги в доме мужа и позволит ли он еще одну горничную?..

[1] В 1870-е Девонское училище готовило сыновей офицеров к поступлению в престижные военные академии.

Глава 10

Ужинали неторопливо. Тетушка Эвелин решила изменить своим порядкам, начав ужин на полчаса позже обычного. Меню не было бедным, но и не блистало роскошными изысками, которые уже мало интересовали старуху. На столе стояла ваза с яблоками, собранными из порядком запущенного сада, да неочищенный фундук. Небольшие, зеленые яблоки оказались кисловатыми и больше годились на компот или джем, но миссис Шоу придерживалась традиций, когда на столе было то, что рождала собственная земля.
Гермиона ощущала в супе лишь привкус куриного бульона, напоминавший о годах в пансионе и днях болезни дома. Она вежливо черпала горячее ложкой, больше являя хозяйке дома безупречные манеры, нежели смакуя пищу. Полковник не отрывался от трапезы и лишь изредка кивал на то или иное замечание тетки, которая нередко воспоминала своих соседей невеж, сетуя на их чванливость и ханжество. Гермиона больше помалкивала и предельно вежливо выполняла просьбы миссис Шоу, как то: передавала солонку родственнице или поправляла цветы в столовой вазе, чем вызвала удовлетворенный кивок со стороны хозяйки дома, которая мимоходом то сыпала остротами в адрес племянника, то экзаменовала его жену. Полковник не менее тонко парировал каждый выпад в свой адрес, чем вызывал смех у тетки и легкий шок у супруги.
Гермиона вспоминала домашние обеды, которые теперь неизменно вызывали грусть и ностальгию по былому, сравнивала этот чопорный, словно прием английской королевы, и постный, будто церковно-приходская трапеза, ужин и теплый, домашний уют грейнджеровского стола и тускнела еще больше. Отложив ложку, когда хозяйка окончила свою трапезу, и даже не доев, миссис Снейп механически принялась за жаркое из баранины, жирное и тяжелое. Умом она понимала, что каждый ведет быт по-своему, осознавала, что в своем доме будет вести иначе (если ее супруг позволит это), но не могла перестроиться и поддержать мало-мальски светскую беседу.
Хозяйка, тем временем, развлекалась тем, что время от времени экзаменовала свою молодую невестку. После того как миссис Снейп верно определила, какая приправа подошла бы бараньей ноге, медленно холодеющей на тарелке перед ней, старуха выглядела вполне удовлетворенной.

— Обычно к приезду Северуса готовят бифштекс, — она внимательно прищурилась, следя за реакцией невестки. Та подняла голову на миг, посмотрела на новоприобретенную родственницу, затем на мужа, но не стала уточнять, какой именно — судя по лицу тетушки, Гермионе предоставлялось самой разгадывать эту тайну. — Но мясник, паршивец, предлагает в последнее время рубленое мясо. Да и стейки нынче стоят дорого… и не по моим зубам… — старчески посетовала хозяйка дома, показав крепкие, чуть желтоватые зубы.
Супруги Снейпы вежливо улыбнулись на это замечание. Гермиона машинально отметила, что мужу баранина также не пришлась по вкусу. Она с немой благодарностью приняла кусок пирога со свининой и наконец утолила голод. Нетронутую баранину сменил ореховый пудинг. Гермиона вежливо съела немного, чем вызвала старческий смех:
— Моя дорогая, вы же не на приеме, а дома у родственников! Вот это я понимаю, толковая гувернантка, которая до мозга костей вбила вам треклятый птичий аппетит!
Молодая женщина покраснела и опустила взгляд на свои руки, сложенные на коленях.
— Или вас пестовала не гувернантка? — полюбопытствовала миссис Шоу.
— Я получила образование в пансионе мадам Макгонагалл, — скромно ответила Гермиона.
— В Шотландии?! Батюшки, да там же одни бунтари!
Северус пожал плечами:
— Если бы меня пытались куда-то все время волочь на аркане, я бы тоже упирался.
— Тебя не больно-то куда и втянешь, — отмахнулась старуха. — Если только сам в бутылку не влезешь…
Гермиона повернула голову к мужу, который невозмутимо пригубил чай из чашки и не притронулся к пудингу, показывая, что на сегодня с него довольно. Но взгляд его не показался ей ни добрым, ни злым. В его черных глазах проскальзывали только ему ведомые мысли и возможный анализ ошибок прошлого. Поймав взгляд жены, полковник мягко, одними краешками губ улыбнулся:
— Дела давно минувших дней.

Она пристально посмотрела на него, затем на прихлебывавшую чай тетку и кивнула, взяв свою чашку.
После праздничного ужина чай допивали в гостиной. Пудинг предусмотрительно убрали на кухню, и Гермиона пыталась предугадать, насколько же он зачерствеет к утру. Она предпочитала отмалчиваться, да и тетка была не слишком словоохотливой ближе к ночи. Разговор медленно, с большими паузами, шел о погоде и иссякал с каждым пророненным словом. Вскоре миссис Шоу поморщилась, скрывая зевоту, и подозвала к себе племянника. Ей явно была не чужда театральность, и порой она любила побравировать своей немощностью.
— Спасибо, Северус, — в ее тоне проскользнула гордость напополам с признательностью, когда мужчина с почтительным видом помог ей подняться из кресла.
Гермиона, глядя на все это, ощутила явный намек со стороны старухи — смотри, мол, неразумная, какой заботливый тебе муж достался; учись, пока я жива, как растить сыновей, чтобы те так же вытаскивали тебя из кресла на старости лет!
Пришлось подойти, облобызаться по-родственному, пожелать покойной ночи и добрых снов, а после благопристойно удалиться в спальню. Гермиона не питала никаких чувств к новой родственнице, кроме одного — опасений. Старуха не внушала страха, но неприятие, зудящее, будто комариный укус, свербело где-то в глубине души. Молодая женщина уже предвкушала будущие сложности и мрачнела при мысли о разрешении возможных коллизий и конфликтов с теткой мужа, а после и возможные ночные бдения возле постели этой странной старухи…
Гермионе представилось, что она попала в дом престарелых: сперва ее заставят смотреть за этой родственницей, потом христианский долг велит ей не смыкать глаз при муже — вся жизнь, все молодые годы пройдут рядом с этими стариками, которые будут лишь красть ее драгоценную жизненную энергию.
Она не могла уснуть (давал о себе знать большой кусок свиного пирога), металась по своей половине, отбросив книгу, и, затаив дыхание, слушала шум воды из ванной. Чужие стены давили на нее, лишали воздуха, и Гермиона не выдержала, отбросила тяжелое пуховое одеяло, выскочила из постели и кинулась к окну. Окна были старого образца, и ставни не поддавались нервным пальцам. За этим занятием и застал ее супруг.

— Что вы делаете? — без тени эмоций спросил он.
Гермиона испуганно обернулась к нему.
— Хочу открыть окно.
— Вам дурно? — мужчина шагнул к ней.
— Да… то есть нет… — взгляд ее блуждал то по фигуре мужа в домашнем халате, то по теням на окне. — Мне кажется, воздух здесь застоялся…
Северус без лишних слов отстранил ее от ставен.
— Лягте в постель, иначе продрогнете, — приказал он, и Гермиона не посмела ослушаться.
На миг проскользнула мысль о его прошлом: наверняка он также отдавал приказы там, на войне… и именно там этому научился… Женщина покорно забралась под одеяло, поерзав на жестких от чистоты крахмаленых простынях. Она не сводила взгляда с мужчины у окна, который молча, почти играючи, справился с тугими щеколдами и впустил в комнату живительную прохладу.
— Куда вы? — не выдержала Гермиона, когда муж отправился к дверям.
— За грелкой, — пояснил он, не скрыв своего недоумения. — Сейчас все тепло выйдет, постель будет холодная.

Она ничего не ответила, укутавшись до подбородка. Мягко закрыв за собой дверь, Северус направился вниз знакомой с детства дорогой. Поведение супруги если не пугало, то настораживало, заставляя анализировать ее поступки. За ужином миссис Снейп была вялая, но все это время она и не была по-девичьи оживленной; сейчас пыталась открыть окно, похоже, соврала о причинах… зачем?
Подозрение напрашивалось лишь одно, но Северус одернул себя — слишком рано, не прошло и месяца с момента их супружества, дабы надеяться на что-то… Скорей всего, дело в переутомлении, быстрая смена мест и событий не сказывается положительно на человеческой психике, а уж на женской тем более.
Как человек образованный, Снейп видел явные причины и следствие. Супруге не понравился дом, брак выбил из колеи, и всегда твердая и разумная мисс Грейнджер растерялась окончательно. Взяв грелку и не потревожив никого, Северус на кухне разогрел воду. Он стоял над ковшиком, ожидая, пока по воде пойдут мелкие пузырьки кипения, и предаваясь собственным мыслям.
Как человек взрослый, разумный, он понимал, что делает и зачем, но видя все возрастающую растерянность жены день ото дня, начинал невольно сомневаться в разумности своего шага. И только методичное перечисление материальных и моральных благ в этом браке спасало от какой-то безрассудности, что настигла его тогда в Индии и чуть не погубила карьеру. Вода зашипела, и Снейп снял ковшик с плиты. Залив воду в грелку, он невольно вспомнил годы в военном училище, где не дозволялось никаких грелок, и холодные казармы отапливались только их дрожащими от озноба телами.
Интересно, его супруга в пансионе не подвергалась такой закалке? Наверное, нет, раз рвется к окну за свежим воздухом…
Усмехнувшись этим мыслям, Северус затушил огонь и бережно понес грелку наверх. Жена покорно не вылезала из своего кокона, лишь сметливо приподняла край одеяла, позволив положить на жесткие простыни грелку.
Гермиона молча проследила за тем, как муж закрывает окно, ежится от холодного воздуха спальни после жара кухни, сбрасывает с себя халат, и спустя мгновение одеяло прикрыло мужское тело. Настольная лампа погасла, и в комнату свалилась темнота.
Он ни словом не упрекнул ее за то, что постель была едва теплой, а их разделяла, как рыцарский меч, грелка. Ничем не выразил возможного недовольства ее капризом, никак не выказал своих подозрений насчет ее чувств и уж тем более никоим образом не намекнул на ее неродственное поведение во время ужина. Это было странным. И никак не вписывалось в спрогнозированное поведение мужа. Гермиона поворочалась на чистых до скрипа простынях и пробурчала в темноту:

— Простыни жесткие…
Со стороны мужчины послышалось нечто, похожее на смешок:
— Они всегда такими были, сколько себя помню. Но после казенной койки в Девоне эта постель казалась мне райской периной.
Гермиона заинтересованно повернулась на бок, лицом к мужу.
— У вас были такие строгие порядки?
— Скорее, скупые спонсоры, — смешок стал явственнее. Глаза привыкли к полумраку, но она скорее угадывала улыбку на его лице, нежели видела. — Но, как говорил один из моих наставников, в здоровом теле должен обретаться здоровый дух.
— Вряд ли холодная постель и жесткое белье этому способствуют, — фыркнула Гермиона.
— Но и не расхолаживают, — ответил Северус. — После каникул я не хотел возвращаться в училище.
— А потом?.. — Она явственно представила мальчика, сладко сопевшего под тонким шерстяным одеялом в казенном, сером здании, и жестокую руку, сдергивавшую единственный источник тепла с ребенка… Ей стало жаль его, да и сердце сжалось в смутной материнской тревоге за будущих детей.
— Потом привык и уже неохотнее возвращался домой.
— Почему? Вас же наверняка ждали… — попыталась запротестовать Гермиона.

Северус промолчал. Он не хотел говорить, что после смерти матери, в отчий дом приходилось приезжать только на Рождество, несколько дней на Пасху, а летом наведываться только проездом в Девон. А здесь ждала та же муштра, что и в училище.
Тетушка хотела воспитать из него джентльмена, а не просто солдафона, и потому пичкала своими уроками танцев, языками, классической литературой. Дядюшка следил за физической формой племянника, и настоящий кошмар начинался, когда приезжал отец, находившийся в дружеских отношениях с Альбертом Шоу. Тобиас Снейп, капитан гвардии в отставке, не щадил сына, повторяя с ним все те армейские штучки, какие проходил каждый новобранец. Северус приучился жить по режиму, четкому распорядку дня, когда утро начиналось с обливаний холодной водой, верховой езды, упражнений в рукопашном бое и фехтовании, смешанном с руганью отца; день же делился четко на военную и классическую половины, где сперва царствовал дядя со своими научными книгами по точным и естественным наукам, а после и тетка Эвелин со своими хорошими манерами. От природы ли, от натуги ли в постижении всех наук, Северус не становился похож на крепкого малого, скорее на стальной прут, который, резко разогнувшись, мог дать по зубам, если его долго и упорно гнули. Ожидания той душевной теплоты, что могла дать ему мать или как-то компенсировать отец, не оправдывались. Его суровая троица по-своему, по-учительски строго выражала свою любовь к единственному отпрыску, стремясь сделать из него гения во всем. Но и средств на него не жалели — что было высшим проявлением любви к этому бледному созданию — его обеспечивало два дома, рачительно, но не скупо, разумно, но не скаредно…
Размышления Снейпа прервало шипение супруги, опрометчиво тронувшей горячую грелку.

— Все в порядке, — поспешила заверить его Гермиона.
— Вы непривычны к грелкам? — в темноте было не видно, как приподнялись его брови.
— Не совсем, — ответила она после недолгого раздумья. — Дома… — она осеклась, но продолжила. — У родителей всегда тепло.
— А в пансионе тоже топили?
— До мадам Макгонагалл порядки были куда жестче, — тяжелый вздох сорвался с ее губ. — Спальни топили только в лютый мороз, в остальное время лишь подтапливали. После… прежнего директора уличили в растрате, и все поменялось. Это все случилось в первый год моего обучения.
Северус задумчиво нахмурился, силясь припомнить подобный скандал в газетах.
— А как звали прежнего директора?
— Гранде. Питер Гранде.
— Он был французом? — он не смог никого припомнить с такой фамилией.
— Отчасти, — его жена улыбнулась. — Как потом мы узнали, он просто насолил здешнему чиновнику Фаджу, и тот его выжил.
— Сейчас достопочтенный Корнелиус Фадж здравствует в палате лордов, благодаря своей безупречной репутации, — последнее словосочетание Снейп буквально прошипел, немного испугав свою жену.
— А вы-то откуда его знаете? — удивилась она.
Северус поморщился.
— Сей достопочтенный господин любил приезжать с проверками в наше училище, как представитель департамента образования. И каждый раз в честь его приезда нас заставляли маршировать на плацу в любую погоду, — он тяжело вздохнул. — Дело прошлое, миссис Снейп. Это было у всех и во все времена.
— Да, вы правы, — эхом отозвалась Гермиона, ложась навзничь.

После воцарилось тягостное молчание, затем супруги пожелали друг другу спокойной ночи, и каждый отвернулся к своему краю полога.

Глава 11

Дни в доме миссис Шоу тянулись канителью. Распорядок был практически тот же, что и на курорте, только с временными неудобствами в виде отсутствия кранов с горячей водой и клозетом на первом этаже. По утрам Гермиона успевала продрогнуть, пока Мэри наполняла ванную горячей водой. Выказывать свое недовольство было бы верхом неприличия, и миссис Снейп молча и с достоинством сносила эти трудности. Куда сложнее было вынести общество придирчивой старухи, которая всегда находила чем ее уколоть и всласть посмеяться над ее реакцией и взглядом.
Северус в этот момент считал нужным переключить внимание на себя, но не всегда вмешательство было своевременным. Порой, он входил в комнату и заставал молчащих женщин, занятых своим делом. Его супруга не выпускала из рук книги, а миссис Шоу неторопливо вязала что-то из голубого мотка шерсти, чинно водрузив на свой ястребиный нос очки. Однако, внешне мирное молчание не могло бы обмануть даже менее внимательного человека, чем полковник, и витавшее в воздухе напряжение вызывало в последнем скрытую укоризну в адрес родственницы и сочувственный взгляд на миссис Снейп.
Вечера неизменно проходили в гостиной, в полнейшей тишине, разбавляемой лишь потрескиванием дров и короткими репликами. Гермиона всегда занимала софу посередине, а в креслах, как горгульи, восседали полковник Снейп и миссис Шоу. Взгляд молодой женщины то и дело обращался к клавесину у окна. Она умела и любила играть на пианино, кое-что смыслила в клавесине, но долгий перерыв в упражнениях вынуждал ее сомневаться в своих навыках. Да и при муже она почти не притрагивалась к инструменту в доме родителей.

В один из вечеров проницательная миссис Шоу перехватила ее взгляд и как бы невзначай обронила:
— Вас смущает этот левиафан?
Гермиона внутренне вздрогнула:
— Нет, миссис Шоу. Я знакома с клавесином.
— Неужели Северус решил обзавестись инструментом? — хозяйка дома недоуменно приподняла брови.
Полковник, не отрываясь от чтения «Утопии» Т. Мора, парировал:
— Если только возникнет такая необходимость.
Миссис Снейп это задело, но виду она не показала, лишь затаилась, не желая обнаруживать свой талант. Супруг ей казался совсем не музыкальным человеком, как и его старомодная тетушка. Гермионе хотелось спросить, кому принадлежал инструмент, но предпочла промолчать.
— Наверняка придется, — чинно заметила старуха. — Ведь когда появятся дети, им обязательно понадобится духовное развитие.
— Вы считаете, что книг будет недостаточно? — уточнила невинно Гермиона.
— Если хотите воспитать асоциального книжного червя, может, и достаточно. Но разве в пансионе вы только и грызли гранит науки?
— Нет, миссис Шоу. У нас были и другие науки.
— Безусловно, иначе бы вы не смогли вести себя как подобает в обществе, — миссис Шоу снова принялась за вязание. — Когда мы с Эйлин были совсем юными, отец скупал нам книги, на которые мы указывали. Он не любил шума, но привез клавесин, чтобы мы могли музицировать и упражняться в танцах. Упокой Господь его душу, наш батюшка не был образованным, но желал для нас лучшей доли…
Гермиона бросила украдкой взгляд на Северуса, который делал вид, что поглощен чтением.
— Так что я на вашем месте уже думала бы, куда определить своих детей, — закончила свой спич о важности образования миссис Шоу и полностью переключилась на вязание.
— Думаю, об этом пока рано думать, — подал голос Снейп. — Но мы обязательно прислушаемся к вашим советам, тетушка.

Старуха лишь фыркнула на ответ племянника, не прерывая своего занятия. Гермиона тяжело вздохнула про себя, задетая таким исходом беседы. Выходит, в глазах миссис Шоу она малообразованная и неопытная юная леди? Конечно, супруг избрал самый нейтральный ответ, но… осадок в душе никуда не делся. Разве она не имеет права участвовать в судьбе своих детей? Разве она здесь только для того, чтобы рожать наследников и быть приложением к дому? От этих мыслей Гермиона начала медленно закипать. Все же совладав с собой, она громче обычного перелистнула страницу под скрип спиц.
К разговору пришлось вернуться в супружеской спальне. Снейп привычно принес грелку, приоткрыл ставни, пока Гермиона расчесывалась, зябко поджимая под себя босые ступни.

— Где ваши туфли? — спросил Северус, заметив маневр супруги.
Миссис Снейп молча указала на обувь под маленьким, старым будуаром.
— Все равно скоро ложиться, — тряхнула она головой.
Снейп невольно засмотрелся на янтарные переливы в каштановой гриве волос, рассыпавшейся по женской спине и плечам.
— Здесь легко простыть, — все же заметил он, прикрывая одну створку.
Гермиона обернулась.
— Почему? Дом не отапливается?
— Отапливается только ряд комнат, — Северус вздохнул, засовывая руки в карманы длиннополого темного халата. — Для нежилых требуется время, чтобы все как следует прогрелось. Да и в этой комнате нет камина.
— А чья это была комната? — невольно заинтересовалась женщина, всунув ноги в холодные туфли и прошаркав к постели.
— Гостевая, — покривил краем рта Снейп. — Но это не точно. После смерти деда тут многое изменилось.
Миссис Снейп забралась под одеяло, мелко стуча зубами от прохладного воздуха, затем перевела взгляд на мужа. Полковник не торопился снимать с себя халат и домашние брюки. В тусклом свете старых настольных ламп его взгляд показался ей сумрачным, а фигура изломанной, похожей на тень прошлого. Гермиона вдруг осознала, что ничего не знает о семье мужа и, что самое постыдное, не стремится к этому.
— Вы… застали его?
— Нет, — чуть качнул головой Снейп, отходя от окна и трогая грелку под одеялом. — Он умер незадолго до моего рождения.
Гермиона вовремя прикусила язык, не став узнавать причину смерти дедушки Северуса. Всему должно быть свое время.
— Поэтому… поэтому ваша тетушка всегда такая..? — осторожно спросила она.
Северус поднял голову и устремил на нее свой черный взгляд. Гермиона сбивчиво попыталась объяснить, подбирая нейтральные эпитеты:
— Я имею в виду… такая властная и… прямолинейная.
На мужских губах промелькнула едва заметная ухмылка.
— Отчасти, — ответил он, закрыв окно и скинув с себя халат. Гермиона целомудренно отвернулась. — Но, не обладая твердостью характера, нельзя удержать дом в порядке. Конечно, ей свойственны нежные порывы, и она даже несколько сентиментальна в виду возраста (вы поймете, когда пообщаетесь с ней поближе), но первое впечатление она всегда производит именно такое.
— Независимое и закрытое? — уточнила Гермиона, гася свет в своей лампе.

Снейп кивнул, глядя в потолок и не убавляя свет в своем светильнике. Она невольно задумалась, какова же была его мать, если у нее такая сестра, точно окаменелая порода, под стать этому дому? Но спрашивать об этом молодая женщина не решилась, понадеявшись на откровенность супруга поздней. То, что полковник Снейп, всегда закрытый и немногословный, по ночам в этом доме чаще заговаривал с ней, больше рассказывал о себе и семье, удивляло Гермиону, но не шокировало. Она понимала, что, будучи частью его семьи, ей необходимо знать некоторые тайны, и не отказывалась от них.

— Вас задел тот разговор в гостиной, раз вы спрашиваете про тетушку? — этот вопрос заставил ее вздрогнуть и резко повернуть голову к Снейпу.
— Немного, — призналась скрепя сердце женщина. — Я думала, что… сама как-нибудь решу эти вопросы…
— Но вы же не будете отрицать, что будущее детей решают оба родителя? — чуть улыбнулся он.
— Не буду. Но… разве дети не должны тоже иметь право голоса? — нахмурилась Гермиона, разглядывая его профиль.
— А вы имели право голоса, отправляясь в пансион? — она снова вздрогнула, когда встретила прямой взгляд черных глаз.
— Нет. А вы?
— И я нет, — вздохнул Северус. — Сыновья военных всегда идут по пути отцов.
— А женщины по пути матерей, — продолжила Гермиона за него. — И кем бы вы стали, если бы могли выбирать?
Снейп неопределенно покривил краем рта, и она поняла, что ему эта тема не совсем приятна. Но и у нее наболело, ей хотелось узнать, о чем мечтал этот человек и мечтал ли?..
— Учитывая ряд склонностей… наверное, ученым естественных наук, — помедлив, ответил он. — Жил бы где-нибудь при колледже, гонял великовозрастных оболтусов, изредка навещал бы тетушку и писал скучные книжки. А вы?
Гермиона прикусила нижнюю губу, слыша в его голосе улыбку. Он шутит или серьезно? Судя по ответу, полковник не жалеет о прошлом. Или жалеет, но скрывает это?.. Она порядком запуталась и не сразу нашлась с ответом.
— Не знаю… женщинам же нельзя поступать в университет.

Кровать скрипнула, и теперь Северус лежал на боку, всматриваясь в ее лицо. Он внимательно изучал тонкую морщинку на ее лбу, причину тяжелых раздумий, сосредоточенно поджатые губы, взгляд, ушедший глубоко в себя, и понимал, насколько его супруга сложная натура. Оказывается, эта молодая женщина таила в себе бездну несвойственных ее полу размышлений и умозаключений и была выше на голову всех женщин, каких он знал или встречал когда-либо.

— И все же?.. Случись это? — подтолкнул он ее к ответу.
— Не знаю… — Гермиона подняла на него несколько беспомощный взгляд. — Может быть, математический факультет.
— Мне кажется, вам бы больше подошел историко-филологический, — мягко заметил он, поборов в себе желание коснуться ее щеки.
— Почему? — от удивления она даже приоткрыла рот.
— Думаю, это связано с вашей любовью к книгам. Я еще не видел, чтобы так восхищались «Фаустом» и со знанием говорили о Диккенсе, — честно ответил Северус.
Гермиона опустила взгляд, скрывая смущение, и натянула одеяло до носа. Скажет еще… Историко-филологический! Во-первых, туда почти невозможно поступить из-за большого конкурса, во-вторых, она женщина — и это главное!
— Мечтать не вредно, — проворчала она.
— Вредно не мечтать, — Снейп убавил огонь в своей лампе. — Спокойной ночи.
— Спокойной… — как эхо отозвалась Гермиона, отворачиваясь от мужа и закрывая глаза.

Она долго не могла уснуть, глядя на полог и вслушиваясь в едва слышное дыхание спящего человека рядом. Ее терзала одна мысль: насколько Снейп консервативен, чтобы разрешить своей жене поступить в университет даже в качестве вольнослушателя?.. Гермиона даже боялась допустить эту мысль — для женщин было доступно, как правило, лишь домашнее обучение, временами школы или пансионы, но не университеты. Общество предпочитало довольствоваться мужским миром ученых, не открывая для себя новую страницу науки в виде женского сообщества.
Вздохнув, Гермиона поджала под себя ноги, пытаясь согреться.
К сожалению, пока для нее этот путь заказан. Но никто не помешает ей читать книги и даже писать свои и переводить. У сестер Бронте получилось же, Жорж Санд смогла завоевать признание среди просвещенных людей своего времени, может, не все потеряно и для нее — Гермионы Грейнджер, точнее, уже Снейп. С этими мечтами о будущем женщина наконец-то заснула.

Глава 12

Одним утром полковник Снейп был вынужден отлучиться по делам в город, оставив свою жену дома. Гермионе пришлось смириться с днем в компании старухи, Которая не особо стремилась менять свою манеру общения с невесткой в отсутствие племянника. После завтрака и отъезда мужа миссис Снейп планировала закрыться в библиотеке, Как только хозяйка дома отправиться отдыхать, однако миссис Шоу неожиданно изменила свой распорядок утра. Сперва она долго сидела в кресле, допивая третью чашку чая, затем попросила невестку проводить ее до библиотеки. Пришлось встать и предоставить свою руку в распоряжение старухи.

— А почему вы ходите этой дорогой в библиотеку? — спросила она, заметив маневр Гермионы, которая собиралась идти знакомым путем.
— Мне показал ее муж, — ответила растерявшаяся Гермиона.
От внимания миссис Шоу не укрылась ни одна интонация, ни дрогнувшая мимическая морщинка на лице невестки. Это заинтересовало проницательную старуху.
— Мальчишкой он всегда ходил тем коридором, чтобы до него не добрались, — усмехнулась она. — Я поведу вас галереей.

Миссис Снейп не противилась ей. Руку сжимали сильные, по-стариковски тяжелые и костистые пальцы. Гермионе казалось, что старуха виснет на ней, проверяет на выносливость и крепость не только ее тело, но и дух. Но миссис Шоу вполне бодро шла рядом, не охая и не задыхаясь от усталости.
В галерее было светло из-за раздвинутых тяжелых гардин. Взгляд молодой женщины обратился к портретам, в которых угадывалась какая-то внутренняя сила и мощь, крывшаяся в одинаковых черных глазах. Особенно ее поразил портрет зрелого мужчины, обращенного к зрителю в три четверти. Ей казалось, что она смотрит на Северуса и не на него одновременно. Худое, остроносое лицо джентльмена, в обрамлении черных бакенбард, глядевшего исподлобья своими пронзительными черными глазами, пугало и одновременно притягивало внимание. Заметив любопытство невестки, миссис Шоу усмехнулась горькой усмешкой.
— Это мой батюшка, Стефан Принц, — короткий почтительный кивок в сторону портрета и взгляд на Гермиону. — Сделал себе состояние на спекуляциях и также быстро разорился. Впрочем, приданое моей матери, — взгляд миссис Снейп обратился на воздушный портрет женщины в светлом платье, с завитыми темно-русыми локонами и мягким, кротким взглядом темных глаз, — поправило его положение. Ненадолго, конечно.
Еще через пару шагов взгляд миссис Снейп обратился к большому портрету двух юных девушек. Сначала Гермионе показалось, будто перед ней одна и та же барышня, но при более тщательном осмотре, оказалось, что при всей схожести девушки довольно различны. Одна держалась царственно в своем красном платье, вскинув высоко голову, глядя прямо в глаза своими черными глазами. На высоком лбу, обрамленном темными локонами, сияла жемчужная фероньерка, модная во времена бабушки Гермионы. Другая, в платье цвета фуксии, наоборот сидела вполоборота, глядя куда-то в сторону с нежным, казалось бы, мечтательным видом. Гермиона заметила на их руках одинаковые жемчужные браслеты и даже колье. Брошенный искоса взгляд на миссис Шоу подтвердил догадку: перед ней были сестры Принц. Но какая из них мать Северуса?

— Различите где мой портрет? — с насмешливым азартом спросила тетушка Эвелин.
— Кажется, вы в красном, — предположила молодая женщина.
— Отчего же? — искренне заинтересовалась хозяйка дома.
— Ваш взгляд совсем не изменился… — тихо ответила Гермиона, опуская голову.
И тут миссис Шоу расхохоталась.
— В красном действительно я, мы тогда крепко поссорились с Эйлин, и потому у меня тут такой надутый вид, — пояснила довольная старуха. — Но если бы вы были знакомы с моей сестрой, то не думали бы, будто она такая же нежная особа, как на этой картине. Ну а дальше место для потомков… — ворчливо махнула старуха рукой.

Но Гермиона наоборот сделала шаг вперед и подошла к последнему портрету. Перед ней был Северус, только не написанный маслом, а снятый объективом камеры. Судя по всему, фото было сделано не так давно, потому что он почти не изменился, но взгляд… этот фамильный взгляд Принцев нельзя было спутать ни с чьим. Но было еще что-то в этом взгляде, какое-то безразличие, зияющая опустошенность души, поразившая миссис Снейп.

— Когда был сделан этот снимок? — спросила внезапно Гермиона.
— Лет восемь назад, — пожала плечами старуха, щуря близоруко глаза на изображение племянника. — Он только вернулся из Европы, вот и привез этот портрет. Я настаивала на настоящем, руки художника, но Северус поскупился на несколько десятков гиней.
Миссис Снейп едва слышно вздохнула про себя и осторожно возразила:
— Но фотография наиболее точно передает сходство…
Миссис Шоу фыркнула.
— Запомните, голубушка, одну вещь, просто зарубите себе на носу. Вы никогда не будете более живы на фотографии, нежели на настоящем портрете.
— Но если это буду не я, то как я смогу жить в портрете? — засмеялась над этим Гермиона.
Миссис Шоу вперила в нее свои черные живые глаза.
— О чем вы?
— О мастерстве художника. Не каждый способен передать характер и достоверность модели.

Старуха лишь отмахнулась от нее. Воспитание не позволило миссис Снейп продолжить спор, и она замолчала, послушно идя с хозяйкой дома через галерею к другой, незнакомой лестнице, более широкой, но пыльной. Из-за ковра не было слышно шагов, и Гермиона всерьез задумалась о тайниках в этом доме. Да и знает ли Северус о них что-то? Идти пришлось недолго, вскоре они остановились перед дверью красного дерева, которую миссис Шоу по-хозяйски толкнула и вошла первой. Гермиона осторожно прошла за ней, озираясь по сторонам. На поверку перед ней оказался старомодный женский будуар в стиле орехового рококо.

— Это была когда-то комната миссис Принц, нашей матери, — пояснила миссис Шоу, кутаясь в свою индийскую шаль и опускаясь в кресло у камина. — Мы с Эйлин любили здесь просиживать вечера, наша девическая была куда скромнее…
Миссис Снейп присела на край банкетки у окна, украдкой оглядывая голубые старые обои, огромное зеркало во весь рост у постели, прямо напротив окна, туалетный столик и ширму с пионами, отчасти преграждавшую застеленную кровать. Взгляд ее рассеянно скользил по картинкам с идиллическими сюжетами: пейзажами и бескрайными полями, пастушками в объятьях пастухов… И долго ли здесь томилась эта женщина? Обстановка в целом напоминала какую-то золотую клетку, нежели уютное обиталище, где царил покой и гармония.
— Вам нравится здесь? — миссис Шоу снова посмотрела на нее.
— Приятный интерьер, — аккуратно ответила Гермиона.
— Остатки роскоши, — старуха погладила ореховый подлокотник. — Как и тот клавесин в гостиной. Почему вы не хотите на нем сыграть?
— А почему вы уверены, что я так хорошо владею инструментом? — невольно поразилась догадливости миссис Шоу молодая женщина.
— Вы весь вечер не сводили с него глаз. Поверьте, я знаю, как смотрит женщина на предмет ее увлечения, — усмехнулась почти добродушно та. — Сыграете мне потом?

Гермиона не смогла отказать, тем более было что-то такое новое в тоне старухи, что напомнило ей и мать, и бабушку одновременно, просивших об одной веселой пьесе, а еще человека, который давно не слышал музыки и теперь изголодался по прекрасному. Видя этот взгляд, блестящий и живой в предвкушении чуда, миссис Снейп покорилась и пообещала сыграть одну композицию. Старуха заметно повеселела, похвалила невестку за сговорчивость и полезла за альбомом с нотами. Пока Гермиона разбирала композиции, хмуря лоб и морща нос, не видя и не слыша ничего вокруг, миссис Шоу копошилась в секретере, а затем позвала ее к себе.
— Таких ларцов у нас было два: мой и Эйлин, — пояснила она, когда Гермиона приблизилась к столу и увидела ларец с индийским орнаментом. Откинутая крышка открывала вид на россыпь драгоценностей внутри него. — Мать хотела, чтобы у нас в приданом кроме простыней были и украшения, вот и разделила кое-что из своих уборов между нами, а что-то заказала у ювелира на свои деньги.
Миссис Снейп молча слушала хозяйку, которая была непривычно откровенна сегодня. Видимо, старухе понравилось, что невестка не стала вскрикивать и алчно тянуть руки к украшениям, это подкупило и смягчило ее сердце.
— К сожалению, я не успела передать Эйлин ее ларец, когда она спешно вышла замуж за своего капитана Снейпа и уехала в Визардшир, — вздохнула миссис Шоу, гладя узорчатую крышку. — Кое-что из украшений я успела переслать перед отъездом в Индию, а после… после передать это богатство было некому до недавнего времени, — проговорила она и указала Гермионе на кресло напротив.
Та послушно села напротив и немного смутилась, когда Эвелин Шоу заставила вытащить лишние шпильки из волос и взять зеркало с другого столика.
— Надеюсь, что вы сохраните эти украшения и традицию, — проговорила старуха, пододвигая ей ларец. — Я не заметила, чтобы вы щеголяли украшениями.
Гермиона пожала плечами:
— У меня есть необходимое.
Миссис Шоу кивнула.
— Приятно знать, что вы без сорочьих замашек, — молодая женщина проигнорировала этот выпад, и старуха властным жестом указала на серьги с гранатами. — Наденьте.

Изящные капельки, оправленные в золото, выглядели просто, но в тоже время от украшений веяло своеобразным величием. Гермионе из вежливости пришлось примерить многое из предложенного, что-то старуха придирчиво одобряла, а что-то убирала подальше, ворча насчет молодости невестки. Миссис Снейп даже начала улыбаться остротам пожилой родственницы, которой, как оказалось, не были чужды маленькие проказы и радости.
— Вряд ли это войдет в моду, — взвесила в руке фероньерку миссис Шоу. — Зато выйдет вечная брошь.
— Может быть, — уклончиво ответила Гермиона, повернувшись к зеркалу и потянувшись к застежке жемчужного ожерелья, которое нацепила на нее старуха.

Многие из украшений требовали открытых, декольтированных платьев, которых в гардеробе миссис Снейп было не так уж и много. Некоторые были настолько роскошны и вместе с тем старомодны, что она не решилась бы их надеть даже в преклонном возрасте. Некоторые годились для повседневного употребления, но молодая женщина не решилась распорядиться их судьбой при старухе.
Она не забыла своего обещания, взяла с собой ноты и, разобрав одну пьесу в гостиной, тут же сыграла ее вполне чисто и уверенно на радость миссис Шоу. Старуха вслушивалась в хрустально-плаксивые звуки клавесина, закрыв глаза и погрузившись в свои грезы. Когда Гермиона закончила и убрала ноты, миссис Шоу села прямо, быстро смахнула выступившие слезы и твердо проговорила:
— Спасибо, Гермиона.
Вернувшийся к обеду, полковник Снейп нашел двух женщин в гостиной на своих местах. Они по обычаю не говорили ни слова, но что-то переменилось, несомненно, в лучшую сторону, и Северус не рискнул выпытывать, решив, что лучше не трогать женские тайны.

Глава 13

Отъезд назначили сразу после завтрака. Старуха не упорствовала, но и не выказывала довольства такой спешкой. Миссис Снейп вместе с горничной привычно собирала вещи — за этот месяц было столько разъездов, что и не сосчитать. Невольно ей думалось, будь супруг в строю, где бы они оказались? В Индии? Или колесили бы по Британии? Не склонная к странствованиям, Гермиона лишь трясла головой, отгоняя прочь эти мысли, и в мечтах возвращалась к отчему дому.
К ее вящему удовлетворению подвенечное платье, наконец, было упаковано в холстину и заботливо уложено на дно ее чемодана. Одернув рукава дорожного темно-коричневого платья, миссис Снейп поправила шляпку и спустилась вниз к ожидавшему ее мужу. Старуха была тут же. Кутаясь в неизменную шаль, она стояла у порога, суровая и прямая, как в день их приезда. Прощались скупо, почти без слов. Гермиона лишь вслед за мужем позволила себе приобнять по-родственному миссис Шоу. Старуха улыбнулась глазами и протянула небольшой сверток.
— Кто знает, когда пригодится, — похлопала она молодую женщину по плечу.
Не рискнув прямо сейчас раскрывать сверток, Гермиона поблагодарила ее и заспешила к наемной карете, где их уже ждали Шелдон и Мэри.
Уже в поезде миссис Снейп вспомнила про сверток. Когда нехитрый узел подался ее чуть подрагивающим рукам, на свет показались голубенькие пинетки, вязаный жакет и шапочка.
Северус украдкой следил за действиями жены, которая, закусив упрямо губу, упаковала это нехитрое приданое для будущего ребенка обратно и спрятала подальше от глаз мужа. Ее суетливость наводила на мысли о смущении, и он все же улыбнулся про себя. Тетушка, как всегда, старается проявлять предусмотрительность во всех делах, к которым причастна.
До Визардшира ехали в молчании. Гермиона не решалась заговорить завязать разговор, Северус не хотел навязывать своей супруге свое общество. Она хранила задумчивое молчание вплоть до самого дома Снейпа. Увидев знакомый пейзаж родных мест, молодая женщина было оживилась, затем замкнулась с новой силой.
Сумерки опустились на Визардшир, когда Гермиона переступила порог мужниного дома. На звук возни в прихожей из комнат появились две огромные собаки. При виде приближавшихся буквально прыжками зверей миссис Снейп невольно отступила назад и натолкнулась на мужа. Северус мягко придержал ее за плечи и, отстранив ее от себя, вышел вперед.
Собаки бросились к нему ласкаться. Они вставали на задние лапы, лизали ему лицо и руки, беспрестанно махая хвостами и погавкивая от радости. Гермиона с нескрываемой досадой смотрела на эту идиллию. И зачем ему две собаки?
Увлекшись своими мыслями, она не сразу почувствовала у своих ног возню, и только воодушевленный хрюк и тихое тявканье заставило ее с громким возгласом подобрать юбки и отскочить от неведомого зверя.

— Поль, ко мне! — властно окликнул Северус хрюкающий комок.
Не без отвращения миссис Снейп рассмотрела в полоске света криволапое создание, которое неуклюже побежало к мужу, фырча и хрюкая на ходу. Порода была не знакома, но по смутным догадкам, она поняла, что это несуразное создание и есть тот самый мопс. К неудовольствию Гермионы ей пришлось познакомиться со всем собачьим зоопарком.
— Тоби — это колли, — она тяжело вздохнула, когда пес с вытянутой мордой по команде мужчины грациозно подошел к ней и вежливо обнюхал ее руки и платье. — Длинношерстный ретривер — Бади. А это… — Гермиона едва сдержала невозмутимую мину, глядя на приплюснутую морду мопса, сидевшего на руках Снейпа. — Поль. Мой мопс.
— Я запомню, — сдержанно кивнула она.

С тяжелым сердцем миссис Снейп сравнивала привычную обстановку ее дома и обустройство жилища Северуса. Все дышало здесь холостяцким духом: тяжелые гардины на окнах, массивная мебель в просторной гостиной без излишеств, небольшая столовая с гарнитуром из темной вишни, крепкие добротные ступени, ведшие на второй этаж, и даже ее собственная комната, необжитая, полупустая, больше походила на гостевую, нежели на женскую обитель.
Ужин проходил в столовой, где был расположен небольшой стол, который мог бы собрать вокруг себя семью примерно из восьми человек. На столе были моченые яблоки в качестве перекуса и сэндвичи, на первое был суп из птицы, на второе картофельное пюре к крольчатине, десерт венчал яблочный пирог. Благо, полковник Снейп не придерживался старинных феодальных традиций, когда под столом за кость грызлась свора на потеху хозяину и гостям, и Гермиона могла спокойно насладиться нехитрым и сытным ужином.

— Зачем вам столько собак? — спросила она за трапезой.
Северус поднял на нее взгляд, и миссис Снейп невольно прикусила язык, осознав всю неосторожность своего вопроса.
— Вас смущают мои питомцы? — мужчина с невозмутимым видом сделал глоток вина. — Они достаточно воспитаны и знают свое место, вам и вашему коту здесь ничто не угрожает.
Гермиона невольно поразилась про себя его ответу: так ловко уйти от ответа и прочесть ее мысли!
— А как вы поняли, что… я хочу перевезти сюда своего кота? — осторожно спросила она, сгорая от любопытства.
— Во время званых обедов вы отдавали ему больше предпочтения, чем гостям, — пожал Снейп плечами.
Гермиона поджала губы, уловив намек в свою сторону. Перед свадьбой мисс Грейнджер была холодна с ним, и дабы пресечь все мыслимые и немыслимые тактильные контакты, за исключением только общения, она всегда держала на коленях своего послушного кота.
— И предвосхищая ваш следующий вопрос, я не против вашего питомца в этом… доме, — добавил Северус, тем самым поставив точку в этом разговоре.

Даже в такой день супруги не изменили своему порядку скоротать пару часов в гостиной перед сном. Миссис Снейп держала на коленях книгу, невидяще глядя в огонь камина и невольно раздражаясь про себя сонному сопению с присвистом со стороны мужниного дивана. Ей стоило немалых усилий, чтобы мягко отстранить от себя назойливого мопса и не выказать страха перед двумя огромными псами, мирно лежавшими у ног Северуса. В доме Грейнджеров отдавали предпочтение кошкам, а вот двор охранялся собаками, которым вход в дом был заказан.
Мопс в полудреме довольно всхрапнул, и Гермиона повернула голову в сторону мужа. Тот с едва заметной улыбкой погладил любимца, не отрываясь от чтения. Она впервые увидела мужа таким спокойным, удовлетворенным и даже улыбающимся. Узнав его дома, в привычной для него обстановке, Гермиона невольно сравнивала его манеру держаться на людях. Холодный, скрытный, равнодушный ко всему и никогда не улыбающийся. И даже если его губы прорезала улыбка, то мимолетная, едва заметная, и не отражалась в его взгляде, черном, проницающем душу собеседника, но закрытом для посторонних.
Гермиона отвела взгляд, стоило Снейпу перелистнуть страницу и на миг оторваться от чтива. Как натура рациональная, она попыталась найти как плюсы, так и минусы наличия питомцев в доме.
Во-первых, за ними явно ухаживают слуги без напоминания со стороны. У колли гладкая шерсть, у мопса довольный и сытый вид, ретривер излучает спокойную доброту. Во-вторых, эти псы долгое время составляли часть жизни Снейпа, и этим нельзя пренебрегать, раз уж она теперь хозяйка в этом доме. В-третьих, он не против ее Живоглота. Последнее обстоятельство примиряло Гермиону и с собаками, и с предпочтениями мужа, который, судя по всему, все же уважал ее.
Плюсы перевешивали обыкновенную неприязнь, да и воспоминание о приплюснутом носе кота и сравнение с похожей внешностью мопса, вселяли в Гермиону надежду, что она сможет поладить с этими созданиями. Наверное, сможет…
Когда часы мерно отстучали десять, супруги синхронно встали со своих мест, закрыв книги. Гермиона еще держала в руках книгу, раздумывая, брать ли ее в постель, когда муж прошел мимо. На ее немой вопрос он с усмешкой ответил:

— Я не беру собак в спальню.
Миссис Снейп не скрыла облегченного вздоха.
— Я запомню.
— Надеюсь, ваш кот не приучен к спальне, — кивнул Снейп.
— Смею вас уверить, что мой кот знает границы дозволенного, — сдержанно отозвалась она.

Более к этой теме супруги сочли нужным не возвращаться, дабы не провоцировать возможное взаимное раздражение, особенно перед сном. Гермиона заснула тут же, как только голова коснулась подушки: за месяц странствований она наконец-то была рада хоть какому-то постоянству, пусть это и был дом нелюбимого мужа.

Глава 14

Утром решено было нанести визит родителями миссис Снейп. Гермиона шла в родительский дом с замирающим сердцем, месяц казался ей годом, который она провела вдали от знакомых с детства мест.
Особняк Грейнджеров ничем не изменился. Его хозяева встретили молодоженов в гостиной.
Мистер Грейнджер поднялся из кресла и с улыбкой продекламировал:

— Выше стропила, плотники! Входит жених, подобный Арею, выше самых высоких мужей!
Его дочь поперхнулась на вдохе и покраснела от натуги, мистер Снейп же сохранил невозмутимое лицо. Но в его взгляде притаилась какая-то лукавая мысль, и Гермиона поняла, что отцу не избежать ответного выпада.
— Папа… — попыталась она повлиять на мистера Грейнджера.
— Милая девушка! — хозяин дома лишь с укором глянул на нее, но не изменил патетического тона. — Сами Хариты с тобою играют, и Афродита тебя, златокудрая, — тут он с сомнением покосился на каштановую копну волос дочери, — любит… и Горы путь твой усыпали нежными розами; лик твой прекрасный всех собою чарует… А ты занудствуешь по чем попало!

Снейп лишь пожал плечами, не став вмешиваться в эту идиллически семейную перепалку. Его жена силилась спорить, но все что ей оставалось — это дуть губы и обиженно посматривать на отца. Тот с добродушнейшим видом посмеивался над ней и всячески подтрунивал, мол, дитя малое, а все туда же… Миссис Грейнджер мудро держала нейтралитет, но ее взгляд, которым она обменялась с дочерью, вынес не самый утешительный приговор мужскому племени этого дома.
Наступило время ланча, и миссис Грейнджер проявила все свои таланты рачительной и внимательной хозяйки. За чаем обсуждали невинные темы, не вспоминая, к великому облегчению миссис Снейп, утренний конфуз.

— И как же Аберистуит в эту пору? — поинтересовалась ее мать, невозмутимо цедя чай.
— Вполне сносно, — отвечала Гермиона. — Конечно, это не Бат и не Баден-Баден, но… есть на что посмотреть.

Северус благоразумно не встревал, церемонно держа в руках чашку. Мистер Грейнджер вскоре начал зевать, видя, как дело принимает чисто женский оборот — мать и дочь принялись живо обсуждать климат, природу, туалеты дам в городе, нравы и прочие мелочи, составлявшие неизменный предмет интереса любой светской женщины. Вскоре джентльмены сочли нужным перейти в кабинет, тесно соседствующий с библиотекой, а дамы остались в гостиной, что принесло всем небывалое облегчение и предоставило полную свободу действий и слов.
Снейп хранил задумчивое молчание, сидя в кресле напротив своего друга и родственника. Ему было странно обращаться к нему, как к тестю, равно как и менять что-то в манере поведения. Казалось, мистер Грейнджер и сам тяготился сложившимся паззлом родственных уз, он нервически запускал пятерню в свои волосы, не спешил начинать разговор, пытаясь расслабиться. Наконец, вытянув ноги в своем излюбленном кресле темного дерева, мистер Грейнджер достал трубку, закурил и с наслаждением выпустил кольцо белесого дыма.

— Порой, быть дамским угодником утомляет, — посетовал он, глянув на зятя.
— За столько лет уже успели пожалеть о своем жребии? — сыронизировал Снейп, взвешивая в руках неизменную чашку с кофе, куда хозяин с молчаливого согласия гостя щедро плеснул ликера.
— Скорей захандрить в таком статическом состоянии, — косо усмехнулся мистер Грейнджер, опрокидывая в себя стопочку с ликером. — Надеюсь, в Аберистуите вы не успели повстречать некоего мистера Уизли?
— К счастью для него. У вас была информация, будто он отправился туда?
Хозяин дома поморщился от крепкой горечи кофе.
— Ничего я не слышал. И не хочу.
Снейп перевел для себя это послание таким образом: «Не слышал, хотя и пытался, но побоялся навлечь на себя лишнее внимание». Кивнув, он сделал глоток кофе.
— Думается, он вряд ли появится в этих краях.
— О-о..! — мистер Грейнджер яростно выдохнул дым и прикусил мундштук трубки. — Вы плохо его знаете. Ему хватит наглости, но никак уж благоразумия явиться сюда!
— И? — скептично приподнял бровь Снейп. — Чего вы опасаетесь?
Его тесть долго молчал, затем нервным движением опорожнил трубку и принялся набивать табаком снова.
— Не знаю. Но… предчувствие нехорошее.
Снейп задумчиво побарабанил пальцами по кожаному подлокотнику.
— Не думаю, что миссис Снейп способна опорочить честь семьи, — рассудительно отметил он. — Или… они состояли в переписке?

Где-то внутри начало прочно гнездиться глухое недовольство, что супруга, к присутствию которой он уже почти привык, может думать о другом, совершенно недостойном мужчине, но Северус держал лицо и чувство в узде. Мистер Грейнджер морщился, как от зубной скорби, мрачно запивал единственную рюмочку ликера кофе и ворчал что-то про то, что не нашел никакой переписки в комнате дочери, но может, потому, что та слишком умна и хорошо прячет свои секреты. При поверхностном взгляде дело с изъятием и уничтожением возможной компрометирующей переписки казалось безнадежным.

— Может… вы сами спросите у нее? — тяжело вздохнул мистер Грейнджер.
Снейп пожал плечами, признавая свое поражение в этой ситуации:
— Как сказал один граф, хочешь начать с катастрофы, покажи жене свой дневник и расскажи про своих бывших.
Впервые за весь разговор Грейнджер улыбнулся, оценив многозначительность сказанного. Тем Снейп его и привлекал, одной фразой этот человек умудрялся сказать все, что нужно было услышать. Расшифровав посыл не торопиться, да и уловив тонкую иронию в словах друга и родича, мистер Грейджер позволил себе расслабиться.
— В таком случае, за жен и подруг. И дай бог, чтобы они никогда не встретились, — с этими словами была выпита и не запита кофе очередная рюмка ликеру.

Тост стал точкой в неприятной для обоих теме и позволил перейти к более легкому обсуждению общих, не касающихся прошлого, дел.
Тем временем, дамы получили возможность без помех посплетничать и посекретничать. Миссис Грейнджер славилась тем, что могла перейти резко на иную тему разговора без обиняков. Эта манера смущала и обескураживала порой дочь, которая в пору детства не могла понять, как мать узнает о тех или иных мелких проказах.

— Итак… как семейная жизнь? — миссис Грейнджер устремила на дочь проницательный взгляд.
Гермиона чуть покраснела и потупилась.
— Вполне… сносно. Могло быть и хуже, — пожала она плечами.
Чашка звучно стала на блюдце.
— И чем хуже?
— Ну… мы могли бы не разговаривать, не обращать друг на друга внимание и не пытаться узнать друг друга получше.

Для опытной миссис Грейнджер это был хороший знак. Значит, ее дочь проявляет достаточно мудрости и терпения, чтобы сделать свою жизнь с почти незнакомым ей человеком мирной. Из рассказов Гермионы ей было понятно и то, что на курорте Снейпы не разлучались, но и признаков того, что дочь все время была на привязи у своего супруга, женщина не нашла. Также она заочно познакомилась с родственницей мистера Снейпа и преисполнилась уважения к этой щедрой старухе, которая подарила целый ларец с драгоценностями ее дочери. Сама миссис Грейнджер не сочла нужным разорять свою шкатулку, полную любимых и необходимых ей украшений, решив, что Гермионе достаточно и того, что у нее есть. Но то, что тетка Снейпа сделала такой королевский подарок, говорило о многом: во-первых, старая леди довольно щедра; во-вторых, богата; и что самое утешительное, она была одинока!

— Во всяком случае, тебе придется вскорости думать и о другом доме, — философски заметила миссис Грейнджер, подлив чаю в опустевшие чашки.
— Мама, миссис Шоу в добром здравии, и я…
— И слава Богу, моя дорогая, — покладисто покивала она. — Но нужно думать и о будущем. Не за горами тот день, когда вы перевезете ее к себе, а дом будет пустовать. И все это будет на твоих хрупких плечах.
Миссис Снейп механически крутила обручальное кольцо на безымянном пальце.
— Поверь, мужчины к этому касаются лишь поверхностно, — продолжала ее мать, звеня ложечкой. — Единственное, на что они способны, это выделить определенную сумму на домашние расходы… Не думаешь ли ты, что муж будет с тобой обсуждать цвет обоев или качество гардин?!
— Мама, я… я еще даже об этом не думала. И меньше всего хочу об этом думать сейчас, — все же не выдержала Гермиона.
Миссис Грейнджер подняла на нее взгляд.
— Это жизнь, Гермиона. И нужно быть готовой ко всему. Например, к тому, что когда-нибудь объявится мистер Уизли с твоими письмами и…
— И? — натянуто переспросила миссис Снейп.
— И сделает малопристойный поступок.
Гермиона прерывисто вздохнула и прикрыла глаза.
— Я не писала ему писем, — ответила она. — Он дал мне адрес. Я проверила, и… это оказалась какая-то хогсмидская конторка. Я не стала так рисковать и потому не написала ни одного письма.

Миссис Грейнджер облегчено вздохнула — сомнения, мучившие ее и супруга целый месяц, наконец-то разрешились. Она сделала себе зарубку в памяти успокоить мистера Грейнджер, а он уже сам решит, как сказать или намекнуть об этом их зятю.
Гермионе же было тяжело снова восстановить душевное равновесие, но ей это вскоре удалось, благодаря усевшемуся к ней на колени коту.
Вскоре молодая женщина отправилась в кабинет, дабы пригласить мужчин к обеденному столу. Она не осмелилась сразу открыть дверь и решила прислушаться к разговору. Дверь была закрыта неплотно, и Гермиона сумела разглядеть в небольшую щелочку мужчин, склонившихся над столом и живо обсуждавших школьную смету расходов на следующий год. Разговор шел оживленный, разбавляемый совместными планами на будущее школы и прочими делами. Молодая женщина невольно заслушалась, против воли зачарованная решительной сталью в голосе мужа и чуть обескураженная горячностью отца, который был не ладах с цифрами и поэтому не мог сдержать свой горячий нрав. Поняв, что благоразумие отца вот-вот отступит перед натиском горячности, она громко постучала в дверь.

— Я занят! — в пылу спора рявкнул мистер Грейнджер.
— И даже не прервешься на свой любимый суп по-французски? — обезоруживающе улыбнулась Гермиона.
Северус видел, как стушевался и разом сник тесть, растаяв от мягкой улыбки дочери. Видел и невольно завидовал этой домашней идиллии в доме Грейнджеров, которая была вечна, как сама жизнь.
— Вообще-то это любимый суп моей жены, — поспешил с самым независимым видом оправдаться хозяин, когда его дочь снова оставила их. — И она страшно сердится, когда игнорируют первое…
— Я понимаю, — невозмутимо кивнул Снейп, не замечавший прежде таких правил у Грейнджеров. — В таком случае не стоит нарушать порядки.

Обед проходил неторопливо, с благопристойной чинностью и истинно английским вниманием к каждой мелочи. Столовое серебро блестело, тарелки аж скрипели от чистоты, а сам стол являл собою образец рачительной политики, которая призывала придерживаться золотой середины, где одним блюдом можно было насытиться и насладиться и всегда оставалось место десерту. Снейп вышел из-за стола подкрепившимся, а не голодным от скупости хозяев или же пресытившимся столь радушным гостеприимством за столом.
После обеда чета Снейпов неторопливо принялась собираться. Гермиона упаковала остатки своих вещей и не забыла про кота, который никак не желал усаживаться в дорожную клетку и истошно орал, пока миссис Снейп не взяла его на руки и не доставила таким манером до мужниного дома.
Переступая порог своего дома, Северус предвкушал ненужную баталию за права кошачьих под этой крышей, что сулило неизбежной мигренью, но смирялся перед подобной неизбежностью. Ибо берешь жену в дом, бери и ее вещи, даже если это наглый рыжий кот, чем-то смахивающий на собственного мопса…

Глава 15

Дни до Рождества крутились в вихре домашних забот. Гермиона осваивалась в поместье с первозданным энтузиазмом, все больше и больше погружаясь в домашние дела. Тяжело было привыкать к присутствию пусть и вышколенных, но все же внушавших некое опасение псов. Только мопс с каким-то странным упорством бегал за ней хвостом, требуя внимания и ласки. И все же с этим вынужденным соседством пришлось смириться. Муж порой отсутствовал, но даже без него псы знали свое место. Гермиона однажды осмелела и погладила сперва колли, потом ретривера, но все испортил мопс, нагло полезший ей под локоть. От неожиданности миссис Снейп отшатнулась, одернув руку и больше не повторяла попыток в ближайшие пару дней.
Подобные трудности испытывал и ее супруг. Он привык к линьке (ведь для псов это было обыденным явлением), но не привык к наглости семейства кошачьих, которой был наполнен отдельный его представитель. Как человек привычный к порядку, несколько закосневший в нем, мистер Снейп терпеливо сносил перемены в доме с появлением жены, но не мог позволить того же ее коту. Кот принялся сразу устанавливать свои права, рьяно охраняя особенно полюбившееся ему кресло у камина, а также деревянные панели в гостиной. В ходе отстаивания прав больше всего доставалось несчастному мопсу, который получал по морде кошачьей лапой с удивительной меткостью и изобретательностью.
Заметив, как Живоглот (противная кличка) в углу гостиной точит свои когти о панель, Снейп невольно взбесился. Такого с ним не было никогда. Обычно, хватало лишь его голоса, чтобы любое живое существо прекратило свои темные делишки, но… здесь был особый случай. Именно так он попытался объяснить свои действия супруге, которая появилась в самый неподходящий момент.

— Северус?..
Наверное, это был первый и единственный раз, когда она назвала его по имени. От неожиданности Снейп не смог сразу найтись с ответом, держа кота за шкирку и пребывая в глупом положении.
— Что вы делаете?
— Пытаюсь преподать вашему коту пару хороших манер, — нейтральным тоном ответил он.
Зловредное создание в руке тоскливо мяукнуло. Лицо супруги приобрело странную смесь яростной жалости.
— Мой кот достаточно воспитан, сэр! И вам это хорошо известно!
— Думаю, недостаточно, если он решил ободрать деревянные панели в гостиной, — Северус сдерживался изо всех сил.
И снова противный душераздирающий мявк. Миссис Снейп подошла и отобрала из мужских рук кошачью тушу, словно та ничего не весила, со словами:
— В отличие от вашего мопса, который совершенно бесцеремонен!
Обирая рыжую шерсть с темного рукава халата и брезгливо морщась, мужчина угрюмо глянул на жену.
— Поль подчиняется командам, миссис Снейп, в отличие от вашего кота, — сдержанно проговорил он. — Если вам нужны доказательства, они за моей спиной.
— А… — Гермиона яростно хватанула ртом воздух, и Северус почти услышал, как трещит корсет под платьем. — А мой кот тоже подчиняется только мне!
— Неужели? — саркастично хмыкнул он и показал ей на испорченную панель. Гермиона вытянула шею, чтобы рассмотреть ущерб. — На первый раз я вам уступлю, миссис Снейп. Но клянусь, увижу еще раз вашего кота за подобным вредительством, его обиталище ограничится двором!
— Тогда и я перееду вместе с ним во двор! — и молодая женщина, гордо вскинув голову и прижав питомца к груди, выскочила из гостиной.

Снейп готов был поклясться, что примолкший кот довольно усмехнулся ему напоследок.
Наутро, обнаружив в правой домашней туфле упитанную мышь без признаков жизни, Северус поиграл желваками. Кот, пройдя мимо него, гордо дернул ухом. Гермиона торжествующе улыбалась, но молчала.
Это безмолвное противостояние продолжалась бы вечно, если бы не неожиданно проявленная женская мудрость миссис Снейп, обозначившая бессмысленность этой войны. Вернувшись тихо домой, мужчина меньше всего ожидал увидеть, как его супруга сидит на полу у камина и, невзирая на свои пышные юбки, ловко промывает его мопсу (мопсу, которого она ненавидит!) глаза, нос и уши. Что удивительно, Поль сидел смирно, а вот у него часто выказывал признаки неповиновения. Взгляд невольно остановился на гладкой после расчесывания шерсти колли и ретривера, перебежал на моющегося рядом с собаками Живоглота, и мистер Снейп снова глянул на растрепанную Гермиону, которая заботливо ворковала что-то невообразимо заманчивое, гипнотическое и греющее душу:
— Тш-ш-ш… Вот Северус вернется, а вы лохматые, неряшливые…
Чтобы сдержаться, пришлось так же незаметно выйти из дома, навернуть пару кругов по вечернему морозному воздуху, а потом громко вернуться. Иначе это было… невыносимо.
Приближался канун Рождества.
Северус заранее предвкушал очередную головную боль, не желая ни гостей, ни украшений дома. После смерти матери отец настолько замкнулся в себе, что не видел ни праздников, ни будней. О каком-то празднике Снейп-старший вспоминал, если обнаруживал на пороге дома сына, вернувшегося домой на каникулы. Привыкшему к такому обращению, Северусу было мучительно видеть решительный вид супруги, показывавший, что разговора о праздновании не избежать. Каждый раз ему удавалось пресечь очередную попытку тяжелым взглядом, но чем дольше он оттягивал этот злополучный разговор, тем хуже становилось. Смотреть на красноречивые диверсии в виде постепенно появляющихся атрибутов Рождества было невыносимее, чем начать, наконец, разговор.

— Скоро Рождество… — проговорила миссис Снейп, держа в руках спицы и какое-то нелепое вязание.
— Угу-м… — хмыкнул в «Таймс» Северус.
— И… это же наше первое Рождество?.. — уверенности в женском голосе уже поубавилось.
Северус глянул на жену поверх газеты, прекрасно осознавая, куда она клонит. Этого было не избежать. Просто потому, что это традиция.
— Вы хотите поговорить об обязательном для молодоженов рождественском приеме для друзей и родственников?
Гермиона не сдержала страдальческого выдоха:
— Да.
Похоже, для нее это тоже обещало стать испытанием.
— Гостей будет немного, — начала было она, ковыряясь в своем вязании. — С моей стороны только родители…
Предсказуемо. С Грейнджерами вообще было удобно, они были полифункциональны: соседи, друзья, родственники…
— С моей стороны будут Малфои, — коротко оборонил он.
— П-простите? — Гермиона судорожно хватанула ртом воздух, пытаясь удержать самообладание.
— Малфои, граф и графиня, — своим спокойствием он добил ее. Для нее это выглядело вопиющим пренебрежением и равнодушием к ее тонким чувствам. — Это мои старинные друзья.
— Надеюсь, без их отпрыска, — Гермиона сумела в одну фразу вложить все презрение к молодому человеку.

Северус философски пожал плечами и снова углубился в бесполезное чтиво новостей «Таймс», стараясь не думать, насколько ее тон был похож на его собственный.
Рождественского банкета было не избежать. Он надвигался со страшной неотвратимостью, затапливая душу горечью и не оставляя после себя ничего, кроме полынного послевкусия. Гермиона готовилась к нему, как какому-то сражению, тщательно все взвешивая и просчитывая, чуть ли ни до фунта и фута. Частенько она сидела за своим удобным столом в ее собственной комнате и грызла перо, пялясь на список неразрешимых задач, в числе которых был подарок мужу на Рождество.
На одной из страниц дневника миссис Снейп педантично выписала все черты характера супруга, которые, по ее мнению, составляли основу его нрава. По скромному взгляду неискушенной, но наблюдательной Гермионы, Снейп обладал многими достоинствами: сдержанностью даже в интимные минуты, недюжинным умом даже в юморе, расчетливостью без скопидомства, предусмотрительностью без занудства, а еще… особенным баритоном и прекрасными руками. Мысленно она возвращалась к его рукам, воскрешая в памяти длину пальцев, широту ладони, тепло и выверенную силу, которой обладают его руки… Такие мысли были недостойны леди, и Гермиона отчаянно помотала головой, отгоняя странное наваждение.
И все же в наваждении было озарение.
Стащить перчатки у мужа казалось делом непростым, но в этом помог Шелдон, который, видя ее явное затруднение, сам отдал ей пару осенних перчаток Снейпа.

— О, спасибо, Шелдон! — Гермиона прижимала их к груди, невольно вспоминая, что это те самые, которые были при муже в период их медового месяца. — Я верну их через неделю!
— Безусловно, мэм, — кивнул он. — Хозяин не заметит их отсутствия. Ведь это и требуется? — и все же легкое лукавство было в его взгляде.
— Да. Шелдон — ты просто чудо! — широко улыбнулась она.
— Всегда рад услужить вам, мэм, — Шелдон чинно поклонился и оставил Гермиону наедине с ее маленькой тайной.

Результатом скромных трудов и хлопот стала небольшая коробка в подарочной упаковке сдержанного зеленого цвета, которую дополнял светлый бант. Гермиону так и подмывало использовать красную ленту, но не стала портить мужу впечатление от первого подарка на это Рождество. Подарок она планировала вручить до рождественского банкета, но утром оказалась слишком занята, чтобы улучить момент. А класть подарок в отсутствие мужа на его рабочий стол было бы некрасиво. И потому, миссис Снейп набралась достаточно храбрости, чтобы постучать в дверь кабинета мужа. Сердце почему-то уходило куда-то в пятки, стоило ей попытаться предугадать реакцию. Она была готова уйти, но лишь силой воли напоминала себе о своем статусе и о равенстве между законными супругами.
Северус при виде нее встал с места, затем указал на кресло напротив. Сев, Гермиона нервно расправила складки своего светлого домашнего платья, затем поправила бант на подарке, чувствуя себя в крайней степени отвратительно и беспомощно.
— С Рождеством, — все же решилась она и аккуратно положила перед ним подарок.
Мистер Снейп какое-то время созерцал перед собой коробку, потом аккуратно дернул за ленту. Гермиона забыла, как дышать, глядя на то, как муж распаковывает подарок. Сердце было где-то в горле, а ладони стали противно мокрыми от волнения. Она не сводила взгляд с лица мужа, пытаясь понять по его все время непроницаемому лицу, понравилось ему или нет.
Северус не скрыл удивления при виде новых зимних перчаток. Добротная кожа, точно по мерке, все стежки ровные и даже запах… новый, скрипучий, сыроватый, островатый от новизны. При примерке перчатка облегла руку так, будто была его второй кожей. Грейнджеровский кожевник знал свое дело.

— Превосходный подарок, миссис Снейп, — Северус поднял на нее взгляд и улыбнулся краешками губ.
Он бережно сложил перчатки в коробку и встал с места. Гермиона было внутренне запаниковала, что муж захочет одарить ее каким-нибудь нежным поцелуем, но Снейп вместо этого достал небольшой бархатистый футляр и вручил ей:
— С Рождеством.

Она облизнула сухие губы, понимая, что ценность подарков несопоставима. Ее простые и практичные перчатки и ювелирное украшение от Снейпа. Он мог бы просто подарить ей книгу… ей бы хватило. Зачем такие траты? У Гермионы задрожали губы при виде тонкой полоски серебряного браслета. В центре сиял звездчатый сапфир в обрамлении жемчужин. Она не видела, как нахмурился Снейп, видя ее растерянный вид.
— Спасибо за… за такой роскошный подарок, — нашлась с ответом молодая женщина, аккуратно закрыв крышку футляра. Внутри уже тлел осадок от несоразмерности ценностей подарков. — У меня просто нет слов.
— За вас говорят ваши глаза, миссис Снейп.

Растерянная, Гермиона не заметила, как муж оказался совсем близко. Поцелуй вышел целомудренным. В щеку. Но даже он окончательно выбил ее из колеи, и чтобы не потерять самообладание, Гермиона поспешно встала и покинула кабинет, сославшись на дела и оставив супруга в легком недоумении.



Глядя на чету Малфоев, Гермиона не могла отделаться от мысли, что перед ней близнецы, ибо более похожих людей она никогда не встречала. Белокурые, выхоленные, с холодными оценивающими взглядами, с одинаковыми вежливыми улыбками Малфои произвели на нее одинаково неприятное впечатление. После взаимных представлений, обменов любезностями и прочих этикетных расшаркиваний все устроились в гостиной.
Миссис Снейп видела изучающий, внимательный взгляд леди Малфой, которым она просканировала и интерьер с рождественской атрибутикой, и ее наряд и манеру держаться, и внешний вид ее родителей, словно убеждаясь в сходстве дочери с ними, и невольно бесилась. По-другому это состояние леденящей ярости Гермиона не могла описать. Разумеется, она не ожидала увидеть общительную и простую в обращении богатую леди, ведь после знакомства с ее сыном миссис Снейп успела составить об этом семействе свое неблагоприятное впечатление. Но и так открыто оценивать и пренебрежительно складывать губы при этом тоже, знаете ли, невежливо, даже не взирая на статусы. Заносчивые, самодовольные и спесивые люди.
Мистер Малфой тонко улыбнулся на какую-то остроту мистера Грейнджера и кивнул, почти не глядя на него. Это тоже задело Гермиону. Как задевал и зеленый шелк платья леди Малфой, роскошь которого была оттенена алмазным набором в виде сережек и колье, довольно небольших по размерам, но достаточно говорящих о достатке этой семьи. Видимо, леди Малфой посчитала этот убор самым скромным в своей роскошной коллекции. Гермиона поправила подаренный мужем браслет и налила еще чаю. Положенный five o'clock tea, казалось, длился бесконечно.

— Милая вещица, — обратила внимание на ее браслет леди Малфой. — Подарок?
Гермиона перевела взгляд на задевавший ее какое-то внутреннее самолюбие звездчатый сапфир и подпустила толику самодовольства в свой сдержанный кивок.
— Да, леди Нарцисса, — ответила она, передав собеседнице чашку чая.
— О, прелестно, — вежливо ответила леди Малфой, оценив, насколько сочетается нежно-голубое платье миссис Снейп с ее светлой кожей, жемчужными серьгами и браслетом. — Приятно видеть такие знаки внимания. Обычно, красивое украшение красноречивее всяких слов и цветов.
— А как же книги, леди Нарцисса? — сдержанно поинтересовалась Гермиона, помешивая ложечкой свой чай.
Миссис Грейнджер невозмутимо цедила чай, глядя на дочь и эту знатную особу, благоразумно выжидая момент, когда следовало бы вмешаться.
— Книги имеют довольно примитивный язык, как и цветы, миссис Снейп, — леди Малфой пожала своими мраморными плечами. — Цветы имеют свойство увядать, а книги теряться или истлевать.
— А как же слова? — Гермиона невольно покраснела, чем привлекла более пристальное внимание к своей персоне. — Обещания? Клятвы?

Мужчины невольно глянули на нее, слыша звонкий голос новоиспеченной миссис Снейп. Малфой изобразил вежливую скуку на своем аристократически красивом лице, мистер Грейнджер нахмурился, а полковник Снейп позволил отразиться легкому недоумению на своем бесстрастном лице.

— За каждой клятвой должна быть гарантия, разве нет? — леди Малфой уже откровенно посмеивалась. — Разве я не права, джентльмены?
Гермиона поразилась, насколько ловко та вышла из ситуации, словно была хозяйкой положения.
— Смотря к какой исторической основе вы обращаетесь, леди Нарцисса, — аккуратно ответил Грейнджер, так как никто из мужчин не подал голоса.
Та окинула его оценивающим взглядом и признала простоватым.
— Вы говорите, как школьный учитель, мистер Грейнджер, — и снова эта откровенно глумливая усмешка.
— Я и есть учитель, леди Нарцисса, — с достоинством ответил он.
— Похвально, — кивнул лорд Малфой, вальяжно расположившись в кресле. — Стало быть, сие заведение для фермерских детей устроено вашими усилиями?
Гермионе хотелось верить, что теперь Малфои смотрели на ее отца с уважением. Она глянула на мужа, ища поддержки.
— Да, Малфой, — кивнул тот. Гермиона внутренне встрепенулась — они настолько близки! — Без энтузиазма мистера Грейнджера ничего бы не получилось.
— О! Это столь прекрасно и… благородно… — Гермиона упорно не хотела видеть скрытую издевку леди Малфой. — Не можем ли мы как-то поучаствовать в этом предприятии?
— Конечно, можете, леди Нарцисса, — миссис Грейнджер отставила чашку с остывшим чаем. Ее тонкие руки белели на фоне сдержанно-красного платья, к которому удивительно шли гранаты в браслете и серьгах с подвеской. — Школа нуждается в книгах, мистер Грейнджер многое пожертвовал из своей библиотеки, но всегда чего-то не хватает.
— А какой же курс предметов вы ведете, мистер Грейнджер? — лорд Малфой невольно глянул на Грейнджера с тенью уважения.
— Историю, языки и литературу, — мистер Грейнджер задумчиво рассматривал чаинки спитого чая. — Мистер Снейп — физико-математический профиль, преподобный Альбус — естественно-научный: анатомию, астрономию…
— Закон Божий, — насмешливо промурлыкал лорд Малфой, мистер Грейнджер кивнул. — Ну что ж… это полезно, слышать, что слово божие отражается в каждом творении, даже в простой химической реакции, — сострил он.

Последовали сдержанные улыбки, ведь приор Альбус был известен на всю округу своей религиозной неутомимостью, которая проникала не слишком уместно во все сферы жизни, даже в те, где того не требовалось.
После достойного ужина, который был очередной ступенью мытарств для Гермионы, все снова проследовали в гостиную. Леди Малфой предпочла пройтись для моциона по гостиной, останавливая свой взгляд на экранах и книгах.

— Жаль, здесь нет инструмента, — оборонила задумчиво леди Малфой, став у окна. — Разве вы не любите музыку, миссис Снейп?
Гермиона едва успела перехватить кравшегося к малоприятной гостье кота. В этот момент она выглядела по-домашнему мягкой и трогательной, что не уменьшало праведного гнева в ее глазах.
— Для всякой музыки нужен простор и благодарная публика, леди Нарцисса, — веско ответила Гермиона, крепко держа изворачивавшегося Живоглота на руках.
— О, в таком случае надеюсь, что в ответном визите вы охотно мне будете аккомпанировать, — леди Малфой тонко улыбнулась. — Этот лев ваш?
— Мой, — Гермиона успокаивающе погладила кота по голове. — А разве у вас дома не жалуют котов?
Живоглот покорно замурлыкал, постепенно успокаиваясь у нее на руках. Миссис Грейнджер чинно сидела у камина, листая альбом с акварелями, в то время как мужчины перешли в библиотеку.
— Мой муж помимо бизнеса с Ост-Индийской компанией занимается селекцией породистых собак, которые находят хозяев даже среди членов королевской семьи, — и снова тонкая уязвляющая улыбка, снова чинные жесты, расправляющие роскошные складки шелкового платья. — Поэтому откуда взяться котам?
— Действительно, — пробормотала Гермиона, садясь напротив. — Но моему же коту нашлось место…
— Мистер Снейп обладает достаточным терпением и великодушием, чтобы вынести <i>кота </i>в доме, — леди Малфой огляделась в поисках мопса и тут же прищурилась, видя, как полковник Снейп заходит в гостиную за каким-то томом.
Тот почтительно осведомился, не нужно ли чего дамам, и после обратился к супруге:
— Вы не скажете, где ваши акварели, миссис Снейп?
Гермиона покраснела и несколько беззащитно глянула на мать, прося поддержки. Леди Малфой соизволила проявить интерес к смутившейся молодой женщине, что отразилось в полном повороте корпуса к ней.
— Если вы про альбом, то он у меня, мистер Снейп, — ответила миссис Грейнджер, подняв голову. — Я давно не рассматривала акварелей своей дочери, так что простите мне мою слабость. Вот, возьмите, я уже закончила.
— Благодарю, миссис Грейнджер, — Северус забрал альбом с почтительным кивком.
— Вы рисуете, миссис Снейп? — леди Малфой повелительно протянула руку, и полковник с едва заметным вздохом отдал ей злополучный альбом. — Недурственно… весьма недурственно, — промурлыкала Нарцисса, рассматривая и комментируя акварели.

Гермиона же кусала губы, то и дело бросая короткие гневные взгляды на мужа. Мистер Снейп с едва заметной улыбкой коснулся кончиками пальцев ее обнаженного плеча, делая вид, что внимательно слушает леди Малфой, и Гермиона внутренне затрепетала, ощутив невесомое прикосновение, похожее на дуновение ветерка. Растерявшись, она выпустила из рук кота, который проворно улизнул из гостиной в каморку Мэри.

— Помнится, моя сестрица Андромеда в девичестве обожала всякие акварели и днями пропадала на своих пленэрах… — Нарцисса едва заметно поморщилась. — Мистер Снейп, вы тоже поймали свою художницу на пленэре?
— Отнюдь, — легкий смешок, более ощутимое прикосновение к обнаженной коже шеи и уверенное тепло чужих ладоней на хрупких плечах на долю мига. Гермиона внутренне задохнулась от слишком интимной ласки. — Я не обладаю талантами мистера Тонкса.
— О, значит, заманили своей домашней библиотекой? — леди Малфой лукаво глянула на Гермиону, которая почти не дышала, мучительно борясь со смущением. — Увы, ни одну из моих сестер нельзя было пленить книгами…
— Да, у мистера Снейпа выдающаяся библиотека, — тихо отозвалась Гермиона.
— Судя по всему и натуры для изображения, — хмыкнула Нарцисса, перевернув последнюю страницу с изображением собак Снейпа в гостиной. — Как поживает ваш мопс, полковник? — она отдала альбом Северусу.
— Вполне бодро для своих лет, леди Нарцисса, — мужчина с невозмутимым видом забрал альбом и кивнул дамам.
— Я могу на него взглянуть?
— Немногим позже. Думаю, лучше расширить круг зрителей, чтобы попусту не отрывать бедное животное от вечернего сна, — сдержанно отозвался Северус и вышел из гостиной.

Леди Малфой лишь улыбнулась ему в ответ и снова приняла великосветский вид. Атмосфера вежливой скуки, разбавляемой только сдержанными разговорами о новых кроях платьев в этом сезоне, фасонах шляпок, о последних новостях среди дальних и общих знакомых, обсуждением грядущего новогоднего бала в мэрии и прочих прелестях, коими живо интересуются все великосветские дамы, была прервана появлением мужчин и достопримечательности Визардшира мопса Поля
Сонный мопс вызвал умиление со стороны дам, особенно со стороны леди Малфой, уважительное хмыканье со стороны Грейнджера, который не тронул собаки, и экспертную оценку со стороны лорда Малфоя, который в очередной раз предложил в шутку Снейпу баснословную сумму за это чудо, кое было в диковинку даже при дворе королевы Виктории. Гермионе стало даже жаль Поля, который был ошеломлен блеском огней гостиной, разномастными голосами, запахами и цветами, и потому визгливо потявкивал даже на хозяина. Это и стало причиной, по которой миссис Снейп взяла бедного мопса на руки и даже приласкала, успокоив своим тихим воркованием. Грейнджеры лишь переглянулись между собой, пытаясь припомнить за дочерью такую любовь к собакам.
Чинно кивнув и нарочито деловито шурша юбками, Гермиона вышла из гостиной вместе с мопсом, внутренне готовясь к серьезному разговору с мужем. Это же старое бедное животное! Поль окончательно успокоился в полумраке и знакомой обстановке среди других псов. Погладив мопса, миссис Снейп распорядилась подать собакам утром костей с праздничного стола и снова направилась в гостиную, прямая и суровая. Наверняка ее всегда благоразумный муж посмел потерять голову в этой атмосфере праздника; иначе миссис Снейп не могла объяснить те смелые прикосновения к ее плечам и уж тем более выдергивание Поля из привычного вечернего сна потехи ради.
Ближе к полуночи гости начали расходиться. Первыми уехали Малфои: леди Нарцисса перед уходом воздала должную похвалу усилиям Гермионы и выразила вежливую надежду на ответный визит, лорд Малфой поцеловал миссис Снейп руку, душевно обменялся рукопожатием с другом, пообещал передать приветы сыну и захватил для него подарок. Гермиона чуть поморщилась, ощутив легкий флер вина со стороны Малфоя.
Это же винный флер сопровождал и ее отца, когда тот по-отечески поцеловал ее в лоб, крепко пожал руку Снейпу и рассеянно подал супруге пальто. Когда дверь за последними гостями закрылась, Гермиона укуталась в домашнюю шаль и, не глядя на мужа, направилась наверх.
Тот появился в спальне чуть погодя, и миссис Снейп невольно смягчилась, заметив его усталый взгляд. Погасив ночники, она подумала немного и устроилась под боком у Северуса. Тот, помедлив, мягко приобнял ее за плечи. Гермионе снова стало душно и горячо от непонятного чувства, что охватило ее из-за этого простого прикосновения. Пытаясь абстрагироваться от легкого поглаживания ее плеча, она тихо поделилась:

— Никогда не думала, что это так хлопотно…
Мистер Снейп молчал, глядя в потолок.
— И теперь я понимаю, почему вы не слишком жалуете гостей.
Она скорее услышала, чем увидела его усмешку.
— Неужели вас так утомило общество родных и близких? — и все же усталость не приглушила привычную для него иронию. — Я думал, для вас Рождество — суть семейный праздник со всеми вытекающими традициями.
— Да, но… — Гермиона чуть поерзала и тяжело вздохнула, но смолчала, что никогда не была в роли хозяйки, которая должна была быть всевидящей и всезнающей. Одно дело помогать, а другое непосредственно устраивать торжество.
— Для первого раза у вас получилось неплохо, — Снейп словно прочел ее мысли. — Навыки управления приходят с опытом, поэтому… — мужская рука ощутимее сжалась на ее плече. — Если у вас и были ошибки, то знаете о них только вы.
Гермиона помолчала, потом тихо, почти беззвучно прошептала:
— Спасибо.
— С Рождеством, миссис Снейп, — Северус поднес ее безвольные пальцы к губам и снял свою руку с ее плеча.
— С Рождеством… Северус.

Рождественские праздники для Гермионы оказались затратными, ведь после Рождества следовал день рождения мужа, и снова пришлось думать о подарке. Миссис Снейп была обязательной особой, которая предпочитала оплачивать всякий труд по достоинству. Также Гермиона подходила и к подарку для Северуса, ответственно и скрупулезно. Жемчужный браслет блестел своим звездчатым сапфиром, каждый раз напоминая ей о внимании со стороны супруга, который ценил ее таланты и гордился ею. Гермиона не любила быть должной, да и сбережений хватало, как и смекалки, чтобы заказать из Лондона настоящий микроскоп. Наблюдения за мужем и его увлечение всякими физическими и химическими процессами, беглое чтение журналов научного толка подсказали ей такое смелое решение.
Мистер Грейнджер оказией привез заветное изделие от компании «Карл Цейс» аккурат за два дня до важной даты. Гермиона еще никогда так не радовалась подарку, больше чем сам именинник. Все же она не утерпела и открыла коробку, разглядывая это чудо науки, затем принялась упаковывать этот ценный подарок. В этот раз Гермиона обошлась без кокетливых лент и бантов. Но вручать пришлось в библиотеке, потому что до кабинета нести такую конструкцию миссис Снейп не рискнула.
Мистер Снейп ничем не выказал своих подозрений, разглядывая более внушительную коробку по размерам, чем предыдущая, и никак не прокомментировал вид явно взволнованной супруги, которая не отрывала от него внимательного взгляда, напряженная, словно струна. Он осторожно расправился с упаковочной бумагой и не сдержал едва слышного удивленного возгласа при виде настоящего микроскопа. Гермиона, затаив дыхание, наблюдала, как супруг бережно касается блестящих деталей инструмента, как примеривается к оптическим линзам, казалось, не замечая ее. Но быстрый взгляд, полный благодарной радости, благоговейного уважения и признательности, какого-то детского, наивного восторга, искупил все волнения и сомнения, на миг напомнив ей, что все мужчины в душе те же мальчишки…
Гермиона ощутила, как земля медленно уходит из-под ног, когда Северус горячо поцеловал ей руку и с улыбкой, настоящей, искренней, проговорил своим изумительным голосом: «спасибо». Она на миг прижалась щекой к его волосам, прикрыв глаза от неожиданной радости, что передалась от мужчины.
Цедя чай осторожными глоточками, Гермиона поглядывала на мужа в кресле напротив и медленно приходила к мысли, что полковник Снейп оказался не солдафоном, помешанным на дисциплине, а обыкновенным человеком со своими страстями и слабостями, своими увлечениями и радостями. От одной мысли, что ее подарки оказались полезны и произвели на свет такую бурю положительных эмоций, она прятала довольную улыбку в очередном глотке чая. Руку все еще жег след поцелуя, легкими, жаркими волнами прокатываясь по всему телу и мягко тлея где-то под ложечкой, отражаясь легким румянцем на щеках.
Тем временем сам Северус, почесывая за ухом дремлющего мопса, думал, что женитьба все же оказалась не просто выгодным предприятием, но и приятным изменением в жизни.

Не питаю особо нежных чувств ни к этой паре, ни к этой эпохе, ни к договорным бракам, но это потрясающе. И как же хорошо написано, дух Викторианской Англии прекрасно передан с её неторопливостью и манерностью. (Всё ждала выхода бунтарки Гермионы и сокрушалась, что эпоха не для неё. Дождалась)).
Спасибо за работу!