Ждём .

Глава 13.

Каждый раз, когда я сомневалась в нем, то мысленно осаживала себя, говоря своему внутреннему нудному голоску, который твердил что-то несуразное, что все в порядке. Я с завидным упорством осаживала себя и этот голосок, до конца отказываясь верить в то, что Джун обманывает меня.
Но сейчас мои подозрения подтверждаются. И страх сжимает меня со всех сторон. Сжимает мне горло сильными пальцами. И я не могу дышать. Не могу понять и не хочу понимать – зачем все это?..
Я хочу оказаться неправой, но, увы, похоже, что глупая и злая правда все-таки найдет меня.
Опускаю глаза, чтобы он не видел в них горечь.
Протягиваю ему карточку:
- Ты забыл, - и куртку в придачу. Поднимаю глаза на Джуна.
Смотрит на меня ничего не выражающим взглядом, и я ничего не могу прочесть по нему. И это ужасно злит меня. Иногда я хочу залезть к Джуну в голову, а поскольку я сейчас очень зла, то мое желание немного выходит за рамки разумного.
Мне хочется раскроить его башку и вытащить оттуда мысли обо мне и об этой ситуации. А потом просто засунуть обратно. Хотя кто знает, что бы я увидела, если бы мое желание исполнилось.
«Наши желания иногда опасны для нас самих…»
Джун берет у меня из рук свои вещи и настороженно смотрит на меня.
«Не доверяешь… И я тебе тоже не доверяю уже».
«Ты рылась в моих вещах... И выкинула меня как собаку на улицу», - я вижу эту мысль на его лице, но вместо того, чтобы также резко, как и вчера, ответить ему, говорю совершенно другое:
- Я… я вчера много думала о том, что произошло между нами. И поняла, что ты имеешь право не говорить мне что-то, если считаешь нужным… - я немного помолчала, наслаждаясь его реакцией на свои слова. Там было смущение и недоумение – он явно готовился к очередному скандалу и был не готов к тому, что я признаю его политику.
- Я вела себя как испорченная истеричка, - тихо продолжаю, - прости меня за это, - глубоко вздыхаю и провожу рукой по лицу, пытаясь придать ему выражение раскаяния, которого на самом деле не чувствую, - и еще... я подумала по поводу Максима. Ты нечестно поступил с ним, потому что я правда ему понравилась. Поэтому я пойду к нему в больницу и скажу, что между нами ничего не может быть, - это уж точно будет честно по отношению к этому светлому человеку. Уж кого-кого, а его я не хочу впутывать в наши странные отношения.
Поднимаю глаза на Джуна. И вижу, что его лицо постепенно смягчается. Это выражение какого-то еще не полного согласия со мной дает мне шанс на прощение. И на временное затишье, которое мне так необходимо, чтобы окончательно собраться с мыслями. Перед той бурей, которая, я уверена, непременно разразится над нами.
- Я рад, что ты все поняла, - тихо говорит, пальцами поднимая мой подбородок. Я не хочу смотреть на него, но мне приходится это делать. В его глазах я вижу уверенность в собственной правоте и удовольствие от того, что я признала его правоту.
«Наслаждайся, пока есть возможность… Потому что больше я тебе ее не дам».
Внимательно смотрю на Джуна, пытаясь понять, что же все-таки движет этим человеком?..
Но не нахожу ответа в его пугающе темных глазах.


***
Вчера я поняла. Глядя на ту несчастную фотографию, которую ненароком вытащила у него из куртки, я поняла одну истину.
Если я хочу быть с ним, если я хочу быть хотя бы его другом, то мне нужно принять правила его игры и играть по его правилам. Ничего не спрашивая, ничего не предполагая. Не ожидая.
Но… я не могу так.
Мне нужна правда. Я так долго жила в собственноручно сотворенном неведении, в своих иллюзиях о том, что самый близкий человек полюбит меня, что… кажется, потеряла себя.
Мне так нравились мои фантазии, моя ложь самой себе, что тогда, когда реальность больно стукнула мою голову, я растерялась. Я вышла из своей зоны комфорта ненамеренно, но я продолжаю находиться там по собственной воле.
«Я люблю тебя. Очень часто эта любовь приносит мне боль и по-дурацки я раз за разом готова испытывать ее. Но жить так, как хочешь ты, при этом теряя себя… Я так не могу. Если твои чувства, какими бы они ни были, могут дать мне лишь ложь, то я предпочту вообще не знать тебя. Прости меня, Джун. Пора заканчивать эту игру. Если у тебя не хватает сил этого сделать, то это сделаю я».
Тяжело вздыхаю, глядя на больницу, возвышающуюся передо мной.
«Знаешь, что я еще поняла, Джун? Что ты вправе скрывать от меня все, что угодно. Ты свободный человек, я не имею права ограничивать твою свободу. Ты поступаешь так, как считаешь нужным, а вот твои поступки уже указывают на твое отношение ко мне. И то, что я вижу, меня совсем не радует».
Направляюсь к больнице. Пора мне поговорить с Максимом.


***
- Как ты себя чувствуешь?
- Все хорошо, - улыбается, но я вижу, что Максим бледен; сажусь рядом с его кроватью на стул и обеспокоенно всматриваюсь в его больное лицо.
- Тебе сильно досталось… - протягиваю руку к его лицу, но тут же одергиваю ее. Вымученно улыбается, я улыбаюсь ему в ответ немного жалостливой улыбкой:
- Прости.
- О чем ты, - смеется Макс. Я осматриваю его с ног до головы. Вставать он может, но, судя по всему, это нежелательно. У парня перевязана голова, и я вижу на его лице несколько серьезных ссадин. Об остальном я могу лишь догадываться.
- Ты попал в такую ситуацию из-за меня. Я чувствую себя виноватой, - ставлю ему на столик внушительных размеров пакет:
- Там фрукты, молоко, булочки… - протягиваю немного смущенно, тянусь к нему и целую Максима в щеку. В этот момент в душе у меня вспыхивает какое-то очень теплое чувство. Макс улыбается довольно и накрывает мою руку своей:
- Все в порядке. Разве можно винить тебя в том, что я защищал девушку, которая мне нравится?
Чувствую, как пылают щеки. На самом деле мне еще никогда никто не говорил так явно о своих чувствах. Перевожу взгляд на его большую руку – моя ладошка в ее объятьях кажется совсем маленькой; вижу сбитые костяшки пальцев, синяки от капельницы – выше, на сгибе локтя, и чувствую, как во мне поднимаются смешанные чувства.
Восхищение – от того, что Максим кажется мне зрелой личностью, которая знает, чего хочет. Он всегда спокоен и в этом спокойствии его сила. Она настолько велика, что заставляет человека, который находится рядом с ним, чувствовать то же спокойствие, что и он. Человек-стена, в присутствии которого я чувствую себя защищенной. С Джуном, об Антоне я вообще говорить не хочу, с ним не так – с ним, как на вулкане, никогда не знаешь, что может случиться. И это, конечно, придает изюминку нашим отношениям, но выматывает безумно.
Максим – как человек-подушка. Ляжешь рядом с таким и ничего не страшно, все так тихо, тепло и спокойно, что можно просто уснуть, наблюдая за ним и погружаясь в эту теплую тишину. И это чувство поднимает во мне не просто жалость, а сожаление – где он был, когда не было Джуна, когда я, возможно, могла оценить его по достоинству?.. Как так могло получиться, что он отвечает за наши ошибки? И почему я позволила всему этому случиться?
Заминаю в себе чувство вины – есть ли смысл сейчас рассуждать о том, что произошло и о том, чего я не могу исправить? Мне остается лишь действовать, надеясь на то, что своими действиями я смогу принести людям хоть немного пользы. Задумчивым взглядом смотрю как будто сквозь Максима, а потом резко возвращаюсь в действительность и натыкаюсь на его странный взгляд – он как будто ждет чего-то и удивлен тем, что я молчу.
- Я хотела попросить тебя об одолжении, - не вижу смысла откладывать это дело в долгий ящик.
- Я понял, что ты пришла не просто так, - улыбается мне, но улыбка какая-то натянутая. Я чувствую, что щеки пылают еще сильнее, мне стыдно за себя, правда, не пойму за что – за то, что он меня так быстро раскусил? Или за то, что мой приход в больницу связан с тем, что мне нужна информация, а не с беспокойством о Максе? Я не знаю, я становлюсь удивительно малодушной, когда дело касается меня и людей, с которыми я общаюсь.
Глотаю слова оправдания, готовые сорваться с языка. Я вижу, ему это не нужно. Поэтому тихо говорю:
- Ты – друг Джуна. Ты знаешь его больше. В последнее время он скрывает что-то от меня. Он странно себя ведет, и я вижу, что он врет мне. Он даже сказал мне… что попросил тебя встречаться со мной, - последнюю фразу я практически выдавила из себя. Мне было неприятно вспоминать об этом, а говорить об этом Максиму было еще более неприятно.
Я видела, что он побледнел, парень явно не ожидал, что я скажу такое.
- Я гулял с тобой не потому что он просил! – выпалил он.
- Я знаю, я знаю, - я улыбнулась ему успокаивающей и немного усталой улыбкой. Ободряюще сжала его теплую ладонь:
- Я не обижаюсь на тебя. Я вижу, что… тебе не все равно, - «что нравлюсь тебе» я так и не смогла произнести, но, кажется, он все понял. Максим тихо вздохнул и мягким движением снял мою руку со своей руки.
- Чего ты конкретно хочешь? – спросил он.
- Мне нужно знать, понимаешь? – я с отчаянием посмотрела ему в глаза, словно они могли сказать мне правду.
- Что? – тихо спросил Максим. Я видела, что он насторожился, но сейчас мне было просто необходимо поговорить с ним начистоту.
- Джун… Он что-то скрывает от меня. Я хочу знать правду, - мой голос немного дрожал, но говорила я твердо. Мне все равно, узнает ли Джун позже об этом разговоре или нет. Слишком долго он держал меня в неведении. Что-то скрывал, темнил и недоговаривал. А это все я приравниваю ко лжи. Хотя, возможно, и слишком сурово отношусь сейчас к Джуну. Но мне всегда казалось, что чем ближе люди друг к другу, тем выше степень ответственности, которую они несут друг перед другом за свои слова и поступки. И этого уже никак не изменить.
Я смотрю на Максима и понимаю, что он не хочет говорить мне ничего. Парень прячет глаза и отворачивается от меня, не подозревая, как в этот момент мне необходима хоть какая-то информация, хоть какая-то зацепка! Но он понимает, что ему все равно нужно что-то мне ответить.
Поэтому через некоторое время Макс прервал возникшее между нами молчание:
- Думаю, я не тот человек, который имеет право тебе что-то говорить.
- Ну пожалуйста! – почти взмолилась я, - это очень важно для меня!
- Разве тебя не устраивает то, что ты имеешь? – взгляд Макса вдруг стал жестким. Я с удивлением посмотрела на него – такого Максима я еще не видела. Но, тем не менее, я хотела быть с ним откровенной.
- Меня не устраивает, когда мне врут, - холодно ответила я, - если врешь – то хотя бы так, чтобы я не знала. А он попался на лжи. И в открытую заявил о том, что меня это не касается.
Максим тяжело вздохнул и откинулся на подушки. Наверное, с минуту его лицо выражало отстраненную задумчивость, будто он был где-то далеко-далеко от меня и этой палаты, в которой лежал. Потом парень поднял голову и тихо сказал:
- В тумбочке лежит тетрадка и ручка. Дай, пожалуйста, их мне.
Немного заинтригованная его просьбой, я открыла больничную тумбочку и вытащила те вещи, которые он просил. Максим взял тетрадку, резким движением развернул ее и что-то написал в ней. Потом он оторвал от нее листок и протянул мне со словами:
- Поезжай туда. Скажи, что ты от Джуна. Тебя поймут.
Я посмотрела на листок. Там был адрес, которого я не знала! И город, который находился довольно далеко от города, в котором мы жили.
- Но?.. – я и понятия не имела, что мне сказать Джуну. Как объяснить причину своего отсутствия? Ведь дорога туда, я была уверена, займет день-два!
Максим будто бы прочел мои мысли и улыбнулся немного странной улыбкой:
- Не беспокойся, я отвлеку Джуна. А ты спокойно занимайся своим делом.
- Но… - в волнении я чуть привстала со стула, но Максим еще шире улыбнулся мне:
- Ничего не бойся. Я с тобой.
И я ему поверила.


***
Дорога действительно оказалась длинной. Все это напрягало и тяготило меня. Я не хочу думать о чем-то страшном, но меня мучают вопросы. Мои мысли будто съедают меня заживо.
Что я узнаю, когда приеду?
Будет ли мой поиск легким?
Узнает ли об этом Джун?
Какие могут быть последствия моего поступка?
И правильно ли я все делаю?
Ни на один из этих вопросов у меня не было ответа. Мне хотелось верить в то, что все будет хорошо, но понимание того, насколько сильно этот человек проник в меня, во все мое естество, практически пропитал меня, пугает меня. И это делает все тайны связанные с ним, еще более пугающими.
Он как будто рядом, он всегда со мной. В моем сердце, я постоянно ношу Джуна в себе. И мне не тяжело, мне приятно и почему-то больно одновременно от того, что он так близко ко мне. Наверное, это правильно, ведь любовь всегда вколачивается болью, да?.. Я даже на этот вопрос ответа не знаю, это просто моя правда, о которой я пытаюсь узнать все больше и больше.
И все же, он рядом, но как будто за семью печатями от меня.
«Если бы ты только знал, как ранят меня твои поступки. Слова ничего не значат, Джун, я лишь недавно начала понимать это. Ничего не значат слова, если ты не любишь или хотя бы не уважаешь человека. Но если он для тебя – весь мир, то ты ничего не скажешь ему, а будешь лишь делать, делать, делать. Или хотя бы пытаться делать».
Он делает мне больно, я почти привыкла к этому, я сижу в автобусе, смотрю задумчивыми глазами на пролетающие за окном мимо широкие, почти бескрайние поля, густые леса, зеленые опушки. Я смотрю на голубое небо, которое дарит мне покой. Хотя бы ненадолго я хочу почувствовать тот мир в душе, которого я так ждала. Хотя бы сейчас я не чувствую боли, я знаю, она где-то там, глубоко во мне, притаилась и ждет наступления ночи, потому что когда за окнами потемнеет, когда солнце уйдет, мне некуда будет смотреть. Я буду смотреть вглубь себя, искать причины и следствия, заниматься глупым самоанализом и снова изводить себя мыслями о нем. О себе. О нас.


***
Я прибыла в город рано утром; вокруг было сонно и тревожно: сновали люди с чемоданами. Ступив ногой на чужую чуть влажную землю, я ощутила, что мне становится легче. Ночные пасмурные мысли о Джуне отступили, и на смену им пришло осознание того, что это его родной город. И эти мощеные тротуары, узкие улочки и широкие проспекты видели его другим. Они знают о нем больше, чем я. Знают того человека, которого не знаю я. Понимание этого заставляет мое сердце биться чаще.
Я шагала по незнакомым мне улицам сначала чуть устало и с опаской, спрашивала прохожих, совсем не похожих на тех людей, которых я привыкла видеть в своем городе; а чуть позже все более уверенней и уверенней, будто этот незнакомый город становился родным мне, принимал меня все больше и больше, и я уже не чувствовала себя в нем неловкой и нечаянной гостьей, которую никто не ждал. Наоборот, я смотрела на красивые, старые здания, а они словно смотрели на меня в ответ, улыбались мне и провожали туда, куда мне нужно было прийти. Их окна раскрывались навстречу свежему, влажному утреннему воздуху, и стекла весело блестели мне в глаза.
Рядом было море. Я смотрела на него, ветер игриво трепал мои волосы, словно ласково гладил по голове. И на некоторое время я даже забыла, откуда я, почему приехала сюда и что мне нужно было сделать.
Новый город оказался красивым своей человечной оживленностью и радушным приемом.
Я ненадолго заблудилась в нем, но заблудилась приятно: посидела в кафе и попила кофе рядом с приятной хозяйкой, она-то и подсказала мне верную дорогу.
И вот таким образом, почти весело и беспечно этот новый город помог найти мне нужную улицу быстро.
Я очутилась перед большим и очень старым особняком. Сглотнула тревогу, открыла резко скрипнувшую железную калитку, которая почему-то была не заперта. Прошла по мощеной дорожке прямо к крыльцу.
Я несмело постучала в дверь. Некоторое время мне никто не открывал. На всякий случай я сверилась с бумажкой, на которой был записан адрес.
«Все верно…» - мои руки, державшие бумажку, были холодными и немного дрожали. Я торопливо засунула их в карманы джинс и поежилась.
Мне вдруг показалось, что за этой дверью скрывается какая-то тайна, связанная с Джуном. Казалось, откройся сейчас дверь, и я перешагну один рубеж своей жизни и войду в совершенно другой, новый, возможно опасный, но от того не менее интересный.
И дверь открылась.
Тогда, когда я уже собиралась уходить, она открылась. Медленно и со скрипом, показывая моим широко распахнутым глазам то, что они совершенно не ожидали увидеть.

Дождались! Спасибо за продолжение

А там... Джун сам. С недоброй улыбочкой и претензиями...

Веда, хорошая идея
но... посмотрим

Sakura-chan, спасибо большое за продолжение
Праздник фантазии просто какой-то и опять на интересном месте...любите вы, авторы, помучить своих читателей

Случайный прохожий, конечно, куда ж без этого))
но обещаю, в следующей главе я постараюсь по максимуму все прояснить для вас)

От автора: я знаю, что сильно задержала, надеюсь, что читатели простят меня за это.

Глава 14
На меня смотрели черные глаза. Дикие, безумные, они смеялись надо мной, выглядывая из-под растрепанной черной челки.
Я не успела ничего произнести. Слова застряли у меня в горле, и в моей голове пронеслась мысль, что некрасиво вот так стоять и ничего не говорить. Но женщина, которая открыла мне дверь, была так сильно похожа на Джуна, что я могла хоть немного оправдать себя и свою реакцию.
И тут она захохотала. Так громко, пронзительно и отчаянно, что я отшатнулась. А женщина продолжала хохотать, глядя на меня, а ее глаза не смеялись вместе со ртом, они были совсем пустые и как будто мертвые. А потом она закричала, завыла, а из этих, как будто давно знакомых мне глаз градом покатились слезы.
«О боже… Куда я попала?!» – я отшатнулась от нее.
В доме, откуда-то сверху послышались крики и топот ног. Дверь широко распахнулась, чьи-то руки схватили воющую женщину поперек талии и втащили ее в дом.
– Быстрее заходи! – крик предназначался, очевидно, мне.

***
– Заходи быстрей! Иначе она сбежит! – я поспешно заскочила в дом, быстро захлопывая за собой дверь. Расширившимися глазами я смотрела на ужасную картину, открывшуюся передо мной.
Женщина истерически билась в руках двух мужчин, которые изо всех сил пытались удержать ее. Она вырывалась и кричала, на ее губах выступила пена, угольно-черные глаза бешено бегали, и, казалось, не видели ничего вокруг. Она была очень сильная. Настолько, что двое взрослых мужчин не могли с ней справиться. Я чувствовала, что кажется, попала из рая в ад; город, казавшийся таким дружелюбным и мирным, хранил на одной из своих улиц страшную тайну. И этой тайной была эта безумная женщина.
У меня тряслись руки, ноги, казалось, дрожала вся я, и все мои внутренности тряслись вместе со мной.
Но я попробовала помочь им. Однако мою помощь оттолкнули:
– Не трогай!
Но белая рука сумасшедшей вцепилась в мою руку и с ужасающей силой потянула. От испуга и неожиданности я резко вскрикнула. Она подтащила меня к себе, брызжа слюной мне в лицо и крича что-то невероятное:
– Маша! Моя Маша! Ты жива! Отдайте мне ее! Маша!.. – провыла женщина, а я тем временем пыталась вырваться:
– Что вы делаете?..
– Доченька… – ее длинные худые пальцы с острыми ногтями сильно сжались и впились в мою кожу, а темные глаза с непонятной болезненной мольбой вглядывались в меня, кажется, видя что-то свое.

***
Ее утихающие крики все еще стояли в моих ушах. Я села в кресло, пытаясь успокоить нервную дрожь. И увидела, что рядом, на столик поставили стакан воды.
Подняв глаза, я поняла, что передо мной стоит один из тех мужчин, который затаскивал сумасшедшую женщину в дом. Он сел в кресло напротив и с тревогой посмотрел на меня.
– Выпейте, – показал он на стакан.
Я послушно взяла его, и он затрясся в моих руках. Отпив немного воды, я поставила стакан на столик и с удовольствием вздохнула:
– Кто вы?
Он внимательно посмотрел на меня:
– Это я у вас хотел спросить, – негромко произнес мужчина, – вы напуганы, я понимаю. Извините за такой прием, – он тяжело вздохнул и отвел глаза.
Уже не молодой, по крайней мере, сейчас, когда я присмотрелась к нему, то поняла, что он годится мне в отцы, мужчина выглядел очень уставшим. Черные волосы уже посеребрила седина, у глаз залегло много морщин.
Одет он был по-домашнему, в легкого покроя голубые брюки и такую же футболку, но выглядел очень солидно – вещи, скорее всего, были дорогими. Из этого я сделала вывод, что он, очевидно, хозяин дома, так он спокойно и естественно себя вел.
– Меня зовут Аня, – наконец сказала я, – я подруга Джуна. Меня послал Максим…
Мужчина изменился в лице и привстал с кресла:
– Вы знаете Женю? Как он там? Он здоров? Как он живет?.. – его странная реакция на мои слова удивила меня.
«Почему он так удивлен?.. »
Тем временем мужчина взял себя в руки и выпрямился, говоря:
– Извините, я не представился. Я отец Жени – Александр Сергеевич Романов.
Я привстала с кресла и кивнула, ощущая себя так, будто меня стукнули по голове. Пелена с глаз у меня спала. Ну конечно! Куда еще меня мог послать Максим, как не к родителям Джуна? Кто еще мог дать мне ответы на все волнующие меня вопросы?..
Слышать простое имя «Женя» вместо привычного «Джун» оказалось как-то… странно. Сейчас я находилась будто в параллельной вселенной, которая была совершенно незнакома мне, которая одновременно притягивала меня к себе и пугала.
«Что, если я узнаю что-то такое, что мне не понравится?.. Что я потом буду делать с этой правдой?.. Может она и не нужна мне совсем?.. » – странные мысли заставили меня на мгновение прикрыть глаза и задуматься.
Нет, правда нужна всегда. Какой бы она ни была, я понимаю, что она нужна мне. Каждый человек закован в рамки своей собственной правды, у меня тоже она есть. А теперь я хочу узнать его правду. Потому что, не зная ее, мне кажется, я не знаю и самого Джуна. Я не смогу простить себя, если не узнаю. Даже если я потом пожалею об этом, то, по крайней мере, перестану плутать в тумане безызвестности.
Я перевела дух и снова села в кресло, наблюдая за Александром, который сел напротив меня. Он был взволнован. У него были вопросы, на которые я могла дать ему ответы.
А у него были ответы, которые были нужны мне.

***
– Он… с ним все в порядке. Но почему вы спрашиваете? – с недоумением спросила я. Александр Сергеевич странно улыбнулся:
– Мы не поддерживаем связь уже около трех лет, – он прикрыл глаза рукой и продолжил, – но я знаю, что он учится. И знаю, где. Просто… – он отнял руку от лица, и я увидела его усталые, покрасневшие глаза, – просто хочется знать, что с ним все в порядке, – совсем тихо закончил Александр Сергеевич.
Потом он спросил:
– Откуда вы знаете его?
Немного помолчав, я ответила:
– Мы учимся вместе. Он мой друг, – я все пыталась переварить в себе то, что уже узнала. Информации было пока немного и в ней не было ничего необычного, но она почему-то казалась шокирующей. И вызывала еще больший внутренний поток вопросов, чем раньше.
«Почему ты скрывал это от меня?»
Ведь скрывают тогда, когда есть что скрывать. И когда скрывают с такой настойчивостью, еще больше хочется узнать правду.
– Я рад, что у него есть друзья, – немного нервно улыбнулся Александр Сергеевич, – Женя сложный ребенок, всегда был таким. И непримиримый. У них с сестрой было много общего, – он усмехнулся, – жаль, что он скрывает семью от своих друзей.
– Почему вы так говорите? – нервно улыбаюсь. Мои руки сжимаются в кулаки, и я чувствую, что кончики моих пальцев холодные.
Страх.
Я чувствую, как он острыми тонкими иглами колет мое сердце. Я боюсь узнать о Джуне что-то такое, что мне не понравится. Но приняв непростое решение приехать сюда, я уже заранее знала, что мне придется столкнуться со своими страхами. Поэтому я безрассудно и отчаянно иду вперед.
– Зачем вы приехали? – внезапно спрашивает меня Александр Сергеевич. Он прямо смотрит на меня, и я понимаю, что не смогу снова задать ему этот вопрос. Он пытается увести разговор в другую сторону, неожиданно понимаю я.
Я открываю рот, чтобы сказать ему правду, но… потом закрываю его. Что я могу сказать ему? Что я влюблена в его сына и хочу быть к нему ближе? Что мне просто жизненно необходимо узнать, что он скрывает?
Я много думала об этом, но на деле все оказалось не так просто. Говорить о своих чувствах оказалось тяжело. И я сама не понимаю причину этого. Возможно дело в том, что мне хочется сохранить в своей душе какую-то… интимность? Ведь мои чувства – это мое. А пустить туда другого человека - это все равно, что дать потоптаться незваному гостю на только что убранной постели.
Тогда, с другой стороны, почему он должен рассказывать что-то мне, человеку, которого он видит в первый раз в жизни? Ведь я тоже вмешиваюсь, лезу со своими никому не нужными вопросами к нему в душу.
Когда я ехала в поезде сюда, почему-то это ни разу не пришло мне в голову. Может быть потому, что я не знала, куда и к кому еду.
«Сумасшедшая», – нервно усмехаюсь сама себе. Скажи мне кто-то раньше, что я буду творить такие безумные вещи, я бы рассмеялась тому человеку в лицо.
Но сейчас не время думать о таких вещах, одергиваю сама себя и поднимаю глаза на Александра Сергеевича, который внимательно смотрит на меня.
– Дж… Женя очень скрытный, – осторожно начинаю я, – мне трудно понять причину этой скрытности. С ним тяжело общаться. И… если бы мне было все равно, я бы… – запинаюсь под внезапно ставший понимающим взглядом Александра Сергеевича и чувствую, что краснею, – … не приехала. Он… очень важен для меня, – наконец выдавливаю я из себя.
Александр Сергеевич пристально смотрит на меня и молчит. Я опускаю глаза и тихо заканчиваю:
– Я бы не приехала, если бы меня сюда не послал Максим, – подняв глаза, я увидела, что лицо Александра Сергеевича смягчилось:
– Это я послал Максима к Жене. Они хорошие друзья. Думаю, Женька подозревает, что появление его друга – моих рук дело. Но он не будет возражать.
– Почему вы не поддерживаете отношения? – задаю я мучающий меня вопрос. Сжимаю холодные потные руки в кулаки. Сейчас мне почему-то очень стыдно. Я действительно лезу туда, куда не нужно лезть. Но слова уже произнесены, я не могу повернуть время вспять, а если бы и могла, то не сделала бы этого. Правда сейчас для меня важнее всего, ради нее я забываю о совести и вежливости.
Я медленно разжимаю пальцы и складываю руки на коленях, готовясь слушать.
– Он очень сильно обижен, – Александр отводит глаза. Вся его поза сейчас выражает напряжение. Мне кажется, будто он собирается с мыслями и с силами.
– На вас?
Он так тяжело вздохнул и сгорбился в кресле, будто на его плечах была вся тяжесть мира:
– И на меня, я думаю, тоже. И на себя. И на маму.
– Что случилось? – в горле у меня внезапно пересохло. И отчаянно захотелось пить. Но я не осмелилась взять стакан, стоявший на столике, боясь разрушить ту тонкую нить диалога, которую мне удалось установить с Александром Сергеевичем.
Он резко встает с кресла, я от неожиданности отодвигаюсь, но Александр Сергеевич не смотрит на меня. Он подходит к окну, его взгляд обращен на темнеющий вид улиц. Глубокие тени залезли под его глазами и от этого Романов кажется еще старше.
Он поворачивается ко мне, проходит за кресло, в котором я сижу. Я поворачиваю голову, чуть щурясь от света, исходящего от горящих и потрескивающих дров в камине, и внимательно наблюдаю за тем, что он делает.
Александр Сергеевич снимает с каминной полки фотографию в красивой резной рамке. Смотрит на нее с нежной усталостью, а потом протягивает мне. Мое сердце пропускает удар.
Это та самая фотография, которую я видела у Джуна. Я проглатываю тугой комок в горле и поднимаю глаза на Романова. Тот проходит мимо меня и садится в кресло.
– Эта фотография сделана несколько лет назад, – говорит Александр Сергеевич, – они были неразлучны, - тихо продолжает он, - самые похожие, самые любящие, - мужчина закрывает глаза и качает головой, - мы с Натальей были счастливы, что у нас такие дети.
Сестра. Она его сестра. То, что она не его девушка я догадывалась, увидев их сходство, но именно сейчас у меня окончательно отлегло от сердца.
Однако что-то все равно оставалось несказанным. И это очень сильно волновало меня.
– Почему были... – он прерывает меня взмахом руки, и я замолкаю.
– Они были очень близки друг другу по духу. Характеры у обоих были одинаковые. Оба неуживчивые, неуступчивые, ревнивые, – Романов улыбнулся, и я невольно улыбнулась ему в ответ, узнавая в его словах Джуна.
– Часто дрались друг с другом, Маша, кстати, чаще всего выигрывала, – мужчина опустил глаза.
«Маша! Моя Маша! Ты жива! Отдайте мне ее! Маша!.. » – я чувствую, как у меня бежит мороз по коже, потому что, кажется, начинаю понимать, что сейчас узнаю.
– Женя приходил с фингалом под глазом и жаловался на нее матери. Наталья жалостливая была, всех приголубит и пожалеет... Хотя иногда казалось, что Женька нарочно поддавался сестре.
Романов рассказывал мне сейчас все это, вспоминал, и все эти воспоминания казались для меня безумно важными. Словно каждое слово являлось небольшим паззлом для большой мозаики, которую я собирала вот уже какой месяц.
– С сестрой они были дружны. Он брал ее с собой на вечеринки, защищал от других ребят, – у меня неприятно засосало под ложечкой от этих слов. Я понимала, о чем говорит Александр Сергеевич, потому что успела прочувствовать, каково это – быть сестрой Джуна.
– Хотя иногда, – он усмехнулся, – защищать ее нужно было от него самого. Характером Женька больше пошел в мать. Он был бешеным, самоуверенным и вспыльчивым. Самонадеянным. Сильным. И талантливым, боже, этот мальчишка был просто потрясающе талантлив: запоминал любую комбинацию цифр, хорошо разбирался в математике, физике, любил ковыряться во всяких механизмах… – скупая улыбка тронула губы Александра Сергеевича, – не удивительно, что учителя его любили, сверстники завидовали, а девчонки просто вешались на него.
«И сейчас вешаются…» – подумала я, а он продолжал:
– Жизнь просто бурлила в нем, ему хотелось подчинить ее себе. Маша была спокойнее него. А он все рвался совершать какие-то подвиги, которые только и ему были нужны. Женьке легкомысленно казалось, что он может все, и он поплатился за это.
В этот момент поняла, что слышу какой-то странный звон в ушах, который непонятным мне образом заглушал слова Романова. А еще я видела в его словах и сегодняшнего Джуна, того, кого я знала и кого любила.
Словно сквозь вату я услышала, как Александр Сергеевич проговорил:
– Женька без моего ведома брал мою машину. Тогда ему было шестнадцать лет. Сын богатых родителей... сама понимаешь, ему было многое позволено. Он очень долго колесил в первый свой раз. Тайком, пока я не вижу. А потом Маша попросилась с ним. Он не отказал, как он мог отказать любимой сестре? Они разбились на втором перекрестке от нашего дома.
Звон в моих ушах достиг своего предела. Злым свистящим лезвием он рассек воздух и все перед моими глазами исчезло.