Глава 6.

- …па…па…

Отец, значит. Не зря ты про него ничего никогда не рассказывала. С чего бы? Он внимательно рассматривал её, изучая. Губы сомкнуты, костяшки сжатых в кулак пальцев побелели от напряжения. Дыхание сбито.

- Давно?

Брови девушки трагически изогнулись. Я мучаю тебя, знаю. Но ты мне отвечаешь. Значит, уже не можешь справиться с этим сама.

- П… пять лет назад…

Джей прищурился. Пять лет. Немалый срок. И ты до сих пор не смирилась? Почему?

- Почему?


Ева, словно завороженная, не могла отвести взгляда от золотых глаз напротив. В голове шумело. Почему я не ухожу? Почему я не ухожу?! Ноги словно не свои… Но он пристально смотрел на неё и ждал. Без любопытства, без раздражения. Уйти, уйти… не рассказывать. Никому, кто меня знает, не рассказывать об этом. Но… ни настойчивого интереса… ни нарочитого участия… Ему всё равно. Он не питает иллюзий. Он не станет жалеть и оправдывать. Человек другого мира… тебя невозможно разочаровать. Я даже не знаю, как ты отреагируешь. Наверное, даже не удивишься. Но как… как мне рассказать это тебе…


Она смотрела на него в какой-то горестной безотчётной надежде. Потом приоткрыла губы – но не издала ни звука, скривившись в болезненном спазме. Напряжение, скрутившее её, стало почти осязаемым. Взгляд заметался. О… а вот это уже опасно. Он не отводил от неё глаз, словно охотник от загнанной дичи. Я не дам тебе сбежать. Наконец, отчаянный взгляд девушки снова остановился на его лице. Я вижу. Тебя гложет это. Поедом ест. Знакомое чувство.

Это вина.

Девушка вымучено вдохнула.

- Я… - голос прозвучал хрипло и надломлено, - из-за меня… я… …у...убила его…

О-о-о-о… да что ты говоришь? Он сощурился, откинувшись на спинку дивана. Убила, значит… как интересно!.. Значит, у нас тут есть погибшая душа, да? Адреналин внезапной жаркой волной полоснул по венам, высвобождая бешеную ярость. Предметы моментально обрели резкость. А не морочишь ли ты мне сейчас голову, красавица? Убила?! Ты?! ТЫ?! Чистое ясноглазое существо, пахнущее степью? От тебя не разит кровью, что бы ты там себе ни навоображала! В тебе нет этой проклятой долбанной пустоты убийства!!!

…развлекаешься, выходит? Придумываешь себе грех позабористей, лелеешь и пестуешь свою вину… хернёй страдаешь, милая моя.

Заканчивай с этим.


Зрачки сжались в точку. Глаза вдруг полыхнули желтизной и сделались лютыми и звериными. Мамочка… Еву замутило, колени противно ослабли. Что же я…

- Да ну-у-у? – протянул Джей, хищно подавшись вперёд и впившись в неё тяжёлым злым взглядом. Казалось, что он сейчас вцепится ей в горло разъярённой хваткой, хотя их отделяло целых три метра.

- Нет! Он умер по моей вине!.. - Ева вжалась в перила. – Я виновата!!! ВИНОВАТА!!!

Боже!!! Она даже не осознала, что кричит. Вцепившись в волосы, тяжело дышала, скрючившись, глядя в пустоту перед собой широко раскрытыми слепыми глазами. Прости-и-и! Прости меня! Я виновата!!! Это из-за меня! Слёзы брызнули из глаз. Из-за меня ты умер! Папа!!! Ева не выдержала – и разрыдалась в голос. А-а-а! Её начало колотить в подступающей истерике. Этот ужасный день просто не мог, не может закончиться иначе! Словно во сне она почувствовала руки Джея – тот сгрёб её в охапку и усадил в кресло. Ладонь, позвякивая льдом, захолодил стакан с водой. Кажется, такое уже было… правда?


Она сидела напротив, вцепившись в стакан. Мелко дрожала, понурив голову. Причёска рассыпалась. Только орхидея чудом держалась в волосах. Глубоко и прерывисто вздохнула, справляясь с истерикой. Молодец, девочка. Он плюхнулся напротив, сцепив пальцы. Чёрт. Волна внезапной ярости схлынула так же резко, как и поднялась. Только руки закололо… и всего-то… Он разглядывал девушку и ждал. Давай, рассказывай о своих грехах. И о том, зачем ты примеряешь на себя одёжку не по росту. Ева молча изучала свой стакан. Будто во всём мире не было ничего важнее плавающих там кусков льда. Ну-ну… Джей расслабился, приготовившись ждать. Тебе некуда деться.

Девушка, посидев немного в тишине, мельком глянула в сторону – и тут же боязливо вскинула на него глаза. Он ждал, не шевелясь, разглядывая её сквозь полуприкрытые веки. Она покатала запотевший стакан в руке. Вытерла мокрую ладонь о новые брюки. Вздохнула. Тебе некуда деться. Это нужно тебе, не мне.

- Я… - Ева поставила стакан на стол и нервно стиснула руки. Поджав губы, принялась ковырять ноготь.

- По мне сейчас не скажешь… но я… раньше была другой. – Она вскинула на него несчастные глаза и горько улыбнулась. – Настоящей принцессой. Папиной дочкой.

Да. Бережно выращенная розочка, верно?


- У меня всё было. Наряды – какие пожелаю. Игрушки, книги – только скажи. Любящие родители – вот они, далеко ходить не надо! – Слова неудержимо полились из неё. Ей было странно оттого, что впервые за все эти годы она рассказывала о себе кому-то. Ева смотрела на свои руки, не видя их - перед глазами плыли совсем иные картины. - У нас не было недостатка в деньгах. Обеспеченная счастливая семья. Отец растил меня, единственную в семье дочку, словно принцессу. Я ни в чём не знала отказа. В школе ходила, словно королевна, в сопровождении свиты. Подруги, поклонники – это всё появилось у меня раньше, чем у других. Знала толк в одежде, умела одеваться и краситься, была в курсе всех новинок… Любила быть в центре внимания и нравиться. Обычная беззаботная школьница, в общем, единственной проблемой которой был выбор наряда у раскрытых дверей гардероба…

Ева усмехнулась. Да, именно такой я и была. Странно вспомнить. Как строила глазки, заразительно хохотала, вертела поклонниками как хотела. Стрекоза, да и только. В те времена важней всего ей было надеть правильные туфли и подобрать подходящий шарфик, выбрать соответствующий макияж или ни разу не повториться в наряде. И всем-всем-всем нравиться. Ева – всеобщая любимица. Ева – милее всех. У Евы нет недостатков. Еве все должны подражать.

- Для полного счастья мне надо было только влюбиться, - продолжила она, скривившись, – и я не стала медлить, выбрала себе самый блестящий вариант: старше на полтора года, всеобщий любимец, душа компании. Казался мне таким взрослым, таким крутым. Такой же беззаботный и юный, такой же пустоголовый. И жизнь моя превратилась в рай – я вообразила себя взрослой. – Девушка помолчала и тихо добавила. – Дура… не бывает взрослых четырнадцатилеток.


Он рассматривал кудряшки на поникшей рыжей голове. Вот как… интересно было бы взглянуть на тебя прежнюю. Словно другого человека описываешь. Но ты всё же кривишь душой, малышка, и сгущаешь краски. Люди не могут так разительно измениться за пять лет. И в рассказе твоём слишком много самоуничижения. Он взял со стола бумажную салфетку и принялся её скручивать, машинально, в давным-давно заученном движении. А я вот не помню, чем был занят в свои четырнадцать. И были ли те четырнадцать? И когда? Кто ж скажет…

Её слова словно бы приоткрывали для него одну из тех дверей, в которые ему ни разу не довелось заглянуть. Сказка о том, что именно происходило за изгородями из живых кустов, где на зелёных газонах разбросаны мячи и детские игрушки, а во внутренних дворах у бассейнов стоят зонтики, шезлонги и треноги-барбекю. Сказка о тенистых улочках, по которым каждое утро ползёт жёлтый школьный автобус, собирая малышню. И авто, развозящие старших. В светлых комнатах двухэтажных домиков пахнет духами и фруктами. В гостиных – мягкие диваны, в буфетах – сияющие сервизы, на стенах – фотографии детей и семейных празднеств. А выстланные коврами лестницы ведут наверх, к ящикам комодов, набитых ценными побрякушками, украшающими жизни владельцев… и упрощающими её ему самому. Тощий гибкий Чёрт весьма ценился за умение бесшумно и ловко пролезть куда угодно в переулках того сказочного мира, в котором ты выросла.

Только, знаешь… сказкой пахло только в детских. В полумраке комнат взрослых таились совсем другие секреты.


Быть взрослой – это круто. Ни от кого не зависеть и самостоятельно принимать решения. Жить своей жизнью и не оглядываться. А зачем? Я сама всё знаю получше вашего. Мне больше нечему учиться. Так стыдно… стыдно даже вспоминать… Ветер в голове, ветер в ушах, рёв мотора и бойфренд впереди, на мчащемся к горизонту байке. Ах! Восхищённые и завистливые взгляды, упоительное ощущение счастья и превосходства. Тусовки, концерты, клубы, модные вечеринки – она побывала везде. И с каждым разом всё меньше и меньше хотелось возвращаться домой, к учебникам, родительским нотациям и обязанностям старшей сестры. Не учите меня! Я сама знаю! Влюблённость кружила голову, хотелось большего, тайного и желанного… Ева усмехнулась про себя, припомнив ту неловкую возню в темноте. А потом – собственную гордость и упоение этой мнимой причастностью к взрослому миру. Смех один, честно… такая глупость.

- Это недолго продлилось. Крепкие чувства в этом возрасте – исключение из правил. – Ева замолчала, подбирая слова. – И я, ничего не понимая, не смогла… справиться с ситуацией. Тяжело видеть, как близкий когда-то человек вдруг отдаляется и становится чужим. А в четырнадцать уж подавно. Мне казалось, что жизнь моя рушится.

Нет, тяжело не это. Тяжело не знать – почему. А кто ж объяснит? В столь юном возрасте не каждый правильно оценит ситуацию. Особенно когда знает о жизни из романтических книг и глянцевых журналов. «Как разжечь чувства?» «Вернуть его – не проблема!» «Пять шагов к успеху в любви». И самым действенным способом было блеснуть во всей красе на вечеринке в честь собственного пятнадцатилетия. Пышное празднество для всех друзей и знакомых – со сценаристами, приглашёнными музыкантами, в модном клубе, с прекрасной и неотразимой именинницей в главной роли. Чтобы отбившийся возлюбленный снова смотрел на меня восхищённым взором, чтобы снова быть впереди всех, чтобы… боже, какая идиотка…

- Моя голова была забита только этим, - продолжила она тихо, - меня больше ничего не интересовало. Казалось, что таким способом я верну себе всё, что начала терять. Так наивно… я носилась с этой идеей и не замечала, как долго и сложно родители обсуждают что-то по вечерам. Не замечала их озабоченных лиц и частых звонков, и отъездов по работе. Зачем? Источник семейного благополучия не занимал моих мыслей. Мне нужна была моя угасающая любовь. Мне нужна была вечеринка. И впервые в жизни я получила отказ. И это был конец, крах всех моих надежд. Я умоляла, я плакала, я топала ногам. В конце концов, принялась кричать родителям, что ненавижу их, что я им не нужна и что мне лучше бы вообще никогда не рождаться или даже умереть – и тут же получила от мамы пощёчину…


Она не выдержала и вскочила с места. Прижав кулаки к груди, начала беспокойно ходить по террасе. Хорошенькое лицо исказилось от горечи воспоминаний.

- Папа… представляю, что он чувствовал. Любимая дочь, отрада и гордость – и такое… Думаю, он был бы рад подарить мне тысячи таких вечеринок, но после того, как решатся все проблемы с бизнесом. Цветы гибли по непонятной причине. Заказчики отказывались от сделок один за другим. Я ничего этого не знала. Вернее – не хотела даже слышать об этом. Маленькой эгоистичной девочке не нужны были никакие «потом». Ей нужно было «сейчас». Я разбивала сердце своему отцу, прекрасно это понимая. Я же знала, что он души во мне не чаял, и говорила все те слова нарочно… назло. И ушла назло. Накануне собственного дня рождения, поняв, что не добьюсь желаемого, выключила телефон и пошла ночевать к подруге в дачный дом. Пешком, через поле, кипя от злости и упиваясь жалостью к себе, проклиная всё на свете и собственных родителей в частности. А отец… поняв, что я к ночи не возвращаюсь, и что ни у кого из знакомых меня нет, кинулся искать дочь.

Ева остановилась. Глаза смотрели в пустоту.

- Они нашли его машину только к обеду следующего дня, посреди поля. И было уже поздно для всего. Обширный инфаркт в 43 года. А доченька… - она вскинула на него горестные глаза, голос был отчаянно ломок, - вернулась домой в середине дня, устав сидеть в пустом чужом доме. Вернулась к плачущим братьям и няньке. Которая и сообщила ей о смерти отца. Мама попала в больницу и потеряла ребёнка. Вот так вот…
Некоторое время она смотрела на него. Отсутствующая. Глаза, полные прошлого. Отвернувшись, подошла к перилам. В голосе уже не было надрыва. Он звучал спокойно и ровно.


- Я плохо помню последующие дни. Я заботилась о братьях. Организовывала похороны. Навещала маму. Кто-то помогал мне, кажется. Наверное, семья Джессики. Странно… - в голосе девушки послышался смешок. – Всё, что составляло мою жизнь до того момента – всё исчезло, казалась каким-то сном. И даже не моим, а так, рассказанным кем-то...

Кого я там боялась потерять?.. Чего добивалась?.. Какая теперь разница… В пустом доме – запах горя. Ужас в глазах Брендона и плач малышей. Невозможно ничего исправить. Невозможно ничего вернуть. Даже прощения попросить не получится… Мир замер. Подруги превратились в силуэты, невнятно бормочущие слова соболезнования и спешащие вернуться в свою яркую жизнь. Бойфренд так вообще испарился без следа. Гардероб с нарядами пылился. Как и любимые книги, диски, украшения… ничего не осталось. Оранжереи потихоньку умирали, остатки денег ушли на выплату зарплат рабочим. И через несколько месяцев перед ними встала нужда. И огромный долг в виде кредита, который теперь было нечем погашать. Вот так вот и началась настоящая взрослая жизнь. Не та, про которую рассказывали книжки и глянцевые журналы.

- Я бросила школу, - продолжила она через какое-то время. - Мама ругала меня, но… как можно было отдать кредиторам наш дом, наши поля… Вместе мы каким-то образом уберегли всё это. Что-то продали, что-то заняли, что-то заложили. Она пыталась привести меня в чувство, заставить вернуться в школу. Говорила, что это не моя вина, что никто не знал о его больном сердце, даже он сам… что тут говорить… От больного сердца не умирают, если в этот самый момент не ищут беспутную дочь в сельских полях – вот, что я знаю твёрдо. Вместо помощи и поддержки я принесла своим родным лишь горе и новые трудности. По моей вине моя мать овдовела, а братья стали сиротами без средств к достойному существованию. Всё, что я могла – это не допустить, чтобы они остались на улице. И я пошла работать. С неполным средним образованием, без профессии, ничего не умея и не зная… я стала жить ради них и их будущего. Это мой долг перед ними, перед папой… Это всё, что я могу сделать. Но сколько ни работай, вины не искупить… с ней жить до конца дней своих.

Ева, сжавшись, впилась в поручни. Повисло молчание. Ветер легко трепал её волосы. Ну вот и всё. Я всё рассказала… Банальная история банальной глупости. Ей было не по силам обернуться и посмотреть на Джея. Как и увидеть в его глазах презрение или, что куда страшнее, сочувствие.

- Приятное чувство, верно?

А? Она резко обернулась, решив, что ослышалась. В буднично-спокойном голосе чувствовалась… ирония? Джей сидел в кресле у столика и, не глядя на девушку, аккуратно скручивал бумажную салфетку.

- Чт… что?..

- Упоение виной.

- О чём ты…

- О раскаянии эгоиста.

Ева немо смотрела на него, не веря своим ушам.

- Джей… я…

- «Убила его»? – Перекривил он её. Девушка поёжилась, словно от озноба. Что же…

- Н… - она замялась, - нет… но я…

- А кто тебя винит-то?

Она молчала, растерянно смотря на него, чувствуя, как внезапно запекло в глазах.

- Мать? Братья?

- Нет…

- Отец? Он винил бы тебя?

Девушка отрицательно покачала головой, горячие слёзы сорвались с глаз, прочертив невесомые стрелки по щекам. Его слова были мучительны. Они беспощадно, слой за слоем, срывали с неё давно выкованные доспехи, когда-то оберегавшие бледную сердцевину, а теперь превратившиеся в старые пудовые лохмотья, тяжелейшим грузом давящие на плечи.

- А что бы он сказал?

- Что… - Она всхлипнула, с трудом сдерживаясь. – Что любит меня… и… и улыбнулся бы…

Джей молча смотрел на неё, откинувшись в кресле и легко покачивая ногой.

- Ты сама всё знаешь.

И тут Ева расплакалась. Горькие, горькие слёзы тяжело срывались с век, капали на новое, только сегодня подаренное, платье. Горечь пятилетней выдержки… Да, я знаю. Всё знаю. Я сама… я сама выстроила эту башню скорби внутри себя и заперла в ней все воспоминания о папе, оставив лишь вину, смакуя её, утешаясь ею, растравливая сожалением душу. Всё верно. Видимо, мне казалось, что только так он не покинет меня, всегда будет рядом, всегда со мной. Что только так я смогу отдать ему всё, что должна… но… но… Ева плакала навзрыд, спрятав лицо в ладонях. Вот только зачем? Хоть кому-нибудь от этого стало легче? Маме? Братьям? Хотя бы одному человеку на белом свете? Какая в том была польза? Никому… никому это было не нужно, только ей… Раскаяние эгоиста, да… О боже… Ева, дрожа, принялась вытирать слёзы ладонями, судорожно всхлипывая в напрасной попытке успокоиться. Ведь мама говорила мне то же самое. Все эти пять лет пыталась достучаться, облегчить дочери непосильную ношу, которую та сама на себя и взвалила. Ах… маленькая эгоистичная девочка. Когда же ты научишься?

Джей встал и подошёл к ней. Остановившись рядом, какое-то время смотрел на Еву с высоты роста и вдруг, легко наклонившись, протянул ей цветок. Аккуратно скрученную из салфетки бумажную розочку.

- С днём рождения.

Девушка опешила и, нервно всхлипывая, уставилась на салфеточный цветок. Чт… Она вскинула на Джея глаза. Что… Утерев слёзы, неуверенно протянула к подарку руку – но тут роза вспыхнула огнём и моментально обратилась в труху. Ева потрясённо смотрела, как Джей, раскрыв ладонь, стряхнул пепел. И что это б… И вдруг он, потянувшись к ней, вытащил откуда-то из волос девушки маленькую жёлтую розочку на тонкой колючей веточке.

- Живи. Радуйся жизни. Вот всё, что ты должна.

Ева растерянно взяла цветочек. Голджвел… И подняла заплаканные глаза. Джей стоял перед ней, легко прислонясь к ограждению, и смотрел на девушку насмешливо и горько, еле заметно улыбаясь. Ни обвинения, ни оправдания. Соучастие… понимание… близость... Встрепенулось и тоскливо защемило сердце. Ты… ты… Какой же ты… Ева моргнула. И вдруг, до боли стиснув колючую веточку, выпалила с мучительным противостоянием:

- А почему же ты так не делаешь?!

Джей прищурился, скрывая внезапно потемневший взгляд. Но потом усмехнулся и отвел глаза. Облокотившись о перила, молча разглядывал парк, город, легко мчащиеся по небосводу облака, озарённые сумеречным маревом. Летний ветерок трепал рассыпавшиеся по спине волосы. Очень тихо. Коротко чиркнула стремительно пролетевшая мимо птица. Он посмотрел пичуге вслед.

- Мои мертвецы мне не улыбаются.

Мало - только начали расправляться плечи. Джей неверно выбрал тактику, если в его намерениях нет ответного, хотя бы небольшого рассказа. Потому что при его молчании Ева начнет думать и совсем не то, что есть на самом деле. Туман между ними только сгустится, потому что вместо того, чтобы протянуть ей раскрытую руку, он сунул кулак.

Радует, что твое молчание прервалось

Веда, ну, что смог, то и сунул

matahata, спасибо большое за продолжение. просто нет слов, такая эмоциональная сцена

Это великолепно! Так важно, так точно, так живо и отчаянно нужно!
Сокровище - это произведение.

Восхитительно живо! Все настолько по-настоящему, что не читаешь, а проживаешь, чувствуешь тоже самое.

А мне кажется, всё правильно. Как говорится, то, что доктор прописал. Не всегда жалость или там сочувствие, поддержка во благо. Иногда вот таким вот путём только и можно "реанимировать". А раскрывать свою собственную душу в данный момент как-то не к месту и рановато может. Он же не совсем промолчал, он ответил, просто в его случае всё не так... просто что ли.
Да и если б Джей повёл себя тут как-то иначе, это был бы уже не Джей. Здесь он такой настоящий, что в его реальность буквально веришь.

Хорошее продолжение, мне понравилось!

Вот и мне кажется, что все правильно.
Это был её день и её исповедь. Странно примешивать к этому взаимное покаяние.
Не тот эффект, вся сцена пойдет насмарку.
Мы пережили её катарсис и откуда, зачем выводить героев на новый круг, чтобы подвести ко второму. Это не неловкое празднование, от которого нужно отвлечь - это то, что нужно прочувствовать. Смаковать, если уж на то пошло.


Маааахонькая опечаточка.

В какой-то момент, мне казалось, что она навернется с этого... пентхауса))).
Интересно, а у них есть соседи?)) А то ощущение изолированности меня не оставляет. Неужто все так просто?

matahata, спасибо за продолжение Напряженно было и так ярко описано. Вдохновения тебе и сговорчивой музы!

спасибо за комментарии))
Consuelina, соседей как таковых нет. Это ж пентхаус, какие тут соседи. Представляю себе между ним и последним этажом ещё этаж каких-нибудь коммуникаций для бассейнов. По сути, есть пентхаус-сосед (скажем, в западном крыле здания), но он ещё не заселён, о чём вначале говорилось. Мне кажется, если уж строить супер-элитное жильё, надо позаботиться о его изолированности.

matahata, спасибо большое за такое эмоционально-насыщенное продолжение!

сегодня в ленте контакта попалось такое чудо

и оно сразу вызвало у меня кучу эмоций
теперь вот не могу успокоится от всяких нехороших мыслей терзающих голову

Я тоже на неё сегодня ВК наткнулась - и тоже подумала, что причёска как раз Евина.
Спасибо большое за отзыв))) Рада, что и Евушка кому-то дороже Джея.

Глава 7.


Я не знаю, что сказать. Ева беспомощно смотрела на Джея и молчала. Больно саднила ладонь. И на сердце… Девушка рассеянно перевела взгляд вниз, на свой стиснутый кулак. Я не знаю, что сказать тебе в ответ. И как спасти из той пропасти, в которой ты пребываешь. У меня нет такого опыта. Чувствую себя ребёнком, мелким несмышлёнышем… не то, что ты. Из моей западни ты меня вытащил с изумительной ловкостью. А я… не знаю. Живи, радуйся жизни, да?.. Каков же груз на душе у того, кто даже улыбаться не в состоянии?..
Осторожно разжав руку, она высвободила исковерканный стебелёк, неохотно отцеплявшийся от кожи. Ну вот… Ева шмыгнула носом, разглядывая его. Мой первый подарок… досталось тебе ни за что, бедолага. Такой хрупкий, израненный и ранящий. Она осторожно расправила на ладони смятые листики. На коже остались мелкие точки ранок, наливавшиеся рубиновыми капельками крови. Ни за что тебя не выброшу. Вздохнув, она подошла к перилам и, покосившись на флегматично-расслабленного Джея, тоже стала разглядывать пейзаж: близкий парк, уже полный сумеречных теней, отдаленные высотки зданий, в чьих окнах буйствовал угасающий закат. Город погружался во тьму, и только здесь, на вершине мегаполиса, ещё задерживались последние лучи солнца, отражаясь в стеклах и наполняя воздух еле заметным багровым свечением. Вечер. Он дарил успокоение её расстроенным чувствам, иссушал слёзы, вносил покой в растревоженную душу. Зрелый тяжёлый вечер середины лета, насыщенный жаром уходящего дня и дурманящим ароматом роз. У города совсем другая магия. В провинции это время пахло иначе: вместо городской гари – сухой запах полей и влажный илистый дух речки; в небе, вместо редких птиц мегаполиса – неуловимые и звонкие мелькания ласточек и стрижей. Здесь вдалеке слышится лишь гул магистралей, а там – лай собак, смех и шелест листвы. Вместо суетливых бетонных небоскрёбов, обёрнутых в стекло и дорогое дерево – простые двухэтажные дома, полные размеренных и неторопливых будней. Папа любил в такие вечера собирать всю семью на большом крыльце дома. Детвора блаженствовала в огромном плотном гамаке, копошась и покачиваясь в его уютной утробе, слушая сказки и шутки отца, который развлекал своё семейство, пока готовилось мясо в старой жаровне. Отец обожал барбекю на открытом воздухе, хотя, если по-честному, оно редко у него получалось. Мясо то и дело пригорало с какого-нибудь бока, или не пропекалось совсем, а нередко так и вообще сгорало, забытое на решётке, в то время как главный по уголькам и тарелочкам щекотал и тормошил визгливую ребятню. Порой, завороженные сказкой, дети помалкивали и восхищёно слушали отца, который вечно выдумывал какие-нибудь смешные и яркие небылицы. Закатные лучи терялись в кронах вяло шуршащих листвой деревьев, к лиловому вечернему небу устремлялся тонкий дымок жаровни, а в зарослях в углу сада принималась свистеть какая-то пичуга. И в сгущающихся, разбавляемых только слабым жаром углей, сумерках сказки оживали и обретали таинственную и завораживающую глубину. А после дети, сытые и довольные, брели спать и смотреть свои чистые детские сны. Ева вздохнула и положила подбородок на скрещенные руки, оглядывая низкий парк невидящим взором. Тёплые, тёплые воспоминания, получив нежданную свободу, волнами поднимались из глубин души, наполняя её, согревая. Зажатая в руке розочка нежно холодила щёку и тонко, неярко пахла. Наверное, когда-нибудь настанет время, и я вернусь туда, в ту спокойную неторопливую тишину, где прошло моё детство. Когда здесь меня уже ничего не будет держать. Она грустно покосилась не Джея снизу вверх. Полагаю, что это неизбежно… Ева исподтишка разглядывала его: задумчивое лицо, переплетённые пальцы рук – облокотившись о перила, Джей отрешённо смотрел на далёкий город. Ах, вот бы успеть познакомить тебя с той, другой моей жизнью, согреть тем неиссякаемым теплом, которое согревает и меня саму сквозь годы. Но вряд ли я смогу оставаться рядом с тобой столько, сколько бы мне… хотелось…
- А чего бы тебе хотелось? – вдруг спросил он.
- А?! – Подскочив, Ева испуганно воззрилась на него, чувствуя нарастающий ужас. Я что, вслух сейчас подумала?! Ааа?!
- Подарок. Какой бы ты хотела? – Джей повернулся и с интересом на неё посмотрел.
А?.. Э… Чего?! Девушка захлопала глазами, сбитая с толку столь неожиданным поворотом событий. Чего?! Пронесло?!
- Какой? - Чувствуя, как глупо вытягивается лицо, вопросила она, потрясённо взирая на собеседника, который, повернувшись к ней вполоборота, заинтересованно её разглядывал.
- Пф! – Джей фыркнул и повеселел. – Это мне интересно. Что бы я мог тебе подарить?
Что? Что бы ты мог?.. Ева озадаченно раскрыла рот. Что бы… ты… мне… Глаза заметались - знакомое до последнего шрамика лицо, опалённая закатом тьма волос, высокое гибкое тело, тонкий лён серой туники и брюк, нервные руки с длинными пальцами музыканта, слабый запах парфюма и дыма, глаза, полные вечера, золота и сдержанной иронии… Ева отчаянно зажмурилась, чувствуя, как уходит из-под ног земля. Ай, мамочка, пропадаю! Да что же это такое?! Надо что-то сказать! Что же сказать-то?! Что… что бы…
- Мясо! – вдруг выпалила она, стиснув многострадальный цветок. Постояв так немного, девушка, наконец, открыла глаза и осторожно взглянула на ошарашенного Джея. Заливаясь предательским румянцем, добавила: – Пожалуйста… сделай ещё.
- А… – он потрясённо её осмотрел, - ты не наелась, что ли?
- Эм-м… - чувствуя себя полной дурой, протянула Ева. Мясо?! Ааа!!! Почему мясо? Чего оно выскочило, то мясо?! – Я бы не отказалась… правда.
- Мне всегда казалось, что в таких случаях просят нечто более… существенное, - пробормотал он.
- Ну… - девушка смущённо пожала плечами, - не айфоны же мне у тебя выпрашивать.
- Могла бы воспользоваться моментом и поправить свои дела, например, - хмыкнул в ответ Джей.
- Ой, нет-нет! С этим я сама разберусь! – Ева помахала перед лицом ладонью, ужасаясь столь щедрому предложению. – И вообще, такое было бы за пределами наглости, знаешь ли. И приличий.
- Значит, мясо вписывается в приличия?
- Ага, - девушка расплылась в улыбке, - а главное – Вивьен-то нет!
Джей фыркнул.
- А вот это точно.
Смотря, как он направляется к очагу, Ева кусала губы и еле сдерживалась, чтобы не застонать и не хлопнуть себя по лбу с досады. Мясо! Вот, блин, идиотка, Евишна-тетеришна, обжорка пустоголовая! Мясо! Нашла, что ляпнуть!.. Ну, а с другой стороны – а что ещё?.. Что ещё я могу попросить у него? Вопрос на засыпку, как говорится. А что бы я хотела? Поджав губы, она призадумалась – и воображение тут же услужливо нарисовало ей картинку. Ой, мама дорогая! Не думать, не думать, не думать! Ааа! Так ведь думается же! Ещё как! Ой-ёй-ёй! Девушка резко отвернулась и, схватившись за перила, принялась ожесточённо разглядывать сгущающиеся сумерки. Цветочки-кустики, выезжающие машинки. Тааак, подруга... А теперь успокоимся, отключим воображение и присоединимся к своему звёздному нанимателю. И думать будем в рамках приличий.

Ровным жаром дышат угли. Вокруг тишина. В расположившейся рядом девушке – тоже. Поджав под себя ноги, она мирно следит за его действиями и молчит. Её молчание тихое и спокойное. Уютное. Он осторожно покосился – девушка сидит, обняв колени, только глаза очарованно поблёскивают в тусклом свете очага.
- Почему ты молчишь? – не удержался.
- М? – Ева подняла голову.
- Не похоже на тебя.
- А-а… - она смущённо засмеялась, – засмотрелась.
- На что?
- Ну… - девушка улыбнулась, - знаешь, как говорят: человек может без устали смотреть на огонь, на звёзды и на работающих людей. А тут всё сразу – выбирай не хочу.
Он задрал голову – небо поблёскивало россыпью чахлых звёзд. Вместо огня – тусклый жар углей. Вместо работающих людей – я. Хм… да ну и пусть.
Так тихо. Так непривычно тихо. Даже в голове – тишина. Ни нотки, ни звука. Лишь шуршат и потрескивают угли, да легко дышит сидящая невдалеке девчонка. Он вдохнул полной грудью: запах костра, городского тёплого вечера, готовящегося ужина, лёгкий аромат девушки. Какой… странный вечер. После невыносимого давления Ви, после горестной исповеди Евы, в конце этого безумного суматошного дня – тишина. Не привычная, пустая и гулкая, тишина, нет. Совсем наоборот…
Томящееся на углях мясо начало источать аромат. Что бы такое… взгляд упал на бутылку оставшегося после Мартина вина. Интересно. Взяв вино, он осторожно понюхал горлышко. Сухое. Дорогое. Недолго думая, сбрызнул почти готовое угощение. Сердито зашипели угли, дохнув в лицо терпким ароматом. Уже лучше. Джей чувствовал на себе взгляд девушки, но она по-прежнему молчала. А ведь любопытство так и гложет, готов поспорить. Сняв с углей мясо, он подкинул дров. Пусть будет больше огня и света. Готовое барбекю выложил на тарелку, не став снимать с шампуров. Так удобнее. Аристократов тут нет, я подобное мясо надо есть руками. Немного подумав, плеснул вина в бокал Евы. А так будет вкуснее. Девушка мягко улыбалась, наблюдая за ним. Уверен, что не голодна. А вот я есть хочу.
- Где ты так наловчился готовить? – не выдержала Ева, опуская ноги и придвигаясь ближе к низкому столику.
- В степи разносолов нет, – он подцепил одну шпажку с мясом, - поневоле выучишься.
- М… - она откусила кусочек и прикрыла от удовольствия глаза, - это ты про старика?
- И про цыган тоже.
- Да? – Ева с любопытством на него посмотрела, но ничего не спросила. Отложила мясо и оценивающе уставилась на отсвечивающий багрянцем бокал с вином.
Заметив её взгляд, Джей ухмыльнулся:
- Я нормально отношусь к запаху алкоголя, расслабься.
- Да? – Девушка смущённо рассмеялась. – А почему Мартин сказал иначе?
В ответ он пожал плечами. А пёс его знает. Подколоть решил, наверное. Чувство юмора у Джахара своеобразное, привыкнуть сложно. Ева, задумчиво поболтав ногами, всё же взяла бокал. Сделав глоток, улыбнулась. Уверен, что вино превосходное. Мартин другого не держит. Джей, прищурившись, посмотрел на девушку, беззаботно потягивающую багряную жидкость. А ну-ка…
Перегнувшись через стол, он перехватил её кисть с бокалом – и сделал большой глоток. Близкий, изумлённо распахнутый взгляд. На таком расстоянии было видно, что на чуть изогнутых ресницах всполохи огня отсвечивают рыжиной. И точно, превосходное вино.
- А вот со второго глотка я окосею, - ухмыльнувшись, сообщил он девушке и сел на место. В голове тут же зашумело. Ева потрясённо захлопала глазами, не в силах выдавить ни звука. До чего ж забавно! Девушка моментально вспыхнула – даже в полумраке видно – и, продышавшись, махом опрокинула в себя остаток вина.
- Да ну? – выдохнула она наконец, справляясь с шоком.
- Представь себе. - Было сложно не рассмеяться. Надо же, не ожидал, что это окажется так весело. А действительно, не робкого десятка девчонка.
- Ну и как ты попал к цыганам? – Ева сердито уставилась на него, возвращаясь к разговору.
- Э-э… - Джей протянул, раздумывая, что именно сказать. Да без разницы! – Был пойман за руку, когда пытался обчистить карманы цыганского барона.
- Да? – Девушка удивлённо раскрыла рот. – Ты… воришкой был?
- Был. – Джей весело пошевелил пальцами. – Ловкость рук! Но до цыган мне далеко. Вот и поймали.
- И… что? – У Евы вытянулось лицо. Наверняка припомнила банальный фокус с розочкой.
- И ничего. – Пожав плечами, он вернулся к мясу. – Впечатлились, побили - и взяли к себе.
- В… цирк?
- И туда тоже. – Ответил Джей. И, поразмыслив, добавил, чтоб она не придумывала лишнего: - Меня у них никто насильно не держал. Они были крикливые, вороватые и вольные. Мне нравилось.
Да... нравилось... Он задумался. Их образ жизни мало чем отличался от привычного ему самому. Степь, небо, огонь костра. Только теперь – пёстрая карусель многоликой черноглазой толпы, рокот стареньких фургончиков, ругань, песни, звериный рык. Чуть более организованная компания, чем один старик или кучка беспризорников. Всяко лучше.
Языки огня, лизавшие дерево, притягивали взгляд. Человек может без устали смотреть на огонь, да?.. Наверное. Очень многому я у них научился. Завораживать публику. Читать людей. Прогибаться.
Никому не верить – тоже.

Ева рассматривала ставшее вдруг задумчивым лицо собеседника. Джей подкинул дров в очаг и теперь сидел, не отводя взгляда от огненных всполохов костра. О чём он думает, интересно? Она опустила взгляд в пустой бокал, который до сих пор держала в руках. Уф-ф… а вот это что было? Он же не пьёт, сам сказал. Припомнив хитрый золотой взгляд в каких-то сантиметрах от своего лица, Ева тут же смутилась. По телу волной пробежали мурашки, обнимая её своими прохладными щекотными лапками, закручивая что-то внутри в маленький тянущий узелок. И отчего-то захотелось выгнуться всем телом, словно кошке какой. Или это вино так действует? Она уже и не помнила, когда в последний раз пила хоть что-нибудь алкогольное. Хорошее вино. Расслабляет, но не кружит и не сбивает мысли в кучу. Ева покосилась на бутылку. Самой себе наливать как-то не комильфо… а Джея просить не хочется совсем. Ну и ладно. Бокал тихо звякнул о столешницу – Джей вздрогнул и отвёл глаза от огня, садясь ровнее. Он молчал. Ева тоже молчала. Как ни странно, но ей совсем не хотелось придумывать темы для разговора и нарушать это молчание. Никакой неловкости, никакой нарочитости, словно вот так вот тихо сидеть у открытого огня – давно привычное и ставшее обыденным для них двоих времяпрепровождение. Она слышала, что так бывает, когда двоим есть о чём помолчать. И это было необычно. И радостно. И волшебно. Словно сбывшаяся мечта. Что-то, чего раньше в её жизни никогда не было, а теперь – есть. Настоящий подарок на день рождения. И не надо ничего предпринимать, суетиться или напрягаться по какому-либо поводу. Всё и так хорошо и уместно. И всё можно. Хочу – начну болтать, хочу – усну тут же на диванчике, и это не вызовет ни неприятия, ни осуждения. Девушка, улыбнувшись, подвинулась на диване поближе к огню и уютно устроилась с краю, подтянув колени к груди и обняв их руками. У огня было тепло. Свет отражался от полированных граней каменной чаши костра, выхватывал из полумрака стеклянные бока стоящей на столе посуды, мягко обволакивал складки одежды и ткань подушек. Терялся и путался в гладких чёрных волосах Джея. Чуть потрескивало, а иногда и шипело, горящее дерево. Удивительно. Будто мы сейчас не на крыше небоскрёба в самом центре мегаполиса, а где-то далеко-далеко, где почти нет людей, но много неба и воздуха. Дома, например.
- А ты хотел бы вернуться в степь? Или туда, где прошло твоё детство? – вдруг задумчиво спросила она Джея.
- Нет…
- Почему? Здесь тебе лучше?
- Не в этом дело, - он помедлил, собираясь с мыслями, - нельзя куда-то вернуться. Это невозможно.
- Это почему же? – Ева удивилась, посмотрев на него. – Я вот могу вернуться домой, туда, где всегда счастлива.
- Была. – Джей задумчиво поворошил угли. – Ты не станешь пятнадцатилетней, твой отец не воскреснет, а братья уже выросли. Ты вернёшься в совсем другое место.
- Но… - Ева открыла было рот, чтобы возразить – и не нашла слов. Как же так… Какая странная логика, неправильная какая-то... Я могу вернуться в свой дом, к полям и речке, у которых прошло моё детство – и снова… …снова что? В том доме больше не слышится картавый детский лепет, а огромное дерево с веревочными качелями несколько лет назад расщепило ударом молнии. Заводь, в которой они плавали, затянуло зелёной ряской, и братья нашли для купания новое место. И я больше не могу, раскинув руки, в абсолютном, пьянящем, беззаботном счастье нестись по засеянному вереском полю. Неужели правда? Возврата нет?.. Вернуться туда, где была счастлива можно, да… и получить в ответ лишь отсвет былого счастья. Вернуться можно, а вернуть уже ничего нельзя. И место изменилось, и я стала другой… Как же так… Я ведь всегда считала иначе. Ева растерянно смотрела в никуда… что-то тут не так. Не правильно. Она задумалась.
- Я могу вернуться к любимым людям. Они всё ещё там. И ждут, и любят, и помнят, - наконец, с расстановкой сказала девушка, - я могу вернуться в дом своего детства и отдохнуть.
- Наверное, - он пожал плечами и не стал возражать.
Ева какое-то время рассматривала его. «Наверное». Ты не знаешь, так ведь? Вернуться можно лишь к живым людям. Только люди придают месту ценность и сохраняют в своих сердцах теплую память об ушедших... А когда возвращаться не к кому… Умершие не обогреют тебя, не подарят покоя. Места, в которых тебя ждут лишь воспоминания, наполнят душу пустотой и печалью. Утрата, утрата… А если таких людей и мест не было никогда?
- Джей… - прошептала она, - а… ты был счастлив рядом с кем-нибудь? Или где-нибудь?..
Он снова пожал плечами и откинулся назад. Долго разглядывал вялое догорающее пламя, словно пытался увидеть в нём ответ на её вопрос. Повисло молчание, и оно уже не казалось ей уютным. Девушка закусила губу.
- Ну… - вдруг задумчиво протянул Джей, - наверное, когда одна цыганская девочка вплетала мне в волосы ленты.
- Роза? – Ева с интересом разглядывала его, удивлённая и немного смущённая тем, что он не стал запираться в этом своём привычном отстранённом молчании.
- Да.
- А какой она была? – осторожно, словно боясь спугнуть, спросила девушка.
- Очень умной, - ровно ответил он, собираясь с мыслями, - с самыми прекрасными глазами и голосом, какие я только встречал. Она всем была… лучшим другом.
- Ты… любил её? – отчего-то тяжело выдавила Ева.
Он снова поворошил затухающие угли, не отводя задумчивых глаз от красноватых переливов жара в очаге.
- Не знаю. Я дорожил ею.
- А она?
- А она дорожила всеми вокруг.
Подумав немного, Джей неожиданно продолжил:
- Она была коротышкой - перестала расти лет в пять. Детское тельце, куцые ручки, большая голова. Поздняя дочь старого барона. И, чтобы ей не было одиноко, он собрал для неё цирк разнообразных уродов. Он в ней души не чаял.
Спокойное лицо в отсветах угасающего пламени. Ева потрясённо смотрела на него. И словно впервые видела мифическую диспропорцию лица: раскосые золотые глаза, по-кошачьи широкую переносицу, чуть более длинные, чем положено, клыки – странная, очень странная внешность, хищная грация тела – человек, сильно не похожий на окружающих…
- Так вот в каком цирке ты был…
- В цирке уродцев, – хмыкнул он, - тех, кого показывают за деньги.
Ева молчала, не в силах ничего сказать. Дальше спрашивать о том, был ли он счастлив там, почему-то совершенно расхотелось. И то, что именно с таким местом у него связаны чуть ли не единственные приятные воспоминания, было страшно.
- Прости… - прошептала она.
- Не стоит. Говорю же, мне там нравилось. – Он чуть скривился. – Там меня никто странным не считал. Даже наоборот.
- А… кто там ещё был?
- Многие… - Джей поджал губы, вспоминая. – Девчонка с лишней парой недоразвитых ножек, «Ящерица» – альбинос, тонкий и гибкий, словно змея... Сиамские близнецы. У одного из них голова была с грушу – пустой овощ. Пара карликов. Шестипалый парень-фокусник… многие другие… которые долго не задерживались… барон тщательно следил за составом уродцев. С теми, кто оставался, он был добр.
- А что стало потом? – осторожно спросила Ева.
Джей долго молчал, взгляд сделался тёмным и тяжёлым. Он явно не хотел больше ничего говорить, но неожиданно закончил:
- Она стала жертвой борьбы за власть и погибла. В уродцах нужда отпала – и всех убили.
- Джей… - Ева испуганно выдохнула. – А тебя…
- И меня.
- Но ты жив…
- Ну… да…

Огонь догорел, а разглядывать умирающие угли стало не интересно. Недолго думая, он улёгся на диване, закинув ногу за ногу, и стал смотреть на небо. Звёзды были словно те самые умирающие угли. Но если смотреть долго, то глаза начинали выхватывать из блеклой темноты новые огоньки светил. И вот уже в общей россыпи звёзд принялась медленно проступать дорожка Млечного Пути. Далёкое гудение города потихоньку затихало. Ночь вступала в свои права. Тонкий месяц уполз куда-то в сторону, почти не светясь и не мешая созерцать небо. Там, в вышине, ровно мелькая, неспешно прополз спутник. Далёкий самолёт отметился красными и зелёными огоньками. И снова тихо. Упала звезда. Доля секунды, но он успел её заметить. Услышав лёгкий шёпот, Джей повернул голову и посмотрел на Еву, лежащую на диванчике напротив. В отличие от него, девушка помещалась на диване целиком. Вытянув ноги и сцепив пальцы на груди, она сосредоточенно рассматривала звёзды и что-то тихо шептала, наверняка загадывая желание. Понятия не имею, какое. А какое бы желание загадал я? Нахмурившись, он задумался – но ничего в голову так и не пришло. Видимо, нужно особое умение, чтобы загадывать желания.
- Хороший вышел вечер, правда? – вдруг тихо спросила Ева.
Он хмыкнул в ответ. И правда, неплохой. Не ожидал, что убогое празднество с Джахарами так неплохо окончится.
- Пусть он станет не последним, - добавила девушка.
- Ты это загадала?
- Что? – Она смущённо рассмеялась. – Ах, звезда… ну да. Это.
- Чувствуешь, что стала на год старше? – помолчав, спросил он.
- А ты?
- Для меня годы сменяются незаметно, - пожал в темноте плечами Джей.
- Наверное, для меня тоже. – Он скорее почувствовал её улыбку, чем увидел. – Просто теперь в графе «возраст» надо писать другую цифру, вот и всё.
Разговаривать было легко. К его удивлению, даже рассказать о Розе оказалось легко. Хотя, в подробности он не вдавался… Не так много у него воспоминаний, которые бы не были мучительными или опасными и не утягивали его в ненавистную пучину. Вспомнить о Розе оказалось… приятно. И тепло. И горько. Вспомнить её хрустально-чистый голос и мягкие чёрные глаза, опушённые пушистыми и длинными, круто завивающимися ресницами. Смоляные кудри и лёгкий, чуть горчащий, запах полыни. Бэнку приходилось садиться прямиком на землю, чтобы Роза смогла дотянуться до его волос. Тогда он был похож на пугало. Густющие космы торчали во все стороны и падали на глаза, закрывая лицо. А она, сопя от усилий, расчёсывала их и вплетала пёстрые ленты. И без конца что-то рассказывала, заливисто смеясь. Он не стал горевать о ней, когда она погибла. Тогда он просто пытался выжить.
Опасно, очень опасно. Любая тема опасна. Все дорожки, ведущие в его прошлое – скользкие, вертлявые тропки над пропастью. Лучше на них вообще не становиться. Ничего не вспоминать, если хочешь жить дальше. Джей принялся нервно качать ступнёй, чувствуя надвигающуюся панику. Чёрт подери! А ведь такой хороший был веч…
- Точно!!! – Ева подскочила и хлопнула себя по лбу, и он от неожиданности уронил ногу. Мысли тут же спутались, и Джей ошарашено уставился на девичий силуэт во тьме. Девчонка, подскочив, зашлёпала в темноте босыми ногами, помчавшись внутрь. – У меня для тебя кое-что есть! Подожди! – донеслось уже с кухни.
Пфф! Закинув руки за голову, он снова уставился в небо. Спасибо… ты вовремя. Какое-то время он просто пялился в звёздную тьму, прислушиваясь к происходящему в доме. Но ничего не услышал. Куда она ушлёпала? В голове всё ещё шумело. И чувствовалось странно. Расслабленно и оттого дискомфортно. Расслабляться нельзя. Может, другим и ничего, а для меня чревато. Ведь, если взглянуть правде в лицо, держусь я на одной силе воли… надолго ли её… Не успел он додумать свою мысль до конца, как с кухни донёсся какой-то шум, беспорядочный шорох, стук, и тихие ругательства, отчего-то шёпотом. Заинтересованный, он обратился в слух, впрочем, не двигаясь с места. Ева опять чем-то громыхнула, ойкнула, видимо, стукнувшись в темноте о мебель. Странный шорох приблизился и завис у него над головой, частично заслоняя небо. Он с недоумением рассматривал колыхающуюся над головой массу чего-то, звонко шелестящего. Опять что-то стукнуло, Ева выдохнула – и столп жёлтого света из, по всей видимости, перевёрнутой вверх ногами дизайнерской вивьеновской лампы, резко выхватил из темноты гулко колышущееся бело-жёлтое облако… воздушных шаров. Распахнув глаза, он с удивлением рассматривал эту, шуршащую, слабо светящуюся, наполненную воздухом и праздником... кипу?.. тучу?.. Сколько их?!
Облако, хаотично зашуршав, сдвинулось с места, и в поле зрения показалась тонкая девичья рука, держащая свёрнутые в кольцо вьющиеся ленточки шаров.
- Вот! С условным днём рождения! – Ева засмеялась и наклонилась над ним, заглядывая в глаза. – Я не знала, что подарить человеку, который может купить себе что угодно. И решила подарить тебе кусочек праздника. Держи.
Джей, заторможено протянул руку и перехватил этот странный подарок. И какое-то время просто лежал, рассматривая белые и золотисто-жёлтые, чуть отливающие праздничным перламутром, шары. Сорок?.. Пятьдесят?.. Свободолюбивое скопление шуршало и ощутимо тянуло руку вверх. И что…
- И что с ними делать? – словно издалека услышал он свой голос.
Ева снова засмеялась и плюхнулась в кресло рядом с его головой.
- Не знаю. Что хочешь!
Джей заворожено рассматривал их. Простое праздничное украшение, раньше он никогда не обращал на них внимания. А сейчас шары, словно живые, дёргали зажатые в руке ленточки, нетерпеливо тянулись вверх, толкаясь и тихо поругиваясь между собой рассерженным шуршанием. Внезапно он размотал кольцо ленточек и приподнялся на локте, удерживая эту жёлто-белую шумную толпу на вытянутой руке. Шары, словно почувствовав близкую свободу, зашуршали громче и – наконец-то освобождённые, взлетели в теперь уже казавшееся чёрным небо, толкаясь, шумя, опережая друг друга. Сначала слаженно и кучно, а потом всё хаотичнее, разлетаясь в стороны. Он почти слышал их восторженный счастливый гомон. Свобода!.. И на краткий миг показалось, что сейчас он тоже, словно какой-нибудь жёлтый или белый шарик, взлетит вверх и потеряется в ночном небе. Но… миг прошёл, а Джей всё так же сидел на диванчике, медленно опуская руку.
- Отчего-то я знала, что ты их выпустишь.
Словно во сне, он повернулся к девушке. Ева сидела совсем рядом, смотрела ему прямо в глаза и широко улыбалась. Джей снова посмотрел вверх, чувствуя себя сбитым с толку. И растерянным.
- Это хорошо? – спросил он наконец.
- Мне кажется, им очень хотелось улететь.
- Я тоже так решил…
- И это замечательно! – рассмеялась она.
Её смех был полон счастья.

Простите за столь долгий перерыв. Что-то совсем ничего не склеивается(

Ураааааа
Продочка, да еще и такая романтичная столько взглядов, такой вечер звездный красота...
Спасибо, matahata не ожидала такого сюрприза

matahata, спасибо огромное за проду!!
такой завораживающий, неторопливый и при этом наполненный вечер....

Как-то для Джея забрезжил шанс стать чуть более спокойным и нормальным.
Спасибо за продолжение!

matahata, аригато за проду!

Чудесный вечер у них вышел..

Спасибо за очередное чудо! Теперь праздник еще праздничнее!

И ничего, что приходится долго ждать, зато потом такое счастье...