|
Название: Когда бьётся сердце
Автор: Велира
Фендом: Skip Beat!
Дисклеймер: все права на наших героев в руках госпожи Накамуры
Статус: закончен
Жанр: самокопание, размышления о насущном
Примечание: у автора небольшая хондра в гостях, а посему пьём чаёк и мучаем и без того бедного Рена… Думала помучить его на страничку, но пошло-поехало… Изначально задумывалось как драббл, и более мрачно, но получилось, как уж получилось)))
Пусто…
Словно падаю в невесомость…
Не чувствуя рук и ног, будто проваливаюсь в материю, как в упругий и мягкий матрас, погружаясь в него всё глубже и глубже. Он обволакивает меня…
Это состояние… напоминает те моменты, когда вымотанный работой, съёмками и постоянной сменой образов, без сил падаешь на кровать. В это мгновение чувствуешь давящую усталость и облегчение. Ощущаешь, как по мышцам проходит слабой волною ток, заставляя мышцы быстро и ритмично сокращаться и также быстро слабеть. Это дрожание потоком проходит по телу: от плеча к пальцам, от бёдер к коленам и ниже… И чем дальше распространяется этот ток, тем слабее его влияние. Похоже на круги на воде, когда на водную гладь падает лист, прикосновением своим создавая волнение и расходящуюся в стороны и исчезающую рябь. А затем снова покой… Но сейчас это нечто другое. Такое странное и глубокое, манящее, непривычное и родное.
Родное?.. … Да, мне знакомо это чувство. Я был уже здесь… тогда, когда ушёл Рик. В миг мир стал серым, исчезли все звуки, печаль и смех… Было потрясение, непонимание, неверие и… пустота. А ещё вина. Бездонная, пронзающая, сжимающая внутри в узел и не позволяющая заплакать. Все говорили, что несчастный случай забрал жизнь моего друга, что такова была его судьба, а я не виноват. Только один человек сказал мне правду прямо в лицо. Чётко, жёстко и импульсивно. И она была права.
Авария случилась не из-за меня, но по моей вине. Перед законом я был чист, поскольку не нёс ответственность за выбежавшего на проезжую часть друга, но то, что он сиганул за мной, пытаясь остановить дурака, вспылившего из-за очередной глупости… А потому я несу собственное наказание перед более страшным судом – собственной совестью. И все слова окружающих, утешения и соболезнования о потере друга до сих пор кажутся мне фальшивыми и напрочь лишёнными искренности. Люди всегда хотят казаться участливыми, особенно в чьём-то горе, думая, что их пустые слова, полные лести и фальши что-то значат. Особенно, если этот кто-то сын знаменитых актёров, потерявший друга. Соболезнуя и рассуждая о тесной дружбе, а за спиной обсуждая его происхождение и образ жизни: «Он был ему не ровня», «Сын таких замечательных родителей, а связался с отребьем»…
Только ты сказала мне правду - слова, которые я хотел и должен был услышать. Ты винила меня, цеплялась мне в плечи и кричала: «Убийца!». Изливала на меня свою боль и ненависть, страданье и горе. Тебе было плевать на окружающих, моих родителей и репортёров.
Журналисты… Уж эти всегда там, где знаменитости, скандалы и драмы! Особенно в Америке! Ох, сколько выгоды для себя извлекли эти «писатели», сколько статей написали и сделали выпусков новостей! Правильно говорят, что люди хотят «хлеба и зрелищ». Это как роскошное блюдо, где главное – правильно распределить ингредиенты, отменно приправить, приукрасить и подать к столу. Не все журналисты плохие люди, среди них есть и профессионалы своего дела. Но шоу-бизнес – особая вселенная, где всякий скандал на вес золота, а потому многие стараются урвать эксклюзив у конкурента, начиная информационную гонку, подчастую не проверяя полученный материал, не уточняя деталей. Главное – первыми выпустить новость, а дополним потом, исправим, если нужно – извинимся… Но что делать, если вред уже нанесён? Что делать, когда слухи и сплетни, порожденные статьями, отравили души и без того пострадавших людей, убили в них надежду на хоть какое-то счастье и умиротворение в будущем, усугубили боль и обострили ненависть к себе и миру?...
Слово – опасное и безжалостное оружие, а человек, имеющий над ним власть – самурай, держащий его в ножнах. У всего есть два начала, как инь и янь, как свет и тьма… Так и у слова. Если слово – оружие, то его начала – это защита и нападение, и второе пользуется бо'льшей популярностью.
Сначала пытались разузнать что-то через меня, найти истоки трагедии. Не новость, что сын четы Хизури был отбившимся от рук подростком, сбегавшим из дома, гоняющим по ночам на мопеде и выпивающий в компании таких же малолетних придурков. Приводы в полицию, штрафы и беседы с психологом давно перестали быть новостью для общественности. А тут такая новость! Куон Хизури потерял друга! Да ещё несчастный случай, трагедия! Стали копать, что да как, кто-то даже обвинял меня за недостойное поведение и называл позором семьи, мне стали вспоминать все мои выходки… Конечно, за меня вступились родители, заткнули особо злоязычным рты, вроде на кого-то даже подали в суд. Тогда любители новостей решили раскопать новости в другом направлении: сторона пострадавшего, семья, окружение, привычки и образ жизни. Всё как у обычного подростка в период взросления: гулянки, гонки, выпивка, стычки с полицией. Ничего такого… Но! Он был другом Куона Хизури, а это как подлить масла в огонь! Сначала ему соболезновали, а потом вылили на него столько дерьма, сколько смогли достать! Не знаю, кто это начал, но очень скоро пошла молва, что это Рик сбил с пути и превратил образцового и любящего сына в бунтующего подростка и отморозка. В конце концов оказалось, что это мой друг во всём виноват, а я всё равно хороший. Он закончил, как того заслуживал, а я так преданно о нём горюю. Скоты… а я убийца.
Ты ненавидела меня, так сильно, как только могла. Ты осталась единственной, кто был у него у этом мире. Раньше нас было трое. Но Рик погиб, а я больше не имел права называться его другом. Поэтому у него осталась только ты… Смерть Рика легла между нами как пропасть. При других обстоятельствах мы могли бы обнять и утешить друг друга, найти друг для друга нужные слова. Но из-за меня он погиб, а ты лишилась человека, которого любила. Его смерть разделила нас, разорвала нить дружбы, сделала чужими людьми. Но в тоже время связала нас цепью утраты, боли и скорби. У него не было семьи, друзей – были только мы двое. Теперь мы не могли быть друзьями, его семьёй, но и уйти от общих воспоминаний, связывающих нас, не могли. Нам пришлось в одиночку переживать наше общее горе, утрату нашего друга. Ты винила меня во случившимся, только ты. А остальные либо винили в произошедшем самого Рика, либо избегали со мной этой темы, а вскоре о нём и просто забыли.
А вина за смерть друга росла и съедала меня изнутри. Попытки родителей мне помочь, поговорить я пресекал на корню. Они не знали, что значил для меня Рик, а потому бы не поняли. Походы к психологу тоже мне мало чем помогли. Я осознал потерю друга, отпустил его, но вина от этого меньше не стала. Вина за проступок и преступление не должна прощаться легко. Прощение нужно заслужить, отработать, помучиться! Если бы мои проступки с самого сначала наказывались, не смягчались родителями и не пускались на самотёк, возможно, и Рик был бы до сих пор жив!
Я понял это слишком поздно, жизнь преподала мне жестокий урок. Вина должна быть ощутимой, плохой поступок должен быть исправлен наказанием. Родители были слишком заняты на работе, к тому же их любовь ко мне была так сильна. Меня редко наказывали, а если такое и случалось, то быстро прощали. Такое отношение породило во мне веру в безнаказанность, упрямство превратилось в строптивость, а невежество в хамство. Когда родители предприняли более строгие меры к моему воспитанию, я воспринял это как ущемление моих интересов и желание управлять моей жизнью.
Я взбунтовался, а потом всё стало ещё хуже. Родители ввели домашний арест - я стал сбегать их дома, поймали с банкой пива – я стал выпивать в компании… А потом из очередной драки меня зашкирку вытащил один парень под вой сирены приближающихся полицейских машин. Затащил в свою мастерскую, швырнул в угол комнаты, затем поставил передо мной какой-то табурет и молча сел на него. Мы смотрели друг на друга какое-то время, а потом он предложил мне выпить.
С того дня завязалась наша дружба. Сначала я отсиживался у него после вечеринок, драк и других заварушек, в которых не переставал участвовать. Бывало, заваливался к нему пьяный и спал в одолженном спальном мешке. А потом чаще зависал у него в мастерской, Рик учил меня разбираться в машинах, чинить двигатели и много чему другому. Мы рубились в приставку, карты, иногда выпивали, пару раз выбирались в поход. Он стал мне старшим братом, я рассказывал ему всё, а он учил меня жизни и интересным вещам. Родители не одобряли моего с ним общения, напоминали о моём положении в обществе, говорили об их планах на моё будущее, запрещали нам общаться. А я продолжал к нему бегать.
А потом в его жизни появилась ты. Яркая и дерзкая, уверенная в себе девушка с неизменным конским хвостом. С тобой Рик стал пропадать на свиданиях, мы реже стали проводить время вдвоём. Хотя были и весёлые совместные посиделки. Однажды, я ему сказал, что без тебя было лучше, нам и вдвоём было круто, на что Рик рассмеялся. Сказал, что позже его пойму и меня он бросать не собирается. Позже, Рик мне проболтался, что ты говорила ему обо мне то же самое. Тут уже смеялся я.
А потом случился этот злосчастный вечер. Была вечеринка и я выпил лишнего. В такие моменты я становился более расслабленным, но и заводился по пустякам с полоборота. Если бы я послушал своего друга и не ввязался в тот дурацкий спор. Нужно было послать тех придурков к чёрту, и будь у меня голова трезвой, так бы и сделал. Рик был прав, назвав меня незрелый юнцом, каждый раз ведущимся на стандартные штампы, бросаемые подростками в порыве злости. Ты его поддержала, а я разозлился. Друг же всегда за меня был, на моей стороне… а тут и его критика в мой адрес. Я знал, что не прав, но в тот момент признать это было невозможно. Я был уязвлён и ушел с вечеринки, а вы отправились вслед за мной. Хотел выпустить злость и побыть в одному. Знал, что вы идёте следом и хотел от вас оторваться.
Тот проклятый перекресток… Если бы я не вырвался, когда Рик схватил меня за руку и не выбежал на дорогу, он не ринулся бы за мной. Не было бы того столкновения, визга колес до рези в ушах и глухого удара, перевернувшего мою жизнь. И твоего крики, полного ужаса и боли. Помню, как боялся обернуться… Осознание чего-то произошедшего и необратимого. Твой голос, его имя и тугие удары пульса по барабанной перепонке. Картина смерти Рика как молния пронзила моё сознание.
Это чувство… трудно забыть. И всё же, оно несколько притупилось. Острые края затупились временем, постоянной чередой смены ролей и придуманной новой личностью. Но моя сущность не изменилась, я по-прежнему убийца, проклятый тобой. Живущий этим проклятием, черпая из него силы и отбывая срок в созданной собой же тюрьме. Жил, не имея права на смерть – это слишком легкое наказание для Куона, и чтобы помнить о совершенном мною преступлении. Это давало мне сил прожить ещё один день.
Но ты сказала прекратить.
Встретить тебя спустя столько времени… было больно. Твой взгляд и зелёные глаза не изменились. Ты всегда смотрела так на людей. Открыто, слегка прищурившись и оценивающе. Ты меня узнала. Оцепенев, я смотрел на тебя, пока Яширо рассказывал что-то об изменении моего графика и делал пометки в своём ежедневнике. Напомнив о возможных пробках и моей знаменитой пунктуальности, Яширо позволил мне отвлечься и дал прекрасную возможность прервать наш с тобой мучительный зрительный контакт.
Пройдя через холл и нажав кнопку вызова лифта, я не ожидал услышать твой оклик. Только сейчас понимаю, насколько бесценно было выражение лица моего менеджера, когда я обернулся на незнакомое ему имя, на его попытки убедить подошедшую девушку в ошибке признал её правоту и на твою просьбу поговорить ответил согласием. Наблюдая, как мой привычный ему безупречный невозмутимы образ разбился в щепки, и, чувствуя настроение ситуации, Яширо сдержанно сообщил, что постарается освободить мой сегодняшний график от оставшихся запланированных мероприятий и передаст президенту сведения о возникших изменениях.
Вид из ресторана был неплох, тебе всегда нравились столики у окна. И капучино с сыром. Рик называл это «странным милым вкусом». Меня всегда веселила эта его фраза, даже сейчас улыбка едва трогает губы.
– Не думала, что встречу тебя здесь, – пальцы, придерживая чайную ложку, перемешивают кофейный напиток. Чувствуется неловкость. – Остановился отдохнуть?
– По работе, – глоток ледяной воды позволяет скрыть напряженное глотание. – Съемки.
Легкое покачивание головой с прикрытыми глазами, кривая улыбка, приправленная усмешкой.
– Помню, ты клялся, что «в жизнь не пойдешь по стопам предков», - облокачиваясь на спинку стула, скрещиваешь на груди руки. – Бесился, когда тебя сравнивали с родителями и пророчили звездную карьеру. Так почему стал актёром?
– Хотел сбежать, – першение в горле заставляет сделать второй глоток. – туда, где меня не знают. Где я смог бы изменить себя и запереть безумие Куона. После того, что случилось… Актерство дало мне возможность и кучу масок, которые помогли подавить это чудовище.
– Ты всё ещё о себе так думаешь? – ты смотришь на меня странно, словно испытывая потрясение и… вину?.. – Куон, смерть Рика…
– Я всё помню. И никогда не забуду. То, что я сделал…
Ты закрываешь лицо руками и опираешься локтями на стол. Темные пряди волос падают на тонкие пальцы.
– Как же ты жил все эти годы?.. Это просто безумие… – поднимаешь голову, заправляя рукой назад упавшие волосы. Глаза блестят от скопившейся влаги. Ты смотришь вверх и в сторону, не давая ей пролиться. – Это из-за того, что я тогда сказала. Что ты убийца? – Проведя пальцами по нижнему краю глаз, ты поворачиваешь лицо и смотришь прямо на меня. – Куон, Рик умер…
– Из-за меня, - твёрдость и спокойствие в голосе заставляют её вздрогнуть и свести в напряжении брови. – То, что ты сказала, правда. Не стоит себя винить за это, я заслужил те слова. Я убийца.
– Куон, – ты сглатываешь и подаёшься вперед, твоя ладонь накрывает мою руку. – Рик умер. Давно, – на зеркальной поверхности стола появляются первые прозрачные капли. – Пора отпустить его и прекратить винить себя за произошедшее с ним. Ты… не виноват.
– Не говори так. Мы оба знаем…
– Нет! Не виноват, – ты сильнее сжимаешь мою руку и трясёшь головой. – Это был несчастный случай. А я была зла и безумно его любила. Потерять его так внезапно было невыносимо! Поэтому я только и могла винить тебя… Вернуть Рика было нельзя, а тебя защищали родители и пресса. Поэтому я злилась, злилась на весь мир и судьбу, что так поступили с Риком.
Ты плачешь. Тихо и с глубокими вздохами. Я предложил тебе свой носовой платок, который ты сразу же пропитала своими слезами. Твой кофе уже остыл.
– Знаю, тебе тоже было тяжело. Ты тоже любил Рика. Но в тот момент я могла лишь изливать на тебя свою злость. Видя твою боль, мне немного становилось легче. Это позволяло мне не сойти с ума, – сделав глубокий вдох, ты замолчала. Несколько мгновений позволило тебе несколько собраться. – Прости, я не знала, насколько разрушительными для тебя были мои слова.
– Ты всё правильно сказала, – не знаю почему, но я не могу заставить произнести себя твоё имя, обратиться к тебе, как в старые времена. – Это помогло мне осознать свою ошибку и посмотреть на совершенные мною поступки.
– Куон, мы все были молоды и совершали ошибки…
– Молодость не оправдание. Моя ошибка стоила жизни человеку.
– Тебе было непросто. Талантливые и знаменитые родители, жизнь под постоянным контролем прессы и высокие ожидания, которые на тебя возлагали. Ты просто не выдержал оказываемого давления и сорвался, как обычный подросток, – вздохнув, села удобнее и сделала глоток кофе. Ты всегда пила кофе в любом состоянии, горячий он или холодный. – Думаешь, мы с Риком не бунтовали? Он выживал в своей мастерской и защищал парнишку, желающего жить наперекор прописанной ему как по сценарию жизни. А я пыталась доказать родителям, что искусство важнее физики и математики, а юридический фигня по сравнению и художественным колледжем, – заправив за ухо выбившуюся прядь, ты продолжила. – Знаешь, почему я влюбилась в Рика? Потому что он верил в меня… В мои каракули и черновики, поиск собственного стиля и воплощение мечты. И в тебя он тоже верил.
Так и есть. Что бы мне тогда не взбрело в голову и чему бы я не хотел научиться, Рик поддерживал меня. Когда я однажды заинтересовался внутренним содержимым машин, он загорелся желанием просветить меня об устройстве и работе этого металлического организма. Он тыл отличным учителем. Благодаря ему я научился водить и получил права. А ещё мы вместе создали множество ярких воспоминаний… Пока тот вечер не оборвал его жизнь.
– Ты достаточно себя наказывал. Тебе пора начать двигаться дальше,– ты смотришь на меня с грустной улыбкой, вынимая из сумки брошюру и конверт, и протягиваешь мне. – Как и мне.
Строгий классический дизайн брошюры предлагал посетить авторскую художественную выставку. А конверт… белоснежный, с кремовыми цветами и золотой лентой. Осторожно открыв его, глаза пробегают по впечатанным строчкам: «Приглашаем Вас на церемонию бракосочетания и будем рады видеть вас …» Свадебный конверт. Приглашение на свадьбу…
– Ты выходишь замуж? – в растерянности и удивлении поднимаю взгляд. Никогда бы не подумал, что получу от неё приглашение. – Поздравляю.
– Спасибо, – смущённая улыбка и прикрытые глаза не скрывают счастья владелицы, – Знаешь, Куон, сейчас твоё выражение лица мне больше нравится. Растерянный и милый, как раньше. Куда лучше вида самоприговорённого каторжника.
Допив кофе и съев ломтик сыра, ты стала перебирать пальцами складки легкого шарфа. Видно подбирала слова. А я ждал, что ты скажешь.
– Признать вину и нести ответственность за свои поступки непросто. Особенно, когда тебя все оправдывают и есть возможность избежать наказания, – ты смотришь мне прямо в глаза, открыто и уверенно. – Назначенное тобой себе наказание затянулось. Ты должен освободиться из созданной тобою тюрьмы. Наказание должно помочь человеку осознать свою вину за поступок и помочь взять ответственность, предупредить повторение совершенных ошибок, а порой и исцелить душу. Куон, ты достаточно казнил себя за произошедшее с Риком. То, что ты сейчас делаешь, это прячешься от самого себя, не желая принять того, каким ты стал после потери друга. Боишься взглянуть на израненную сущность своей души. Трагедия превратила тебя в чудовище. Только ты ранил не столько близких, сколько самого себя. Ранил и истерзал свою душу, как дикого зверя, и загнал в клетку, а я подтолкнула тебя к этому, – вздох и поджатые губы говорят о вернувшемся напряжении. – Не надо ненавидеть себя, Рик не хотел бы этого. Он любил и защищал тебя. Ему было бы больно видеть, что ты с собой сделал. Перестань убивать себя. Ты же понимаешь, что Цуруга Рен всего лишь одна из твоих ролей, но это не ты. Актер должен жить, чтобы играть роли, а не играть роли, чтобы жить. Так ты только потеряешь себя.
– Думаешь, я имею право жить как тот человек? Куон Хизури? – меня охватывает ощущение усталости, чувствуется покалывание в пальцах. Её слова, я чувствую, как Куон тянется к ним, ловит каждый звук, чувствую его облегчение от полученного прощения.
Весь мир, пресса и общество оправдывали меня. Фальшь и лесть.
Родители повторяли, что моей вины нет. Жалость, сочувствие.
Только ты винила меня. Только ты проклинала и ненавидела. Только перед тобой я был виноват. И только ты могла дать мне прощение…
– Ты должен вернуться, – теплое прикосновение к руке ослабляет игольчатые искры в пальцах. – Цуруга Рен или Хизури Куон, не важно, как тебя зовут. Главное, чтобы Куон жил. Для меня это важно. И для Рика тоже. Ведь ты был нашим другом, – снова эта кривая улыбка, которую так любил мой друг, и звездочки в глазах. – Надеюсь, что ты даш ему шанс.
– Ты скучаешь по нему, по Куону? Действительно думаешь, что я могу отпустить его? – легкий кивок головы и облегчение, наполняющее скованное долгими тренировками и пытками недра сознания. – Я не думаю, что готов с ним встретиться. Он слишком долго находился взаперти. Но я благодарен тебе… за прощение. Я так долго хотел, чтобы ты перестала меня ненавидеть.
– Прощение… ты говоришь, что ждал его. Знаешь, я тоже ждала, когда смогу простить тебя. Знаю, что тогда сильно тебя ранила жестокими словами, и это долго мучило меня. Мне жаль, что у нас всё так вышло, – твои тонкие пальцы сплелись в замок, слегка задевая блюдце с сыром. – Надеюсь, ты встретишь того, кому сможешь открыть своё сердце, и кто сможет его исцелись.
Золотые листья на ветвях качающихся за окном деревьев напоминают мне о рыжих волосах моей преданной и любимой кохай. Неосознанно в голове проносится звонкое «Цуруга-сан!», а на губах появляется легкая улыбка.
– Вижу, есть кто-то на примете? – прищуренный вопросительный взгляд требовал ответа, заставляя признать поражение, отраженное открытой улыбкой. – Надеюсь, что этот человек сможет помочь тебе, и ты будешь счастлив.
Мы попрощались на выходе из ресторана. Ты не захотела, что я проводил тебя. Лишь махнула на прощание рукой.
Моя квартира. Смутно помню, как доехал до дома, поднялся на лифте, открыл дверь. Лежу на кровати, раскинув руки, и просто смотрю в потолок. Все мышцы расслаблены. Я ничего не чувствую.
Пусто…
Словно падаю в невесомость…
После аварии мир померк для меня. Вместе с Риком ушли все звуки, краски, запахи. Придя в себя, сбежал… и создал в глубине сознания клетку, поместив туда зверя. Чтобы никто больше не пострадал.
Контроль. Дисциплина. Работа. Три замка, сдерживающих буйство Куона. Актёрский талант позволил мне примерить различные роли, помог скрыть свою сущность. С каждой новой маской я совершенствовал мой контроль над Куоном и всё больше подавлял его.
Но сейчас он спокоен. Больше не рвётся наружу.
И больше нет этой свинцовой тяжести в груди, чувства вины, потери и боли. Только чувство усталости и облегчения. Давно забытый душевный покой. Не холодное равнодушие и пустота, тянущие меня вниз, а тепло, словно несущее меня по воде. Оно волнами идет от центра, распространяясь до кончиков пальцев и проникающее все щели.
Глухой удар. По рёбрам, грудине. Мгновенье… и затихает. Снова, ещё удар. Затих. И снова… Я прислушиваюсь к этому ритму. Осторожно кладу руку на грудь.
Сердце. Бьётся.
Звонок. Ещё. И ещё.
Кто-то пришёл. Но я никого не жду.
Продолжаю лежать и слушать, как бьётся моё сердце. Мне сейчас хорошо.
Звонок. Сотовый.
Дотягиваюсь до телефона и поворачиваю к себе экран. Могами-сан… Сажусь, пальцем легко провожу по экрану.
– Цуруга-сан! – звонкий обеспокоенный голос проникает в моё сознание. – Вы сейчас дома?
Чувствую, как ритм ускоряется. Сердце начинает стучать быстрее.
– Да, я дома. Подожди, сейчас открою, – встаю с кровати, выхожу в коридор. Едва успеваю повернуть ключ и открыть дверь, как моя кохай просачивается в квартиру, обеспокоенно заглядывая мне в глаза.
– Цуруга-сан, вы в порядке? Почему не открывали? Я беспокоилась, – янтарные глаза внимательно осматривают меня с головы до ног и обратно, и их хозяйка сокрушенно качает головой. – Сенпай, вы неважно выглядите. Хорошо, что мне позвонил Яширо-сан и попросил проверить ваше состояние.
Следом за Кёко я прошёл на кухню. Она снова всего накупила. Будет готовить ужин.
– Не стоило так беспокоиться, Могами-сан. Со мной всё в порядке.
– Вы всегда так говорите, – проворчала себе под нос Кёко. – работаете до последнего, пропускаете приемы пищи. Вы совсем о себе не заботитесь!
– А ты постоянно отчитываешь меня за это, – я улыбаюсь, а она хмурится.
– Вы хорошо себя чувствуете? – спросила девушка, выкладывая из пакета продукты.
– Да, вполне…
– Вы же меня не обманываете? – актриса подозрительно прищурилась, глядя на меня.
– Ни в коем случае, Могами-сан. Уверяю, что чувствую себя хорошо.
– Яширо-сан сказал, что вам стало нехорошо и вы отменили часть запланированных на сегодня мероприятий, – так вот как преподнес ей это мой замечательный менеджер.
– Могами-сан, я изменил свой график не из-за плохого самочувствия, – моя кохай удивленно обернулась. – Я встретил знакомую, случайно. Мы не общались много лет.
– Вы изменили свой график из-за случайной встречи? – раздражение в голове выдавало недовольство моей кохай, что я пренебрёг работой из-за личных мотивов.
– Она в Японии ненадолго, поэтому я не мог отказать ей в общении. Мы давно не виделись, и нам о многом нужно было поговорить, – Кёко продолжала заниматься продуктами на столе, однако плечи девушки слегка напряглись. – Кстати, она вручила мне приглашение на свою выставку и на свадьбу.
– На свадьбу? – потрясенно вздохнула Могами. Задумавшись на секунду, она всё же рискнула спросить. – Вы пойдете?
– Не думаю, что смогу, – я посмотрел в лицо выжидающей кохай. – Она выходит замуж в Америке и совсем скоро, а моё расписание не позволит мне освободить такое большое окно. Но вы можете пойти со мной на её выставку. Я вас ей представлю.
– Цуруга-сан, что вы! Я не думаю, что это будет удобно, – взволнованно замахала перед собой руками девушка. – Не хочу вас обременять!
– Не переживайте об этом, Могами-сан, – я улыбаюсь, наблюдая, как Кёко смущенно прячет глаза и вежливо кланяется, благодаря за приглашение. – Ужин будет скоро? Я ещё не ел.
– Не волнуйтесь, Цуруга-сан, я быстро! – девушка оживилась и засуетилась на кухне, подготавливая для себя всю необходимую утварь. – Вы можете пока пойти отдохнуть, я позову, как будет готово.
В гостиной тепло. Из окна открывается прекрасный вид на озаренный огнями вечерний Токио. Удобное кресло позволяет расслабиться, вытянув ноги и откинув голову. Из кухни доносятся звуки бряцания кастрюль, шипения масла и стук ножа по разделочной доске. Девичий голосок напевает какую-то песню.
Закрыв глаза, я чувствую, как бьётся моё сердце. Мгновенье… удар… пауза. Удар. Пауза. И снова… Мне нравится прислушиваться к этому ритму. Сердце бьётся сильно, быстро, уверенно. Я чувствую, что живой.
Куон, тебе повезло.
Ты живой.
Твоё сердце… бьётся.
_________________
Работа - не волк, в лес не убежит, потому ее, окаянную, делать и надо.
|
трогательно, грустно, но и почему-то щемяще-нежно. А ещё красиво - было так приятно читать❤️
))